Моя Европа - Робин Локкарт

Тогда многие чиновники считали, что полиция и высшие начальники вполне способны покончить с беспорядками. Надо заметить, что российская судебная система была способна закрыть глаза на преступления, в которых замешаны полиция или важное должностное лицо. В апреле 1916 года в Москве слушалось дело, которое возмутило даже невозмутимых русских. Помощник Начальника полиции в Варшаве влюбился в жену офицера, который ушёл на фронт. После взятия Варшавы этот помощник Начальника Варшавской полиции увёз даму в Москву и зажил с ней в собственной квартире. Муж этой дамы получил отпуск и приехал в Москву. Друзья уже успели сообщить ему, что произошло, и он направился на ту квартиру. Не слушая объяснения прислуги, что дома никого нет, он ворвался в квартиру и добрался до запертой двери спальни. Помощник Начальника Полиции сделал несколько выстрелов сквозь дверь и убил безоружного офицера. Его арестовали по обвинению в убийстве, но суд вынес оправдательный приговор. Этот случай не прибавил популярности полиции. Ненависть к полицейским усиливалась ещё и тем, что они не призывались на военную службу и не отправлялись на фронт.

Патриоты на фронте и в тылу делали всё возможное, чтобы подавить революционные требования и предотвратить подписание позорного мира. Их целью была война до победного конца. Но все их старания подтачивались растерянностью и нерешительностью командного состава. Ещё в январе 1916 года генерал Алексеев http://www.hrono.ru/biograf/alexeev.html , один из самых опытных и талантливых русских генералов, признался Челнокову: «С Императором всё в порядке. Проблема в том, что всё его окружение состоит из мерзавцев». Но Император не был «в порядке». Бесспорно, его намерения были самые искренние, но как любая слабая личность, он терялся в сложных ситуациях, когда возникала необходимость действовать твёрдо и решительно. Земельная реформа могла бы сильно укрепить его авторитет, поскольку девяносто процентов солдат были выходцами из крестьян. Но земельная реформа рассматривалась как уступка либералам, и поэтому не входила в интересы окружения Императора. Более того, Император находился под сильным влиянием жены, Императрицы Александры Фёдоровны, а ещё до переломного 1915 года за ней прочно укрепилось прозвище «немка». Неспособный управлять страной и не хотевший подписывать позорного мира, Николай Второй продолжал войну, которая становилась всё более непопулярной. И задолго до финальной трагедии Император потерял преданность и поддержку своего народа.

Революция в марте 1917 года (по новому стилю – Февральская революция) оказалась для меня неожиданностью, но не потому, что я не ожидал её, а потому, что начало ее, было типично русским: бестолковым и сумбурным. Отсутствовала организованность. Царь опять распустил Думу. Одновременно в Петрограде возникли перебои со снабжением хлеба, и полиция снова применила оружие, чтобы утихомирить возмущённые народные массы. В понедельник 12 марта рабочие вышли на улицы. Дума продолжала заседать, игнорируя указ Царя. Войска перешли на сторону рабочих. Власть рассыпалась как карточный домик. Самопроизвольно вспыхнула революция.

Новости быстро достигли Москвы, и уже вечером во вторник 13 марта здесь тоже вспыхнули волнения. В среду выдался чрезвычайно холодный день, и я даже был рад пробираться через кричащую толпу к дому градоначальника в поисках Челнокова. Но его нигде не было. Огромное здание оказалось набитым рабочими, прибывшими сюда прошлым вечером, и в душных помещениях стоял нестерпимый запах человеческого пота. Меня принял доктор В.В. Руднев, - В 1917 председатель Московского комитета ПСР. С июля 1917 года московский городской голова. (Чистый еврей: http://www.hrono.ru/biograf/rudnevvv.html ), который заверил меня, что кровопролития удалось избежать, и всё находится под контролем. Это походило на правду. Толпы народа на улицах города вели себя мирно, и беспорядков не наблюдалось. Один факт не вызывал сомнения: Прогрессивные либералы и социалисты принимали самое активное участие в революционных событиях, но эсеры и меньшевики контролировали ситуацию. Вскоре станет ясным, что они не собирались делиться властью. В Петрограде утром в четверг было сформировано новое Правительство, получившее название Временного. Москва прислала своих представителей, в том числе - князя Львова, назначенным новым Премьер-министром. На бумаге всё выглядело солидно, новый Кабинет обещал продолжать войну до победного конца. К сожалению, у нового Правительства появились конкуренты – Советы, которые как грибы выросли в Москве и Петрограде. Буржуазия поддерживала Временное правительство, рабочие стояли за Советы, и почти немедленно началась борьба за власть. За три дня Россия шагнула от столетнего деспотизма до неограниченных свобод. В первую неделю на улицах появилась газеты социалистов и большевиков, а в первом номере «Социал-демократ», московском органе партии большевиков, напечатали призыв к немедленному прекращению войны. Второй номер газеты содержал грубые нападки на Англию. По всей России выпускали на свободу политических заключённых (прим.: И не только политических). После пяти лет ссылки в Сибири, спешно вернулся Сталин. По требованию Временного правительства британское судно переправило Троцкого из Канады в Петроград. Чуть позже, Германское правительство, стремившееся изнутри подорвать Россию, в знаменитом запломбированном вагоне перевезло Ленина через Германию в Петроград, чтобы дать ему возможность сбить с толку народ своими догмами «Вся власть Советам!» и «Превратим войну империалистическую в войну гражданскую!».

В создавшейся неразберихи Временное правительство во главе с князем Львовым (Потрясающий еврей: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D0%B0%D0%B9%D0%BB:Georgy_Lvov_LOC_3c35383u.jpg - Прим. ред.) ушло в отставку. На его место пришёл Кабинет Министров, возглавляемый Александром Керенским (Ещё один криптоеврей. На фото в центре. 1938 год: http://en.wikipedia.org/wiki/File:Alexander_Kerensky_LOC_hec_24467.jpg Прим. ред.) , который в то время был очень популярен в народе и поддерживался буржуазией. Все шесть месяцев пребывания у власти Керенский боролся против оппозиции и анархии, но его стремления с самого начала были обречены на провал. Его бы ждала удача только при одном условии: если бы Керенскому удалось заключить сепаратный мир, большевистской революции могло бы и не быть. В то время Франция и Англия вели бои с лучшими силами Германской армии, и выход России из войны для них был просто немыслимым. Связанные союзническим договором, они заставили Керенского продолжать войну. Как патриот и человек чести, он не мог не уступить этим требованиям, и тем самым совершил политическое самоубийство. Один забавный эпизод хорошо иллюстрирует слабость правительства Керенского. В июле 1917 года большевики сделали первую попытку сбросить Керенского. Она обернулась неудачей, и Троцкий, всегда оказывающийся в центре событий, был арестован. Начальником Петроградской полиции в то время являлся близкий друг Керенского Пинхас Рутенберг http://www.peoples.ru/finans/undertake/rutenberg/, (это на момент-то революции! Прим ред.) известный своей последующей деятельностью по созданию еврейского государства в Палестине. Рутенберг был решительным и крепким мужчиной. Одиннадцать лет назад по заданию эсеров он покончил с провокатором - Отцом Гапоном (Ещё один криптоеврей: http://en.wikipedia.org/wiki/Gapon ). Рутенберг застрелили Гапона в общественном туалете. Теперь он требовал расстрела Троцкого, но Правительство «свободной» России не поддержало его: смертная казнь была отменена. Несколько раз Рутенберг говорил мне, что самой большой неудачей своей жизни он считал невозможность лично контролировать закон. Он твёрдо верил, что, будь закон в его руках, революцию удалось бы предотвратить.

Оглядываясь сегодня назад, я понимаю, какую большую роль в нашей жизни играет случай и женщины. Февральская революция посадила в министерские кресла людей, с которыми я был до этого хорошо знаком. Мне довелось познакомиться с Керенским, он вызывал симпатию, и я часто в качестве переводчика присутствовал на его встречах с нашим послом. В качестве сотрудника Британского Консульства я посылал отчёты с важной, как мне казалось, информацией, и за несколько месяцев до начала революции меня официально информировали, что я назначался Генеральным Консулом в Москве до конца войны. Подчинись я этому распоряжению, я бесспорно бы оставался в Москве до окончания войны, а затем покинул бы Россию вместе с другими дипломатами. Вскоре бы меня направили куда-нибудь ещё, и сложись всё удачно, сейчас бы я потчевал на лаврах вышедшего в отставку Генерального Консула. Однако революция опьяняюще влияет на молодую кровь. Всё произошло по-другому: за роман с русской девушкой, в сентябре 1917 года я был отозван в Англию. Официальной и номинальной причиной стало моё пошатнувшееся здоровье в результате перенапряжения, но посол распрощался со мной довольно холодно. Три месяца спустя, невзирая на моральные принципы, я вернулся в Россию во главе Британской Миссии при большевистском правительстве.