Московский процесс (Часть 2) - Владимир Буковский

Пришлось указать Ярузельскому и на слабую работу партии в профсоюзном движении Польши. Как известно, до событий членами профсоюзов являлись более 12 миллионов рабочих и служащих. Сейчас в польских профсоюзах всего 4 миллиона членов. Причем профсоюзные организации работают чрезвычайно слабо.

ТИХОНОВ. Главный вопрос заключается в том, что нам делать по отношению к Польше, какие шаги надо предпринимать.

РУСАКОВ. По-моему, товарищи Устинов и Громыко подробно и правильно охарактеризовали здесь положение в Польше. Надо учитывать, что Польша, называясь социалистической страной, никогда не была социалистической в полном смысле этого слова. Что касается руководства ПОРП, то в кадровом плане мы в целом сделали правильный выбор. В данной ситуации фигура Ярузельского является единственно приемлемой фигурой для руководства этой страной.

Мне думается, что наши товарищи выдвинули перед польским руководителем все самые важные вопросы. С Ярузельским нужно работать и работать настойчиво. Предварительная беседа с польским руководителем двух самых авторитетных членов Политбюро ЦК КПСС является очень важным и очень нужным шагом в преддверии визита Ярузельского в Москву.

ГОРБАЧЕВ. Да, действительно, это был наш дальновидный шаг. Важно, что он осуществлен накануне визита Ярузельского в Москву. Поэтому, мне думается, что можно было бы одобрить итоги бесед, проведенных т.т. устиновым и Громыко. Я внимательно ознакомился с записью этой беседы, которая составляет более 100 страниц. Из нее явствует, что Ярузельский несомненно хотел представить положение лучше, чем оно есть на самом деле. Мне кажется, что подлинные замыслы Ярузельского нам еще предстоит выяснить, предстоит разобраться, не хочет ли он иметь в Польше плюралистическую систему правления. В то же время ясно, что положение в ПОРП имеет тенденцию к обострению и прежде всего к обострению отношений государственной власти с рабочим классом. Это же факт, что недавно на одной из верфей Гданьска вышло из состава ПОРП более 1200 человек. Значит, польское руководство плохо работает с партийными организациями на местах, формально к ним относится. Вот почему нет сомнения, что на нашу делегацию, которая будет беседовать с Ярузельским в мае этого года, ляжет большая и сложная задача. В ходе этой беседы нам надо активно проводить в жизнь линию, которая была намечена Политбюро ЦК КПСС.

ЧЕБРИКОВ. Мне кажется, что это были очень важные и полезные переговоры. По имеющимся у нас данным, польская контрреволюция сейчас намеревается действовать в двух направлениях: во-первых, она активно ведет подготовку к организации беспорядков в майские дни. Во-вторых, готовится объявить бойкот выборам в местные государственные органы, которые будут проходить в середине этого года. Указанные моменты нам надо постоянно иметь в виду.

ЧЕРНЕНКО…Нас действительно не могут не волновать события в Польше. Они выходят далеко за национальные рамки и затрагивают судьбы всего социалистического содружества, имеют самое непосредственное отношение к нашей безопасности.

Нас тревожит и то, что, несмотря на известные позитивные. сдвиги в политической обстановке, контрреволюционные силы продолжают действовать, что костел ведет наступление, вдохновляя и объединяя как врагов социализма, так и недовольных нынешним строем. Тревожит нас, конечно, и тяжелое положение в польской экономике, растущие негативные настроения в рабочем классе, продолжающееся укрепление позиций частника. Но главное — у нас вызывает серьезную озабоченность положение в самой партии. ПОРП все еще ни идейно, ни организационно не восстановила единство своих рядов на принципиальной марксистско-ленинской основе. Она не оказывает в полной мере необходимого воздействия на основные процессы в жизни государства и общества. Словом, как признает сам Ярузельский, не выполняет своей руководящей роли.

Польские товарищи говорят нам, что те или иные недостатки в области экономики и партийной работы, уступки костелу и частнику являются всего лишь тактикой, а стратегической линией по-прежнему остается линия на укрепление позиций социализма. Но как бы не получилось так, что сдача отдельных позиций по тактическим соображениям не обернулась неспособностью претворить в жизнь стратегические замыслы.

Все это было сказано на встрече с Ярузельским. Мы, конечно, ему доверяем. Поддерживаем его. Но нам надо продолжать и воздействовать на него, помогать находить наиболее правильные решения, направленные на упрочение социализма на польской земле.

…И еще. Нам надо тщательно подготовиться к предстоящей встрече в Москве. Не надо жалеть сил для того, чтобы помочь сдвинуть дело, способст-, вовать активизации работы польского руководства, коммунистов Польши во всех областях жизни общества. Это тоже наш интернациональный долг.

Нужно ли объяснять, что за последующие пять лет ситуация в Польше только ухудшилась, чего не могли не знать в Москве. Конечно, подустала и оппозиция, а постоянная нестабильность и экономические трудности должны были сильно утомить и все общество. Однако, вряд ли можно было рассчитывать, что соглашения «круглого стола» с остатками «Солидарности», оставлявшие в руках режима, грубо говоря, две трети власти, способны надолго стабилизировать положение. Да и в остальных странах Восточной Европы — в Чехословакии, Венгрии и особенно в ГДР — радость по поводу нежданного прихода «пражской весны» быстро сменилась бы желанием испытать пределы новой свободы. Словом, даже в случае фантастического успеха своих планов Москва должна была предвидеть всю неустойчивость создаваемых ими новых режимов Восточной Европы. Прежде всего — хотя бы уже в силу их открытости влиянию Запада, неизбежно усиливавшемуся при устранении «железного занавеса».

В самом деле, представим себе, что операция вполне удалась и либерально-коммунистическая власть утвердилась в Восточной Европе. Что значит — утвердилась? Существуют рядышком две Германии — социалистическая и капиталистическая, не разделенные более стенкой. Чехи и венгры продолжают «реформировать» свой социализм, а в Польше остатки коммунистов и остатки активистов «Солидарности» в соотношении 2:1 пытаются управлять развалившейся экономикой страны. Эта идиллия невероятна уже хотя бы потому, что не оставляет места для контроля Москвы: через год-два, когда первые восторги утихнут, экономический кризис бывших соцстран заставит их все более втягиваться в орбиту Запада. Что может помешать им, отчаявшись в успехе «реформ», пойти дальше, а в случае суровых возражений Москвы — попроситься в НАТО?

Наконец, проблема ГДР при отсутствии стены становилась неразрешима до тех пор, пока ФРГ оставалась членом НАТО: никто не мог помешать или всему населению ГДР убежать в ФРГ или — как оно и произошло — воссоединиться с ФРГ на западных условиях. А в том или другом случае — что бы стало с Польшей? Неужто кто-то мог всерьез рассчитывать на сохранение «социализма» в Польше, тем более на сохранение противоестественной коалиции коммунистов с «Солидарностью», если бы ГДР исчезла? Да и остальные соцстраны — разве не посыпались бы, как домино?

Словом, как бы низко мы ни оценивали умственные способности кремлевских стратегов, такого плана они принять не могли. В нем должен быть еще какой-то элемент, позволявший хотя бы надеяться на стабилизацию новых режимов. Элемент, которого мы не знаем, о котором можем лишь догадываться…

6. «Германский вопрос»

К сожалению, никаких документов об этих решениях у меня нет, да очень может быть, что их нет и в природе. Как мы уже имели случай убедиться на примере подготовки вторжения в Афганистан, самые деликатные решения в Кремле не документировались — в лучшем случае, лежит где-нибудь в архиве бумажка с загадочным постановлением политбюро: «Одобрить предложения т. т… Поручить т. т… информировать ЦК о проведении этих мероприятий». И гадай, какие такие мероприятия богатого событиями 1989 года имеются в виду?

Все, что мы можем сделать, — это попытаться домыслить детали их плана, опираясь на косвенные данные. Так, мы знаем, что разделенная Германия была неприемлема уже Сталину, пытавшемуся в 1947–1948 гг. «воссоединить» ее на основе блока восточных коммунистов (переименовавших себя ради этого в Социалистическую единую партию Германии) с западными социал-демократами. По замыслу вождя и учителя, единой Германии полагалось стать нейтральной, демилитаризованной и… социалистической, что открывало путь к мирному захвату Западной Европы при помощи аналогичной операции — «союза» коммунистов и социалистов (об этом, в частности, рассказано в англо-американском документальном фильме «Вестники Москвы», показанном по Би-Би-Си в феврале 1995 года).

Проект, однако, провалился, не в последнюю очередь благодаря «плану Маршалла»: массированная американская помощь, разряжая социальную напряженность, выбила из-под ног левых сил почву и помогла Европе сделать «капиталистический выбор» вместо «социалистического». ГДР да и остальные страны «соцлагеря» возникли не от хорошей жизни: «железный занавес» был своего рода признанием Сталина в понесенном поражении. Последующие правители СССР — каждый по-своему — пытались от этой проблемы избавиться. «Воссоединить» Германию пытался и Берия (см. книгу Судоплатова), и даже Хрущев (для чего ему, однако, нужно было сперва добиться признания ГДР Западом). Но планы Берия кончились восстанием в ГДР 1953 года, а планы Хрущева — строительством стены.