Лунный зверь - Альфред Ван Вогт

— Вот о чем я должен напомнить тебе… — Он произнес речитативом слова присяги на верность Соединенным Штатам. И он так и не узнал о своей победе, потому что спустился по лестнице и больше ни разу не обернулся. Такси, которое дожидалось их, умчалось прежде, чем Пендрейк успел осознать, какую перемену вызвали в нем последние слова его друга.

Этой же ночью он написал письмо Элеоноре. На следующий день он в указанный час — 15.30 — отправился вслед за письмом. Когда дверь большого белого дома открыла толстушка-негритянка, у Пендрейка на мгновение создалось впечатление, что сейчас ему скажут, что Элеоноры нет дома. Но нет, его провели по знакомым коридорам в сорокафутовую гостиную. Венецианские шторы на окнах были закрыты, и Пендрейку понадобилось несколько секунд, чтобы разглядеть в сумраке очертания фигуры стройной молодой женщины, поднявшейся навстречу ему.

Из темноты он расслышал ее голос, резкий, такой знакомый, вопрошающий:

— Твое письмо многое оставило необъясненным. Однако я в любом случае собиралась встретиться с тобой, но никогда не думала, что так. Так что же мне угрожает?

Теперь он мог ясно разглядеть ее. И на мгновение он только и мог, что стоять на месте, пожирая ее глазами — ее стройное тело, каждую черточку ее лица, ее темные волосы, обрамлявшие его. Он вдруг понял, что она покраснела под его испытывающим взглядом. И он торопливо начал свои объяснения:

— Я собирался выйти из всего этого дела. Но как раз в тот момент, когда, после того, как я выкинул из дома Блейкли и мне казалось, все на том и закончится, мой бывший армейский друг Хоскинс напомнил мне, что я присягал на верную службу своей стране.

— Ого!

— Для твоей же безопасности, — продолжал он, уже более решительно, — ты должна на какое-то время уехать из Кресцентвилля и затеряться в безграничном Нью-Йорке, пока все это дело не будет закончено.

— Ясно! — Взгляд ее темных глаз ничего не говорил. В ней ощущалось какое-то странное напряжение, она даже уселась в кресло. Наконец Элеонора спросила: — Голоса тех людей, мужчины с пистолетом и того, кто звонил, какими они были?

Пендрейк подумал, прежде чем ответить.

— У одного был голос молодого человека. У второго — пожилого человека.

— Нет, я не это имела в виду — а особенности речи, тон, степень образованности.

— А! — Пендрейк уставился на нее, а потом произнес, растягивая слова: — Я не думал об этом. Я бы сказал, что они были очень образованными.

— Англичане?

— Нет. Американцы.

— Вот это я и хотела узнать. Значит, никакой примеси иностранного?

— Ни малейшего акцента.

И теперь они оба, как вдруг понял Пендрейк, почувствовали себя спокойнее. Его восхитило то, с каким хладнокровием она встретила сообщение об угрожавшей ей опасности. В конце концов, ведь она не подготовлена была противостоять физической расправе. Прежде, чем он успел продолжить эту мысль, она спросила:

— Этот двигатель… какого он рода? У тебя есть хоть какое-либо предположение?

Уж точно — какое-либо предположение! У него, кто столько ночей провел, наблюдая в темноте за работой двигателя…

— Скорее всего, — ответил Пендрейк, тщательно подбирая слова, — это результат огромной по объему исследовательской работы. Ничто столь совершенное не может возникнуть из ниоткуда, не имея мощной базы, подготовленной работой других людей. Но даже тогда нужен кто-то, кто должен был испытать озарение истинного гения. — Потом он добавил задумчиво: — Должно быть, это атомный двигатель. Он не может быть ничем иным. Ничто другое не сопоставимо с его возможностями.

Элеонора внимательно посмотрела на него, не совсем уверенная, что же ей теперь сказать. Наконец она спросила с более официальным тоном:

— Ты не против того, что я задаю эти вопросы?

Он знал, что это означает. Она внезапно почувствовала, что смягчается. Пендрейк подумал: «Черт бы их побрал, этих сверхчувствительных людей!»

Он поторопился заверить ее:

— Ты уже прояснила многие важные вопросы. Но вот к чему они приведут — это уже другое дело. Можешь ли ты сделать какие-либо предположения?

Последовала пауза, потом Элеонора, растягивая слова, ответила:

— Я понимаю, что у меня нет соответствующей подготовки. У меня нет научного образования, но я участвовала в исследованиях и у меня есть навыки этой работы. Я не знаю, глупым ли покажется тебе мой следующий вопрос, но все же: когда считается, что будет создан атомный двигатель?

Пендрейк нахмурился, потом ответил:

— Мне кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду. До какого времени создание атомного двигателя было невозможным?

— Что-то вроде того, — согласилась Элеонора. Глаза ее ярко блестели.

Пендрейк задумался.

— Я много читал об этом в последнее время. Возможно, уже в пятьдесят четвертом, но более вероятен 1955-й год.

— С тех пор прошло довольно много времени — достаточно много.

Пендрейк кивнул. Он знал, что она собирается сказать, и это было здорово, но все же ему хотелось, чтобы она сама произнесла это.

И она сделала это через секунду:

— Есть ли какой-либо способ проверить, над чем с тех пор работал каждый ученый, занимающийся исследованиями в этой области в нашей стране?

Он наклонил голову.

— Сначала я отправлюсь к моему старому профессору-физику. Он один из тех вечно молодых стариков, которые всегда идут в ногу со временем.

Ее голос, бесстрастный и ровный, прервал его.

— Ты что, собираешься лично заняться поисками?

Она невольно взглянула на его правый рукав, а потом покраснела. Пендрейк не сомневался, что она вспомнила в эту секунду. Он быстро произнес, со слабой улыбкой:

— Боюсь, что больше некому. Как только я что-нибудь узнаю, я отправлюсь к Блейли и принесу ему свои искренние извинения. Но до тех пор, с правой рукой или без нее, я сомневаюсь, что есть кто-либо более подходящий для этого, чем я. — Он помрачнел. — Конечно, все дело в том, что однорукий человек очень приметен.

Элеонора снова взяла себя в руки.

— Вот что бы я предложила: приобрести себе протез и лицевую маску. Те люди, скорее всего, были в лицевых масках обычного типа — ведь ты так быстро распознал маскировку. Тебе нужно достать более надежную, военного образца.

Она встала и закончила ровным голосом:

— Что же касается того, чтобы покинуть Кресцентвилль, то я уже написала письмо в фирму, где я прежде работала, и они наняли меня на прежнюю должность. Вот ради этого я и хотела встретиться с тобой. Сегодня же вечером я уеду, и с завтрашнего дня ты волен заняться своими расследованиями. Желаю удачи.