Между любовью и любовью - Галина Лавецкая

Вике понравился финский кабинет. Вот бы такой в большую комнату! Диван, два кресла густого винного цвета – сядешь, и вставать не хочется. А самое главное – огромный письменный стол, как раз Стасу для работы. Стол и книжные шкафы – благородного темного дерева. Спросила, сколько стоит. Тысяча четыреста рублей. Нет, таких денег не наберут. Все деньги Стаса потратили на холодильник и спальню. Вика позвонила маме и рассказала про гарнитур. Нина Сергеевна взяла такси и через час была в магазине. Одобрила кабинет и велела выписывать. Вика растерялась, вот так сюрприз Стасу!

– С доставкой? – спросил продавец.

– Нет, вдвоем с дочкой на себе понесем, – съязвила Нина Сергеевна. – Конечно, с доставкой.

– Я к тому, – объяснил продавец, – что доставка стоит двадцать рублей – через две недели. А если вам срочно, можно договориться с ребятами.

– Нам срочно. А сколько за срочность? – спросила мама.

– Ну, как договоритесь. Вы оплачивайте пока, а я грузчиков позову.

Нина Сергеевна властным голосом разделила названную сумму пополам. Грузчики повздыхали и согласились. И за тридцать рублей гарнитур был доставлен, поднят и установлен в большой комнате.

– Красавец! – оценила мама. – Молодец, Викуська, хорошей хозяйкой будешь. Умеешь видеть настоящие вещи!

– Ох, мамуль! А что я Стасу скажу? Так быстро все, я с ним даже не посоветовалась.

– Ну, а что тянуть до завтра? Гарнитур один был. Приехал бы кто-то из Москвы и купил. А Стас радоваться должен, что у него жена – умница. Скажешь, что это твое приданое.

Мама уехала. Вика решила рассказать как есть: чудесный гарнитур, всего один, надо было сразу решать. Мама привезла деньги. Отдадим, когда сможем, никто нас не торопит.

Стас выслушал Вику, сказал, что стол замечательный, за таким столом он сделает кучу великих открытий и вообще Викуся – самая лучшая, самая красивая, самая любимая. А через два дня дал ей конверт и сказал:

– Вот, Викусь, тысяча четыреста рублей. Передай Нине Сергеевне и поблагодари ее за помощь.

Вика обиженно молчала. Стас подошел, обнял ее и, прижав к себе, сказал:

– Викусь, я тебя так люблю. Ты у меня самая-самая. Но умоляю, не надо брать денег у мамы! Я сам могу купить то, что тебе нужно. Только скажи. Вот мне дали в кассе взаимопомощи, даже больше предлагали. Из зарплаты буду отдавать.

Нина Сергеевна обиделась.

– Я же хотела как лучше. Он ведь нам не чужой теперь. Что за церемонии!

– Молодец парень! – одобрительно сказал Лев Иванович. – Я думал – так, не от мира сего, ничего вокруг не замечает, весь в науке, а он настоящий мужик. Правильно! Нечего от баб подарки принимать.

Викуся гордилась мужем. Папа прав. Стас совсем не похож на гения-отшельника. Все умеет. Повесил светильники, карнизы для занавесок, с дрелью управляется, как профессионал. Они все-таки решили взять в кассе еще пятьсот рублей и купили всякой мелочевки, чтобы квартира стала живой и уютной. Грустно, когда лампочка свисает с потолка и окна сиротски голые. Стас с удовольствием помогал Вике: сверлил, развешивал и одобрял все ее покупки. Квартира за месяц превратилась в настоящий дом.

В Москве шумела Олимпиада, но Вике, увлеченной устройством своего дома, некогда было ездить в город, а телевизора у них пока не было. Открытие посмотрели у соседей, порадовались – красиво! Молодцы наши! В основном о спортивных новостях сообщали друзья. И о смерти Высоцкого рассказала ближайшая подруга, Томка. Среди актеров новость распространилась мгновенно, еще до официального объявления. Олимпиада была забыта. Высоцкий для поколения Стаса и Вики был фигурой культовой. Да и не только для них. Его песни знала вся страна. Люди из самых разных слоев общества могли найти в его творчестве свое. Даже те, кто никогда не были в театре на Таганке и не знали его как талантливого актера, слушали и знали песни Высоцкого. Стас рассказал, что чуть не половина института собирается на похороны и он вместе с ребятами из лаборатории тоже. Вика поехала со своими из ВГИКа, с теми, кто не разъехался на каникулы домой. Такого столпотворения вокруг Таганки Москва еще не видела. Было тихо, скорбно, многие плакали. Площадь и улица возле театра были завалены цветами. Провожали по-настоящему народного артиста. Вике было грустно, даже как-то тоскливо. От тесноты и жары она чувствовала себя плохо и на Ваганьковское кладбище уже не поехала. Томка потом рассказывала, что не удалось пройти дальше моста, столько было народу.

Вскоре выяснилось, что Вика беременна. Шесть недель, а она и не заметила в хлопотах. Стас был счастлив, а Викуся – задумчива. Как-то неожиданно все. Впрочем, что ж неожиданного? Просто очень быстро. Первый семестр – нормально. А второй? Придется брать академический.

– Ничего, Викусь, придумаем что-нибудь. Возьмешь академ. Я буду тебе во всем помогать. Господи, да я все буду делать!

– Нет уж, радость моя, с малышом я сама справлюсь, не я первая. Все как-то справляются. А твое дело добывать «мировую славу». Не хватало еще в пеленках закопаться.

– Да я все успею. Для тебя, Викусь, что угодно, а не то что славу. Ну что ты смеешься? Любимая моя, родная! Роди мне девочку, такую же красивую, как ты.

– Нет, нам нужен мальчик, еще один гений. С девчонками одна морока, ну их…

– Я тебя люблю, Викуся!

– А я тебя.

Вика родила двойняшек. Двух девочек. Медсестры, приносившие детей на кормление, улыбались, более непохожих они еще не видели. Одна девочка была смуглая, с темными волосиками, спокойная. Другая – безволосая, белесо-розовая. От сильного крика личико становилось багровым, и вид у нее был самый несчастный.

Планы поменялись. С детьми пришлось ехать к маме. Вика понимала, что одна не справится, а превращать жизнь Стаса в непрерывную возню с детьми, с бессонными ночами она не хотела. Вика знала, что сейчас у него очень важная завершающая стадия, вся лаборатория в напряжении. Работали до позднего вечера, а Стас еще и дома писал что-то иногда до утра. Какие уж тут дети! Ей пришлось согласиться с мамиными доводами и убедить Стаса, что это единственный разумный вариант. Он будет приезжать на выходные, жалко разлучаться, но другого выхода нет.

Темненькую девочку назвали Анной, в честь матери Стаса, а светленькую – Ириной. С Анечкой не было никаких хлопот. Она хорошо ела, много спала и почти не плакала. Зато Ирочка не давала ни минуты покоя. Ела плохо, вес был ниже нормы, спала только на руках. Когда ее пытались переложить в кроватку, просыпалась и начинала плакать. У нее был диатез, болел животик, она была страшненькая, красная и безволосая.

Анечку любили все. Ею любовались, с ней охотно играли и готовы были целый день таскать на руках, но она большую часть времени спала. Это был идеальный ребенок. Бабушка с дедушкой и Стас дружно восхищались Анечкой.

– Вылитая Викуся в детстве, – говорила Нина Сергеевна. – Вот Вика была такой же спокойной, никаких проблем с ней.

– Да, – соглашался Лев Иванович. – Просто удивительно! Дежавю! Как будто Нина с Викусей на руках заходит в комнату. Иногда даже не сразу понимаю, что это Анечка.

Стас, приезжая, не отходил от девочки, а когда она просыпалась, не спускал с рук. Нина Сергеевна ревниво смотрела, как он переодевает или кормит Анечку. Она пыталась делать замечания, что он не так держит бутылочку и неправильно надевает кофточку, но Вика останавливала ее.

– Мамуль, ну не надо придираться. Ты же видишь, как ему хочется побыть с Анечкой. Пожалуйста! Всего два дня в неделю Стас здесь проводит, потерпи.

А на Ирочкино внимание никто не претендовал. Все легко передали ее на попечение мамы. Вика жалела свою некрасивую и болезненную дочку.

– Бедный мой воробушек, не плачь. Мама с тобой. Спи, моя девочка, никому тебя не отдам. Ты моя самая любимая, самая хорошая…

Ирочку, конечно, любили, но никто не восхищался ею, как Анечкой. Стас носил Ирочку на руках, давая Вике немного передохнуть. Но девочка спокойно и быстро засыпала только на маминых руках. А накормить ее вообще могла только Вика. Ирочка была маминой дочкой.

В конце мая решили ехать с детьми на дачу. Викина бабушка после смерти деда жила там постоянно вместе с одинокой пожилой племянницей мужа. Обе они давно уговаривали Вику перевезти детей на свежий воздух, но Нина Сергеевна боялась уезжать из города – дети еще слишком малы.

На даче Ирочка стала спокойнее, спала ночью, и Вика немного пришла в себя. Вообще на даче все оказалось удобнее, свежий воздух явно шел детям на пользу. Стас приезжал в конце недели, возился с детьми, говорил Вике о своей любви и о том, как грустно и пусто в их доме. Вика утешала его, но в душе радовалась, что ему так плохо без нее. Стас ездил теперь на папиной «Волге», потому что иначе добраться от Зеленограда до Клязьмы было тяжело. Лев Иванович ездил с водителем, Нина Сергеевна машину не водила, так что «Волга» все равно стояла в гараже. У себя в институте Стас сразу же записался на «Жигули» и к Новому году должен был получить открытку. Очередь в институте была не такой большой, потому что каждый год им выделяли и «Волги» и «Жигули». Очередниками были, в основном, молодые или начинающие сотрудники.