Стометровка - Владимир Буров

– Спасибо, я согласен.

– Согласен, да? Или согласен:

– Нет?

– Ну, хорошо, можешь не отвечать, если для тебя это сложно. Я сейчас принесу коньяк. Тебе сколько?

– А вот столько, сколько войдет в эту кружку. – И солдат подал официантке свою серебряную кружку.

– Триста, – сразу определила емкость серебряной кружки Ин. – Я принесу тебе в графинчике, а потом сам себе будешь наливать. – И добавила: – Ну, или я тебе налью. В Германии я обслуживала генералов. Точно тебе говорю.

Она уже отошла, когда Сильва вспомнил про картошку.

– И да! – крикнул он чуть ли не на весь сто пятидесятиместный зал, – картошки, жареной с луком! Два!

Ин вернулась.

– А ты съешь?

– А че тут есть? – удивленно ответил солдат. Я одну съел, а две так тем более съем.

– Не обращая внимания на логику солдата, эта железная леди общепита взяла счет и быстро посчитала:

– Не одну, а три ты уже съел, – сказала она строго. – Неужели ты забыл? Теперь я понимаю, что ты очень хочешь есть. Бедный. Я не в том смысле, – добавила она. – Не беспокойся, я сейчас принесу тебе большую тарелку картошки. В том смысле, что две порции, как ты просил. А бифштекс один?

– Бифштекс не надо. Тот был слишком жесткий.

– Точи зубы, – сказала Ин, и тут же опомнилась: – Не один, милый друг, а три. Картошки было три, и бифштекса, соответственно тоже было три.

– Как?

– Так. По-другому у нас не бывает. У всех так, – добавила она.

Солдат подумал, что она его обсчитывает. Но все было правдой. Он заметил, что водка из серебряной кружки не убывает. Точнее, убывает, но как только доходит до дня – опять наполняется до полной. И так три раза. Итого – почти литр уже выпил солдат.

– Неужели я не помню, что съел три картошки и три бифштекса? Да ерунда, я бы знал. – Тем не менее, так всё и было.

Из-за того, что у него не было изумрудной ложки, все съеденное им увеличивалось в три раза. Как и все выпитое уменьшалось в три раза. И только потому, что пил солдат из серебряной кружки. Если бы он заказал опять водки, то пришлось бы ему платить уже больше, чем за одну выпитую кружку водки. Ведь только в три раза увеличивалось выпитое. Но он сменил благородный русский напиток – водку – на коньяк, и опять мог пить три раза, как один.

Солдат понял про серебряную кружку, что она увеличивает объем налитого в три раза, но не понял, про еду, что она тоже увеличивалась в три раза, только не в его пользу.

– Она меня обсчитывает, – сказал он. Так просто, чтобы это слышал хоть кто-нибудь. А так как рядом, за этим большим, последним столом у двери, больше никого не было, то и слышал его только он сам. Он и еще его слова об обсчете услыхала администратор. Ведь она сидела за своим администраторским столом с другой стороны двери. Всего в нескольких метрах от солдата. Другой бы в этом монотонном шуме ничего не услышал, но не Полина Андревна. Тем более, что во время разговора Сильвио с самим собой музыканты исполняли песню:

– Ах, Одесса, жемчужина у моря! Ах, Одесса, ты знала много горя! Ах, Одесса, ты мой любимый край! Живи, моя Одесса, живи и процветай! – Грохот сидел не только в ушах, но и стоял во всем зале.

– Ваш, коньяк, лейтенант, – сказала Ин, и с улыбкой поставила перед Сильвио графинчик. Свой коньяк продавать хотя и не просто, но приятно и радостно. Так и хочется всем улыбнуться.

– Я не лейтенант, – сказал Сильва.

– Хорошо: старший лейтенант! – сказала Ин, и добавила: – На меньшее я на согласна. – Точнее, она хотела так сказать, но пока что не решилась.

Мимо прошла Та, и парень под гипнозом предложил ей купить шоколадку. Зачем? Ведь у него не было денег!

Та, видя, что благородный лейтенант шарит по карманам, и не находит денег, предложила открыть отдельный счет.

– Потом отдашь, – сказала она. – Да и не надо мне ваших денег.

– Почему?

– Ну, хорошо, потом отдашь. – Ин не было в зале, а администратору Та дала рубль. Так просто проходя мимо, положила на стол рубль и сказала:

– Выпейте кофе, Полина Андревна, вам нужно.

– Почему мне нужно?

– У вас бледный вид, – и засмеявшись, пролетела мимо.

– Ох, опять будет скандал, – вздохнула администратор, и пошла к бару, где был хороший кофе из венгерской кофеварки.

Вы запомнили, что солдата можно звать Сильвио, Сильва и Столетов. Или Столет. Имя? Ну, когда надо, будет и имя. Если, конечно, он будет еще жив к тому времени. А основания для этого уже появились. Ибо в ресторан вошел Ленька Пантелеев в форме майора госбезопасности. Никто не знал, что это форма работника госбезопасности. Думали, так:

– Пограничник. – И все бы его угощали. Ну, если бы думали, что у него денег меньше, чем у них. А так наоборот, к нему подсаживались те, кто был уже на мели, или почти на мели. В частности, Ленька никак не мог отцепиться от двух капитанов-танкистов. И, в конце концов, агент решил пересесть за стол Столета вместе с ними. Зачем?! Ведь можно было сделать проще. Подождать этого Сильвио у ресторана, потом пойти за ним следом и грохнуть в тихом месте. Нет, этот вариант Леньку Пантелеева никак не устраивал. Могло произойти что-то непредвиденное, Столет опять исчез бы, как утренний туман, и тогда заказали бы уже его самого. Надо идти прямо в лоб. Пусть думает, что хочет.

Но Столет не узнал киллера. Ленька на это и наделся. Хотя и не был уверен. Существует такой эффект Гудини-Достоевского:

– Человек не узнает другого человека, если во время знакомства с ним он был в маске. – Не тот человек был в маске, а он сам! Столетов был в парике медсестры, и, следовательно, был другим человеком. Человеком, которого он не знает, а значит, не знает и киллера Леньку Пантелеева. Только приняв опять образ той блондинки, он мог бы узнать этого агента. Ситуация не простая, и тем более недостаточно проверенная. Но она сработала. Сильва не узнал агента. Тем более тот сейчас был в благородной форме майора. Все получилось так, как и было записано в древних рукописях Майя:

– Маска меняет человека.

– Я тебя нигде не видел, майор, – сказал Сильвио, разливая на четверых уже третью кружку семилетнего коньяка. И добавил: – Я имею в виду раньше. Нет?

– Если бы ты меня видел хоть раз, – сказал Ленька Пантелеев, – то уже не запомнил бы.

Сильвио помотал головой и сказал, что ничего не понял.

– Честно, ты сказал какую-то херню. Не обижайся, но ты мудак.

Майор смутился. Он не знал, что ответить.

– Валить вроде рановато. Шуму будет многовато. А с другой стороны:

– Тем лучше. Меня никто не запомнит. Все будут говорить только о форме майора. – Он уже хотел вынуть пистолет, но решил все-таки сначала навернуть глушитель.

– Так, о чем мы говорили? – спросил Сильвио. И добавил: – Я уже пьян. Или нет? Поправьте меня, если что.

– Нет, – загоготали капитаны, – будем пить. Закажите еще что-нибудь.

– Что-нибудь?

– Что-либо.

– Что-либо покрепче.

– Не знаю, сколько у меня осталось денег? – спросил Сильвио неизвестно кого.

– О, деньги! – воскликнул первый капитан.

– Где вы? – воскликнул второй капитан.

Между тем Ин принесла три картошки и три бифштекса. И это уже второй раз. Первый раз она принесла большую тарелку с… честное слово, я уже сам сбился со счета, сколько было бифштексов и сколько жареных картошек заказано Сильвио. При умножении на три получится восемнадцать. Небольшой банкет.

– Давайте выйдем, – сказал Ленька. Но Ин, как всегда в нужное время была в нужном месте.

– Кто-то один должен остаться, – сказала она. – И думаю, это будешь ты, Сильвио. – Несколько минут назад они познакомились. Точнее, Ин услышала, как его называют капитаны и майор, и тоже обратилась к нему:

– Сильвио? Где-то я уже это слышала.

– Их разыскивает милиция! – сказал для смеха один капитан.

– Точно, – сказала Ин, и закрыла рот ладонью.

Дело в том, что зам. командира дивизии по работе с молодняком полковник Зуев заявил в милицию о пропаже Столетова. Этот парень так хорошо и быстро загрузил ему Студебеккер лендлизовской тушенкой и уже заканчивающейся сгущенкой, что он не мог бросить такого парня на произвол судьбы. Поэтому заявил в милицию.

Милиция в зал не заходила. Хотя очень хотела. Один сержант в огромной фуражке, правда, пытался иногда просунуть свою башку между дверями, но ему мешали. И двери, и другой сержант, бывший сержант заградотрядя. Со своим напарником сержант вертелся у зеркал и периодически вытаскивал какую-то фотографию. Сверял ее с проходящими мимо, в туалет, людьми – мужчинами и женщинами – и тем оправдывал свое здесь пребывание. Так-то он должен курсировать по улице от вокзала до стометровки. Но кого там ловить? Пьяных? Так у них денег-то все равно никогда не бывает.