Чёрный всадник - Владимир Малик

— Ещё как! Только и разговору, что о Ляхистане!..

— Если б не хвороба, я с удовольствием принял бы твоё приглашение, бей. Но, думаю, наши молодые друзья не откажутся поразмяться на конях по заснеженным холмам яйлы за зверем. Малость развеяться им не помешает.

— Я с радостью присоединюсь к бею, — сказал Арсен, расценив слова посла как приказ.

— Я тоже, — вставил Роман.

Гази-бей явно обрадовался.

— Вот и хорошо. Тогда я прикажу своим людям оседлать ваших коней.

И он вышел.

— Смотрите, хлопцы, не вздумайте приударять за полькой, а то бей уши отрежет! — улыбнулся Ракович. — Татарин никаких политесов[60] не допустит!

— Как-нибудь обойдётся, — ухмыльнулся Роман, натягивая шапку.

На яйлу охотничий отряд прибыл в полдень. Ванда, отправившаяся из Ак-Мечети в междуречье Альмы и Салгира без мужа, в сопровождении его сейменов, уже ждала в условленном месте. Женщина сидела на большом сером камне, возвышавшемся над бугристой, слегка заснеженной равниной, покрытой кое-где зарослями дрока, боярышника, граба да густой травой. Ванда была в мужском кожушке, расшитом цветными нитками наподобие гуцульских, в шароварах и тёплых, на меху, сапожках. На голове, как и у мужа, — лисий малахай с красной окантовкой, из-под которого выбивались белокурые локоны.

— Приветствую, пани, — спрыгнув с коня и целуя руку Ванде, сказал Арсен по-польски. — Я рад тебя видеть.

— Я тоже, пан… Здесь не часто услышишь родную речь. Правда, не далее как позавчера через Ак-Мечеть проезжали в Кафу польские купцы, но они торопились, и я только один вечер могла усладиться приятной беседой с земляками из Кракова.

Послышался рожок, и все начали готовиться к охоте. Бей послал вперёд загонщиков с собаками, сеймены вытащили из сагайдаков луки. Ванда вскочила на гнедого коня, ей подали лёгкий лук и два пистолета.

Казакам тоже выдали охотничье снаряжение.

Ехали медленно, цепью, держась на таком расстоянии друг от друга, чтобы можно было без опасности для соседа поразить дичь стрелой или пулей из пистолета.

Арсен пристально всматривался в бескрайнюю даль. Ослепительное солнце мириадами цветных искорок отражалось от белого снега, а в холодном сером небе парили орлы.

Издалека, из-за холма, поросшего кустарником, донеслись звуки рожков и собачий лай.

Гази-бей поднял руку:

— Внимание! Смотрите!

Сеймены расположились полукругом, наложили на луки стрелы.

Шум, поднятый загонщиками и собаками, приближался.

И вдруг из кустарников, распушив длинный рыжий хвост, выскочила лисица. За ней — вторая, третья… Напуганные собаками, они мчались сломя голову прямо на всадников.

Зазвенели тетивы луков, просвистели стрелы. Две лисицы забарахтались в снегу, третья как вихрь, взбивая за собой белую пыль, прошмыгнула между всадниками и побежала ложбинкой к редким кустам, темневшим в неглубоком овражке. Арсен и Ванда повернули коней и помчались следом.

— Стреляй, пан Арсен! Стреляй! — крикнула Ванда, когда лиса, перед тем как прыгнуть в кусты, на миг остановилась и оглянулась на преследователей.

Арсен, не останавливая коня, натянул тугую тетиву. Но то ли от быстрой езды, то ли с непривычки промазал. Стрела упала вдалеке в кустарник. Лисица скрылась в овраге.

— Обидно! — воскликнула с досадой Ванда. — Убежала… А какой роскошный мех у неё! Как золото!

— Не жалей, пани, — утешал её Арсен. — Здесь, видимо, такой дичи хватает… Двух уже убили. А это ведь только первый заход. Обещаю добыть тебе хорошую лису!

— Заранее благодарю, пан.

Они поехали назад. Кони шли рядом.

— Какие вести из Речи Посполитой привезли купцы, пани? — спросил Арсен. — Четыре месяца, как мы в Крыму, от всего света отрезаны…

Глаза Ванды погрустнели.

— Когда они уехали, я проплакала всю ночь. Так было тяжко на сердце.

— Почему так?

— Не видать мне больше своей отчизны… Король Ян Собеский готовится к войне против султана и хана.

— Откуда это известно пани? — с любопытством спросил Арсен, внимательно вглядываясь в разрумянившееся лицо женщины.

— От проезжих купцов. Говорят, что против турок выступают Австрия, Венеция и папа… Те хотят, чтобы Речь Посполитая была с ними. А в Польше магнаты никак не могут сговориться. Король Собеский не знает, где взять денег, чтоб снарядить войско для похода. Если султан и хан ударят сначала по Польше, плохо будет. Никто не придёт ей на помощь…

— Так говорят купцы?

— Я сама такое предполагаю.

— Пани рассказала об этом мужу?

— А для чего? — удивилась Ванда. — Я ведь полька! Разве я враг своей отчизне?

— Пани поступила разумно, — похвалил Арсен, мысленно отмечая, что женщина рассуждает здраво и рассказала ему о новостях не без умысла.

Охота продолжалась ещё часа два или три. Арсену удалось подстрелить лису, и он подарил её Ванде, подумав при этом, что всех лис яйлы не хватит отблагодарить женщину и за спасение его и Романа, и за сообщённые ею столь важные сведения.

7

Когда Арсен закончил свой рассказ, Тяпкин сбросил кожух, из-под которого не собирался вылезать до утра, вскочил с тахты и стал быстро ходить по комнате.

— Да ты понимаешь, казак, сколь ценно то, о чем ты сейчас поведал? — остановился он перед Арсеном и сам же ответил: — Нет, не уразумел ты пока всего!..

— Ежели я чего не соображаю, то пусть господин посол пояснит, — улыбнулся одними глазами Арсен, а сам подумал, что не пойми он сразу значение известий, услышанных от Ванды, то пропустил бы их мимо ушей и не передал бы здесь, в посольском стане.

Дьяк Зотов, вытянув тонкую сморщенную шею, почесал пятернёй бороду и пристально уставился на Тяпкина.

— Что ты на все это скажешь, Василий?

— Теперь мы можем со спокойной совестью завтра же подписать договор о перемирии. Вот так-то.

— Это как прикажешь понимать? Разве подготовка Австрией и Яном Собеским похода против Турции каким-либо образом влияет на наши решения?

— Не сомневаюсь!

— Как именно?

Тяпкин потёр руки, хитро прищурился.

— Давай поразмыслим… Выгодно ли нам сейчас, чтобы наш вчерашний противник ввязался в большую и, вероятнее всего, затяжную войну?

— Конечно, — ответил дьяк.

— Чем бы ни закончилась эта война — победой ли Порты, победой ли Европейской коалиции, мы будем иметь передышку в несколько лет, а это именно то, что нам нужно. После долгих войн с Польшей, Портой и Крымом казна опустела, народ устал, вся Украина разорена дотла, — рассуждал вслух Тяпкин. — Поэтому мы должны подписать перемирие, чтобы наша страна хоть немного оправилась, а османы увязли бы в войне на западе. Нельзя допустить, чтобы наша неуступчивость заставила хана и султана искать примирения с Веной и Варшавой и привела бы к третьему походу на Украину.