Повелитель Ночи - Саймон Спуриэр

В двадцатый раз, с тех пор как он притащил пленника в подземный колодец, Сахаал проклял имя Пахвулти, проклял неудачу, одарившую его такими мощными рычагами власти, проклял отродье, укравшее Корону Нокс и заставившее его оказаться в подобной ситуации.

Зо Сахаал не был обучен бояться или сомневаться. Его реакцией на каждый ответ была лишь ярость. Потому, кромсая кишки Пахвулти, охотник чувствовал небольшое успокоение.

Пока…

— Хет-хет-хет… нет, меня это не беспокоит, космодесантник, но ты должен знать. — Пахвулти по-прежнему улыбался. — Хоть я не чувствую боли, но вовсе не бессмертен. Продолжишь резать меня, и я с вероятностью восемьдесят семь и шесть десятых процента умру.

Уцелевшая глазная линза мигнула.

— Хет –хет-хет… Просто подумал, что ты должен знать.

Сервитор, безусловно, являлся калькулус-логи, или, по крайней мере, раньше был им. За предыдущие часы Сахаал прослушал историю жизни Пахвулти уже трижды, что совсем не улучшило его настроения. Тот начинал слугой-компьютером Адептус Механикус, помогая различным администрациям и дипломатам, тактикам и эксплораторам по всему сектору. В день пятидесятилетия Пахвулти удостоился высочайшей почести для своего вида: пуританского обряда лоботомии. Ритуальная операция подразумевала ампутацию части травмированного человечностью мозга и уничтожение подсознания вместе с присущими ему волнениями и тревогами. Операция должна была сделать его чистым, механическим и прекрасным. Приблизить к богу, защитив слабую биологию от позорных искушений.

Сказать о полном провале операции стало бы удивительно наглым преуменьшением. Тело Пахвулти отторгло имплантанты. Он проснулся, освобожденный от боли мечтаний, но заодно полностью лишился навязчивой веры, которая была у него прежде. Пахвулти проснулся жадным, низким ублюдком с разумом машины. И когда его хозяева-жрецы приказали ему явиться на демонтирование, он лишь рассмеялся по трижды благословенной комм-линии и сбежал. А теперь?

Самопровозглашенный «когнис-меркатор» улья Эквиксус — вот кем являлся Пахвулти. Его сеть информаторов и шпионов опутала уровни города, нужная информация продавалась и главарям банд, и аналитикам верхних уровней. Армейские офицеры консультировались с ним, стремясь заработать на вербовке. Пахвулти откормился и разбогател, будучи уверен, что стал слишком ценной фигурой, жизненно важной, чтобы какой-нибудь дурак мог его убить.

Он один сопоставил информацию о двенадцати убийствах Сахаала. Он один отмстил спиральные шрамы, вырезанные на каждом теле. Распознал силу и смертоносность убийцы. Собрал и проанализировал карты, найдя центральную точку в круге мертвецов. И позже обнаружил логово охотника, смело явившись к нему, разыскивая его, стремясь использовать новую разрушительную силу, появившуюся в улье.

И оказался достаточно удачливым в достижении цели.

Сахаал вновь проклял его имя, бессильно сжимая когти, после чего приготовился освободить сервитора.

Мита Эшин

Ожидаемый стук в дверь ее кельи прозвучал через три дня, вечером. Закутанный в капюшон аколит хихикал, пока она читала доставленное им извещение.

Новый хозяин требовал предстать перед ним.

Потеря сознания возле потерпевшей крушение «Крадущейся тьмы» крайне плохо характеризовала ее. Псайкер смогла вспомнить после транса только название корабля — и теперь ждала приказа об отставке. Инквизиция безжалостна к неудачникам, увольняя, а что страшнее — и выбраковывая не оправдавших доверия.

Она провела последние дни в простых медитациях, без кристалла видений, просто греясь в свете Императора. Когда явился посланник, Мита приготовилась к смерти или в лучшем случае к лоботомизации.

Каустус принял ее в одиночестве — первая неожиданность для псайкера, ожидавшей присутствия на позорном зрелище всей свиты.

— Дознаватель, — кивнул инквизитор, не поднимая взгляда. Он сидел за простым столом, полностью поглощенный связкой пергаментов и мигающими экранами датападов.

Мита скромно смотрела на кончик пера инквизитора, не поднимая глаз.

— Милорд?

Второй неожиданностью стала снятая маска Каустуса. Его лицо оказалось совершенно непримечательным — худощавое, увенчанное высокой прической, словно хохолком; в нем было что-то орлиное. Прическу тоже едва ли можно было назвать оригинальной, особенно среди экстравагантных модников улья. Что сразу бросалось в глаза, так это зубы — особенно два из них.

Инквизитор Каустус обладал внушительными клыками.

— Орочьи, конечно, — быстро сказал инквизитор. Мита поняла, что пялится на него во все глаза, и нахмурилась в неуверенности. Инквизитор же и ухом не повел.

— Я преследовал ублюдка три дня среди смоляных ям Фирры. Мы освободили его рабов, перебили всю его шайку, нанесли урон флоту и почти держали его за зеленую глотку, но этот гад и не думал сдаваться. Военачальники — они всегда такие… Гордые. Упрямые!

Мита занервничала, задаваясь вопросом, не есть ли это последняя милость, приготовленная инквизитором для осужденного: личная история, кусочек секретных сведений, а затем пуля между глаз? Если Каустус и заметил ее страх, то вновь не подал виду.

— Мы настигли его на краю вулкана, — продолжил он, перевернув страницу лежащего на столе пергамента. — После того как он завалил всех моих людей, мы сошлись лицом к лицу и рубились с этим куском ксенодерьма два часа. И по его глазам я видел — в случае победы он возьмет мою голову как трофей. — Каустус прищелкнул паяцем, затянутым в перчатку, по клыку и ухмыльнулся: — Это казалось верным решением…

Мита подумала, стоит ли комментировать подобные слова, но инквизитор полностью отнял у нее веру в собственные силы. Он был абсолютно нечитаем и таил внутри себя смертельную угрозу. С другой стороны, если ей и так суждено умереть…

— Мне кажется, милорд, — осторожно сказала она, — они им кажутся полезными…

Каустус кивнул, улыбаясь ее смелости:

— Действительно, они так и делают. Для орка символы его статуса очень важны. Я видел, как негодяи отступают перед человеком, у которого клыки больше, чем их собственные. Видел, как они предают своих лордов, когда клыки врага страшней или острей, чем у них. Простая вещь, но очень эффективная.

Отчаяние придало Мите опасную храбрость. «Он идет, побеждая всех, — подумала она, — хотя представляю, как клыки мешают ему есть».

Повисла холодная, неловкая тишина Глаза Каустуса буквально прожгли ее насквозь, а затем он рассмеялся.

— Все зависит от того, — проговорил инквизитор сквозь смех, — что именно надо прожевать!

— Я уволена? — спросила Мита, утомившись от намеков.

Если она должна умереть, пусть это будет без лишних разговоров. Впервые она ощутила, как завладела полным вниманием Каустуса, и открыто встретила его взгляд.

Инквизитор сложил ладони вместе.

— Нет, — наконец проговорил он, — хотя я рассматривал такую идею.

Искра надежды, смешанная с некоторой долей разочарования, проникла в сознание Миты.

— Вы дали мне название корабля, дознаватель, — сказал Каустус, — что само по себе немаловажно. Плюс ваше видение…

— Но… я не смогла ответить ни на один ваш вопрос, милорд. Не поняла, есть ли выжившие…

Инквизитор вяло махнул рукой, потом поиграл с кулоном, висящим на шее.

— Знаю, свита занималась этим вопросом. Никто не выжил. Они обнаружили лишь древние вещи, которые долгое время были за пределом света Императора.

— Тогда… Как могло судно здесь оказаться?

Каустус пожевал губами — клыки затанцевали на уровне глаз.

— Мои логи выдвинули гипотезу, что корабль долгое время был затерян в варпе и лишь недавно из него выбрался. В любом случае это не наше поле деятельности. Мы посланы сюда искать ксенокульты, как вы помните, а не раздумывать над парадоксами варпа. Свита не обнаружила ничего загадочного в причинах аварии. Потому поставим на этом деле точку.

Мита вспомнила ужас псионического удара. Что-то темное скрывалось за яркой вспышкой страха, внутри корабля еще жило некое эхо, словно угасающая аура. Но несмотря на неприятное чувство, она промолчала. Кто знает, как долго продлится неожиданное расположение Каустуса?

— Я сообщил Адептус Механикус о появлении корабля, — пробормотал инквизитор, вновь углубляясь в документы. — Они вышлют спасательную команду, впрочем, это уже не важно…

— Да, милорд.

Но внутри у Миты все кричало: «Нет! Что-то ужасное прибыло на том корабле!»

— А теперь вернемся к делам. — Каустус поднял пергамент, сузив глаза. — Кажется, этот тоскливый мир решил загрузить меня проблемами настолько, насколько возможно.

Он кивнул, темные волосы колыхнулись.

— Я решил дать в ваше распоряжение комиссию, дознаватель.