Одинокий орк: Странствия орка; Возвращение магри - Галина Романова

Но его путь лежал не туда, а дальше, где, собственно, и начинался лабиринт — беспорядочное нагромождение лачуг самого разного вида, выстроенных как попало. Иные домишки стояли так плотно, что между ними приходилось протискиваться боком, но старый орк нарочно выбирал пути, по которым за ним мог спокойно шагать громила-тролль. Идти вообще-то было недалеко, и он мог вполне дойти один, но вдруг придется срочно отправить телохранителя с поручением? Пусть будет под рукой.

Маленький домик на вид ничем не отличался от остальных. Шаман несколько раз стукнул кулаком в дверь, прежде чем она распахнулась. Внутри было сумрачно, слабо тлели огоньки в камине, освещая скудную обстановку — лежанку, табурет, лавку, две прибитые к стенам полки и разбросанные тут и там вещи. На лавке стоял кувшин с вином и блюдо с объедками, а на лежанке, обнявшись, застыли два тела — орк сжимал в объятиях человеческую проститутку. Мужчина дремал, но женщина не спала и вздрогнула от стука так, что ее любовник проснулся и мигом скатился с низкой постели, на ходу подхватывая лежавшее на полу оружие. Его ни капли не смутила собственная нагота, как и проститутку, которая узнала силуэт одного из неформальных правителей лабиринта.

— Отменная реакция, Брехт, — похвалил старый шаман. — Я доволен. Тебе заплатили? — Вопрос относился к девице. Та быстро кивнула. — В любом случае одевайся и пошла вон. — Шаман присел на лавку. — И ты тоже прикройся! Есть разговор.

Напялив сорочку и подхватив верхнее платье и теплый плащ, проститутка исчезла. Тролль даже не попытался потискать ее, когда она пробегала мимо — во-первых, он был «на работе», а во-вторых, хрупкие человеческие женщины просто не подходили ему по размерам.

Одевшись, Брехт встал перед старым шаманом, и тот махнул рукой — мол, присядь. Молодой орк повиновался. С одной стороны, старик происходил из низшей касты, касты домашних орков, и не имел права приказывать воину, каковым был Брехт. Но он же был и шаманом, а это значит, что он как бы стоял особняком. Шаманом мог стать даже низкорожденный фермер и заслужить почет и уважение, которое в другой жизни ему не светит.

— Хорош. — Шаман прищурил глаза, рассматривая орка. — Тебе это еще не надоело?

Он кивнул на кувшин и объедки.

— Надоело. Немного, — промолвил Брехт.

— И отлично! Выпивка и девочки — это хорошо, но ты помнишь, о чем мы с тобой договаривались?

— Помню. Я должен за это заплатить, — кивнул молодой орк. — Только я вроде как уже рассчитался. Полторы четверти назад, когда мы… э-э… грабили того купца. И за три дня до того, когда…

— То была проверка. — Шаман поднял руку. — Я должен был понять, достоин ли ты того, чтобы поручить тебе серьезное дело.

— И как? Я выдержал испытание?

— О да! И я пришел, чтобы договориться с тобой кое о чем. Как насчет двадцати золотых?

На ладони шамана в свете догоравших угольков очага тускло блеснул металл.

— Еще тридцать получишь после того, как справишься с заданием. Тебе дается всего трое суток, после чего задание все равно должно быть выполнено, но с деньгами придется распрощаться. Ты не только не получишь свою тридцатку, но и каждый день просрочки будет стоить тебе одного золотого.

За два с небольшим месяца, что прожил в лабиринте, Брехт успел узнать цену деньгам. Так уж получилось, что дома он, как самый младший, редко получал на руки хоть сколь-нибудь значимую сумму, а поступив в войско императора, оказался на всем готовом и не нуждался в деньгах. И вдруг теперь на него обрушилось прямо-таки невиданное богатство. Когда его принимали сюда, выдали аванс — пять золотых монет, на которые он шиковал целых три дня. Потом деньги кончились, и ему намекнули, что их нужно отработать. Он отработал — и получил кроме заверения что ничего не должен, еще два золотых.

Дальше — больше. Поручения были мелкие, да и оплата скромная. Но это…

— Что надо сделать?

Сорка очень любила отца. Каспар Каур был единственным близким ей существом, поскольку матери девочка не знала. Правда, иногда из глубин памяти всплывало строгое лицо и тихий мягкий голос, в котором время от времени проскальзывали странные скрежещущие нотки, но это было все. Мать исчезла, когда девочка была совсем маленькой, и отец ни разу не сказал дочери, что с нею случилось. Он повторял лишь, что мама ее очень любила и любит до сих пор, где бы ни была.

Подруг у Сорки не было, возлюбленного — тем более. Они с отцом жили очень уединенно, и лишь иногда в их дом приходили соплеменники — другие магри. Несколько раз они приводили с собой детей, и тогда Сорка играла с ними.

Нет, пока она была совсем ребенком, у нее были приятели из числа соседских ребятишек, но по мере взросления друзья стали отдаляться от нее. Родители весьма доходчиво объяснили им, что их беловолосая подружка — из презренной расы магри, водиться с которой просто опасно для жизни. Поверив родителям, дети раз и навсегда изгнали странную девочку из своих рядов.

О том, что они магри, Сорка узнала не сразу — отец, как мог, старался оттянуть неизбежную встречу с реальностью. А она заключалась в том, что пятьсот лет назад поверженная раса оказалась на положении изгоев. Магри лишили родины, им запретили говорить на родном языке, уничтожили их культуру и делали все, чтобы магри исчезли с лица земли. Для этого им разрешили иметь только одного ребенка в семье и сурово карали за попытку произвести на свет второго младенца.

Сорке было шестнадцать лет, когда отец впервые взял ее на казнь «согрешившей» магри. Обнаженную женщину привязали к столбу посреди площади, глашатай зачитал приговор, и палач разрезал ей живот, после чего вынул нерожденного младенца и раздавил, оставив несчастную женщину умирать от страшной раны. Помост заключили в магическую клетку, чтобы никто из соплеменников не пришел на помощь, но ослепленный горем муж бросился к ней — и заживо сгорел в магическом огне. Их оставшегося сиротой сына куда-то увели.

Сорка потом долго рыдала на груди отца, отказываясь верить в то, что мир настолько жесток. А Каспар лишь гладил дочь по голове, и лицо у него было при этом такое задумчиво-отрешенное, что девочка внезапно похолодела от страшной догадки: «Мама… Она — тоже…»

— Нет, дитя мое. — Отец впервые за тот день улыбнулся. — Твоя мать никогда не стояла у такого столба… И не встанет!

Так девочка узнала правду об исчезновении своей матери — та сбежала, спасая второго ребенка. И, судя по всему, ее побег закончился удачей. Но где теперь мать и почему не дает о себе вестей, никто не знал.

С возрастом пропасть между Соркой и остальным миром только углубилась. Соседи почти не разговаривали с презренными магри, торговцы старались обслужить ее в последнюю очередь и никогда не делали скидок, тем более не соглашаясь отпускать товары в долг. Отец, получивший прекрасное домашнее медицинское образование, не мог найти работу и был вынужден перебиваться случайными заработками. А налоги в казну требовалось платить независимо от того, есть ли у тебя деньги. Сорка помогала отцу, вместе с соседкой-белошвейкой подшивая кружева к сорочкам.