Тень великого колдуна - Светлана Геннадьевна Шумских
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечной точкой путешествия стала старая, страшная на вид набережная, вдоль которой жались к друг-другу черные в бурых разводах дома.
В ответ на мой вопрос лодочник многозначительно подвигал бровями, намекая на дополнительную оплату за услуги гида. Стайка сиклей нырнула в карман полосатой рубахи. Мужик просветлел, степенно разгладил складки у ворота, и оперся локтем о борт, приняв вдохновленную позу древнего сказителя. Взгляд его затуманился и, словно действительно устремился куда-то в таинственную глубину веков. Я с интересом подалась вперед.
— А горело тут чавой-то. — Глубокомысленно изрек он, и надолго замолчал, шамкая толстыми губами под пушистой бородой.
Я возмущенно прищурилась, пораженная близкими родственными отношениями между краткостью и талантом сказителя. Мужик тяжко вздохнул и покачал головой, со своей стороны сетуя на глухую непроходимость приезжих.
— Навроде алхимик один наделал делов. — Объяснил он напряженным голосом наставника, двадцатый раз повторяющего нерадивому ученику каким концом палочки следует писать. — Взял и назло людям подорвался, со всей своей лабраторией. Дым. Огнище шпарил! Которые дома не погорели, закоптились напрочь. Сколько ни бились — ни отмыть, ни закрасить. Во как.
— И поэтому у вас в городе этот район называют Горелыми Кварталами?
— Ну, сама же все знаешь. — Похвалил меня лодочник. — А давай я тебя еще к храму свожу, все просют.
— Да нет, спасибо. Я, пожалуй, здесь и выйду.
Мужик помрачнел, и дальше, вплоть до берега мала двигалась в сердитом молчании.
— И надолго к нам? — Наконец спросил лодочник, наблюдая, как я неуклюже выбираюсь на землю.
— На пару недель.
— Эт-плохо. Гости, они как рыба.
— Почему это?
— А после нескольких дней уже начинают плохо пахнуть.
Он ловко оттолкнулся длинным веслом и быстро заскользил по темной воде прочь, оставляя меня наедине с изуродованными пожарищем строениями.
* * *
Зато отсюда открывался прекрасный вид на лагуну. Темно зеленая вода, переходящая в иссине-лиловую полосу у далекого горизонта, мерно обрушивалась на заваленный кучами водорослей пустынный берег, с клокочущим гулом перекатывая мелкие камешки.
Тихо вслед за солнцем ускользал за море мой первый свободный день. Я чувствовала соленый ветер, пробирающий до дрожи, чувствовала холодный дождь, жалящий кожу, а долгожданного окрыляющего счастья, почему-то, не чувствовала. Было привычно-зудящее раздражение. Было напряжение в ожидании очередного удара. Было чувство полной вседозволенности. Была свобода. Но чего-то самого главного было.
Я бессильно опустилась на растрескавшиеся каменные ступени, идущие к самой воде.
— С праздником вас. — Послышалось со стороны. Мимо по берегу шли люди. Семья. Мальчик, совсем еще малыш, гордо восседал на широких плечах мужчины. Отец вышагивал медленно, осторожно, в полной мере осознавая весь груз ответственности за детское почти невесомое тельце. Вокруг с веселым смехом бегали друг за другом мама и дочка. Обе всклокоченные, раскрасневшиеся, и невероятно красивые. Я провожала их взглядом, пока фигурки людей не стали расплываться перед слабыми близорукими глазами, с каждым вздохом почти физически чувствуя, как время песком утекает сквозь пальцы, все больше осознавая свою неполноценность и никчемность. Тварь, созданная только для войн и сражений, Миру не нужна. Что можно успеть за пару недель? Может, Хозяин был прав, и я зря всю жизнь… Стоп!
Последняя мысль вызвала мощный всплеск злости, который моментально прогнал хандру и направил мысли в боле конструктивное русло. Упади небо, если я просто так, за здорово живешь, сдамся. Послезавтра утром день открытия торгов, а уж на Семеричной Ярмарке работу не найдет только ленивый, здесь даже калеки и убогие не остаются в накладе. К тому же самоедство, не лучшее занятие на пустой желудок.
Кстати, о насущном. Я покрутила головой в поисках корчмы, который не применил обнаружиться в паре шагов. Грязное прокоптившееся здание опасливо косилось на оголодавшую меня из-за такого же беспроглядно черного забора. Странная какая-то корчма. Смущал не столько внешний вид заведения, сколько отсутствие каких-либо съестных запахов. На фоне мрачных красок чужеродным пятном выделялась явно новая вывеска. Криво намалеванное мужской лицо с раздутыми щеками, жутко напоминавшее монаршую рожу Ур-Намму, хитро щурило поросячьи глазки и выдувало потоки воздуха в сторону пышногрудой аб'галлу с дельфиньим хвостом и вздыбленными, стоящими почти вертикально волосами. Корчма «Шаловливый ветерок».
Я задумчиво провела ладонью от макушки к затылку. Ни сил, ни желания спорить с Господином Чужих Жизней у меня на сегодня уже не осталось. В конце концов, нельзя же, чтобы парнишка до конца своих дней мучился страшным бременем неоплаченного долга. Я оперлась ладонями на колени. Решительно встала.
Флюгер «меч-рыба» на крыше корчмы задрожал и со скрипом повернулся в мою сторону, словно почуявший добычу охотничий пес.
* * *
В обрамлении небольшого проема между створками ворот, словно дрейфующий остров, величественно выплыл пышный бюст, ютившийся в не по погоде глубоком вырезе. И только спустя некоторое время непрерывного поступательно движения, показалась его хозяйка — рыжекудрая матрона лет пятидесяти с тощим желтым удавом, который уныло висел на пухлых плечах, пошевеливая кончиком хвоста. Наверное, чтобы его не приняли за старый пеньковый трос и не выбросили на помойку. Хитрые глаза женщины подведенные черно-зеленым порошком сурьмы мельком пробежались по моей фигуре. Чрезмерно яркие оранжевые губы вытянулись в ниточку, отчего на массивном подбородке проступили многочисленные бороздки и ямочки.
— Свободных мест нет. — Сварливым прокуренным голосом сообщила она и захлопнула ворота, чуть не прищемив мне нос. Я хмыкнула, впечатленная богатырской силой, заставившей металлические петли издать жалобный писк, а тростниковые створки прогнуться, и постучала снова.
На этот раз женщина подступила к осмотру более ответственно: окинула цепким взглядом мою черную кожаную куртку с железными шипами, сложного покроя облегающие штаны, задержалась на не обремененной прической голове, и, сделав для себя какой-то вывод, многозначительно улыбнулась.
— Так вы в «Ветерок»! А мы закрылись. Я только что сдала все койки тамкарам из Мари. Мои столько за весь месяц не зарабатывают, так что ну их всех, к амореям, распустила по домам. Приходите после ярмарки, ниталам[16], не пожалеете.
Тут в лицо вдарило залпом из запаха ячменного пива и резких цветочных духов. На улицу выпорхнула стайка юных девиц с циничными лицами прожженных государственных деятелей. Понятно, почему здесь не пахло свежим хлебом и жареной рыбой. В корчме «Шаловливый ветерок», подавались другие блюда.
Кажется, я зазевалась, за что снова чуть не поплатилась носом. Еле успела придержать закрывающуюся створку и с огромным трудом (и это еще, если учесть, что мои силы в
