Манускрипт ms 408 - Тьерри Можене

— Потому что ясно выделяются три различных грамматики. Все языки, которые мы знаем, подчиняются точным законам, которые управляют образованием множественного рода, изменяя, например, окончание слов, различают род или даже определяют положение буквы в слове или место слова в предложении. Так, в латинском языке буквы I, D, X могут быть связаны в некоторое значение, например, когда они образуют начало слова DIXIT,[14] но зато ни одно слово никогда не начинается с комбинации DXI. Таким образом, мы идентифицировали три разные системы правил, каждая из которых управляет языками, использованными в манускрипте. В первой системе, например, четыре символа:

никогда не заканчивают слово, тогда как во второй системе знаки:

никогда его не начинают. Наконец, в третьей системе сочетание этих двух букв:

допускается, тогда как это невозможно в первых двух системах.

— Очень хорошо, значит, мы продвигаемся вперед.

— К несчастью, нет, Ваше величество, так как если мы и установили строгую грамматику манускрипта, мы также пришли к выводу, что языки, использованные для его составления, были изменены перед кодированием. Автор систематически опускал одни буквы и в то же самое время добавлял другие.

— С какой целью?

— Уменьшая или увеличивая длину слов, Роджер Бэкон таким образом получил манускрипт, состоящий главным образом из слов по четыре или пять символов, что существенно усложняет распознавание нескольких языков. К тому же мы знаем, что этот автор иногда использовал пространство между двумя слогами, тогда как мы считаем их двумя отдельными словами.

— У вас еще есть надежда расшифровать книгу?

— Это удастся нам не раньше, чем мы сумеем распознать смысловые отрезки, а также элементы, которые находятся в тексте лишь для того, чтобы обозначить переход от одной системы кодирования к другой.

Однако Рудольф уже не вслушивался в то, что говорил ему старший алхимик, он едва улавливал звук его голоса. Волна отчаяния, которому он старался не поддаваться, только что с силой хлынула в самые глубины его существа. Он медленно поднялся с кресла и направился в свои покои. Немного погодя монарх лег на кровать. Слуги пришли потушить свечи, а он отдался мыслям, которые больше не мог подавлять. Из темноты постепенно выступил прямоугольник окна. Император увидел сияние звезд. Его взгляд надолго задержался на небесных светилах, затем, в тот момент, когда сон уже почти было сморил его, внезапная перемена настроения почти заставила его вскочить с кровати.

— Кеплер, — сказал он громко. — Иоганн Кеплер, он один может разгадать эту тайну!

Он тут же поднялся и прокричал приказания:

— Я покидаю Прагу. Пусть запрягут мою легкую карету! Я хочу как можно быстрее оказаться в астрономической обсерватории.

8

Вылезая из такси, которое доставило его в центр Флоренции, Томас Харви поднял глаза на апсиду[15] и колокольню базилики Санта-Мария Новелла. С низкого серого неба моросил мелкий дождь, каменные и мраморные плиты церкви блестели от влаги. Подняв воротник пальто, он посмотрел на часы. Полдень. Через час он встретится с Бартоломео делла Рокка.

«Как давно я не приезжал в Италию! — подумал он, шагая по улице Банчи. — Было лето. Одним июньским вечером я открывал для себя Флоренцию в боковом свете заходящего солнца. Мне было, наверное, лет девятнадцать». На мгновение он остановился перед своим отражением в витрине и задумался о долгой жизни, которую прожил. «Что стало с тем молодым Томасом Харви, который путешествовал по Европе?» — спросил он себя, поднимая глаза на купол собора Брунеллески. «Волосы поседели, а у меня по-прежнему нет ответов на вопросы, которые я перед собой ставил. Мир идей, похоже, украл у меня жизнь. А этот средневековый манускрипт, я верил, что однажды смогу расшифровать его… Прошли годы, а произведение упорно хранит свой секрет! Я, вероятно, умру, так и не сумев прочитать ни одну из этих страниц», — подумал он с горечью. Тем временем ноги привели его на Соборную площадь недалеко от Понте Веккио.[16] Там, повернувшись к аркам моста, он смотрел на грязное течение Арно[17] и снова думал о Маркусе Коллероне. «Может, он прав, — сказал себе профессор, — что прекратил гоняться за химерами знаний. Будучи самым блестящим студентом за всю мою преподавательскую карьеру, он решил повернуться спиной к философии. Предпочел столкнуться с реальностью, чем впустую пытаться разгадать тайны бытия…»

Томас взглянул на часы и внезапно вспомнил о цели своего приезда. Тогда, повернувшись спиной к Понте Веккио, он направился к площади Сеньори. Электронное письмо, которое он получил два дня назад от Бартоломео делла Рокки в ответ на свою просьбу, состояло всего из нескольких слов: «Встретимся в пятницу в час дня перед „Мадонной со щеглом“». Прочитав это послание, Томас Харви тут же понял, что его отправитель намекал на полотно Рафаэля, выставленное в галерее Уффици. Необычность ответа и место встречи не удивили его. Пользователи, годами посещавшие исследовательский форум, посвященный ms 408, имели явную страсть к загадкам. Бартоломео делла Рокка, который был, вероятно, одним из самых постоянных участников дискуссии, не отступал от этого правила.

Томас Харви поднялся на второй этаж галереи Уффици. Бледный свет, льющийся с правой стороны, освещал античные статуи и бюсты. В конце прохода он углубился в южный коридор, пересек комнату, посвященную творчеству Микеланджело, и вошел в зал, где висели картины Рафаэля. Рядом с автопортретом художника Томас тут же увидел «Мадонну со щеглом» и профиль стоявшего перед ней человека. Слегка ссутулившись, он оставался совершенно неподвижным перед полотном, которое созерцал. Это был мужчина лет восьмидесяти, высокого роста, совершенно седой, одетый в элегантный костюм-тройку, с золотым перстнем-печаткой на узловатой руке.

— Синьор делла Рокка? — шепотом спросил Томас Харви.

— Как вы добрались, господин Харви?

Затем, не дожидаясь ответа, старик, продолжавший изучать картину, висевшую перед ним, даже не повернув головы, продолжил:

— А вы знаете, согласно недавнему исследованию, тысячи посетителей, ежедневно проходящих по залам этого музея, тратят на каждое полотно всего по семь секунд. Лично я предпочитаю около часа любоваться лишь одним произведением.

— И сегодня это «Мадонна со щеглом»…

— Да, именно так.

— В таком случае мне не хотелось бы вам мешать, мы вполне можем встретиться чуть позже, снаружи.

— Нет, я назначил вам встречу в этом зале как раз для того, чтобы, наконец, познакомиться с настоящим Томасом Харви, с которым я уже больше десяти лет переписываюсь через форум и за телевизионной карьерой которого мне случается наблюдать.

— Почему здесь, а не в другом месте?

— Потому что, если полотна великих мастеров отражают правду, то они также действуют как индикаторы лжи. Лак, который их покрывает, является в некоторой степени зеркалом души того, кто на них смотрит.

— Понимаю. Спросив меня, что я вижу на этой картине, вы узнаете, что я за человек.

— Именно так. Существует столько же возможных толкований этого произведения, сколько людей на Земле. Некоторые прежде всего заметят на ней рассеянный свет, который сообщает пейзажу эту великолепную безмятежность, другие будут говорить о пирамидальной схеме композиции, а третьи среагируют на изменение оттенков красного в одеянии Марии.

— Ну хорошо, синьор делла Рокка, раз вы спрашиваете, знайте, что мой взгляд неудержимо привлекает книга, которую Мадонна держит в левой руке. В этом произведении содержится великая тайна. Хотя Евангелие от Святого Луки не уточняет, что именно делала Мария в момент Благовещения, многочисленные художники, такие как Беллини, Боттичелли или Тициан, решили изобразить ее с книгой в руке. Но что она читала? Никто и никогда этого не скажет. Может, речь идет о пророчествах Исайи, которые объявляют о пришествии Христа? В этом случае из произведения, которое она держала на коленях, Мария узнавала, что назавтра она понесет Ребенка. Книга здесь является стержнем, вокруг которого движется Время. Она таит в себе настоящие секреты, раскрывает прошлое и в то же время предсказывает будущее. Я очень давно стремлюсь прочитать страницы, подобные этим.

Затем, помолчав немного, Томас добавил:

— Мой ответ вас устраивает?

— Меньшего я и не ожидал от знаменитого ведущего «Средоточия мудрости». Но давайте пройдемся, и расскажите мне теперь, что привело вас во Флоренцию.

— Речь идет об экс-сенаторе Марке Уолтеме, он…

— …Да, я знаю, он стал жертвой такого же церебрального осложнения, какое несколько лет назад поразило Дюррана. Новости на форуме расходятся быстро.