Огненный шар. Книга 2 - Геннадий Эсса

«Самолеты, – мелькнула мысль. – Что они тут делают? Где это я?»

Еще более сильный взрыв раздался совсем рядом. Его отбросило взрывной волной метров на пять, и он плюхнулся в воронку.

– Твою мать, – выругался он, пытаясь поднять голову. – Что же это такое происходит?

В ушах так сильно звенело, что голова просто раскалывалась. Он стал выползать наверх, и тут засвистели трассирующие пули. Они просто обложили его со всех сторон.

Летевший самолет он видел, но слышать уже не мог. Оглушенный, он снова скатился на дно воронки, пытаясь собраться с мыслями.

«Это уже не шутки, – подумал он и начал снова выбираться из воронки. – Где это я оказался? Какая зараза подсуетилась меня сюда забросить? Это какой-то адский котел!»

У него ничего не получилось: он лежал на дне воронки, сжимая от злости кулаки. Снова тишина… Собравшись с последними силами, он выполз из этой ямы, но подняться не решался. Он прекрасно понимал, что ему надо двигаться или даже бежать туда, в сторону леса. До него метров пятьсот, не меньше…

Женя еще раз огляделся по сторонам и, преодолевая дрожь во всем теле, помчался. Он перепрыгивал через бугры и канавы, падал, поднимался и бежал. Оглянуться назад он не смел: ему казалось, что за ним уже выстроился целый ряд самолетов, которые готовы открыть огонь на поражение и выжидают, когда он снова упадет.

– Добегу, сейчас добегу, – твердил он, подбадривая себя. – Еще немного… двести… сто метров осталось… Вот он, лес!

Он просто влетел в кусты между деревьев и только сейчас позволил себе расслабиться.

Женя упал на большую шапку мха и, уткнувшись в нее лицом, замер.

Так он лежал минут десять, переводя дыхание и пытаясь прийти в себя.

Кругом сплошная темнота. Черные тучи низко повисли над землей. Где-то вдалеке звучала канонада.

Он не мог определить не только свое местонахождение, но и время, в которое попал.

«Неужели старуха подсуетилась, – думал он. – Неужели какая-то война и я здесь?»

Женя закрыл ладонями уши, потом глаза. Сейчас он с трудом соображал, но решил для себя точно, что надо здесь, в лесу, переждать, дождаться утра и, может, все прояснится.

Его снова затрясло от холода. Он посмотрел на свои грязные руки, представил, какое у него сейчас лицо и вздрогнул.

«Может, это какая-то ошибка? – не давал он себе покоя, мучая вопросами, но дать ответ на них так и не мог. – Скорее всего, это просто сон, кошмарный сон».

Женя ущипнул себя за ногу, чтобы определиться. Это он сделал с таким усердием, что даже визгнул от боли. Нет, он не спит, и это не сон. Тогда что все это значит?

Он поднялся, стал чистить джинсы, но только еще больше все размазал: с досады опустился на поваленное дерево, обхватил свои плечи руками, чтобы хоть как-то согреться, и закрыл глаза.

Далеко за лесом гремели орудия. Они стреляли беспрестанно. Он, с испугом поглядывая в ту сторону, откуда это доносилось, не мог понять, что вообще творится вокруг.

Мучительная ночь медленно подходила к концу. Стрельба прекратилась – все кругом затихло. Женя пришел немного в себя: уши перестали болеть, и он стал лучше слышать.

Теперь он мог даже услышать, как где-то на ветках щебечут птицы и кукует кукушка.

– Сколько мне лет осталось прожить? – спросил он ее, поднимая голову, пытаясь увидеть птицу.

Она прокуковала три раза и замолчала.

– Вот скотина, так и хочет моей погибели. – Он поднял с земли кусок палки и швырнул в сторону, откуда ему послали три года жизни. – Зажарил бы я тебя, тогда б ты накуковала мне лет двести с прицепом.

Заметно посветлело, и он ужаснулся. Теперь он мог себя разглядеть полностью. Джинсы высохли, покрывшись толстой коркой грязи. Рубашка вытянулась, и только футболка что-то из себя еще представляла.

Он пошарил глазами вокруг, вышел на опушку, взглянул на изрытое воронками поле.

– Какой же сейчас год? – прошептал он. – На Куликовское побоище не похоже… Гражданская война? Да нет. Эти самолеты… Тогда было пару этажерок на всю армию, а эти мощные… Великая Отечественная? Какого черта?! Не может быть… Как меня занесло из семнадцатого года сразу в сорок первый? Неужели я на этот раз буду один? Нет, такого быть не может. А ты, рыжая бестия… Ну, попадись мне на пути, я тебе все кудри вырву за такой подарочек. Бабка точно с катушек съехала. Если думает, что ей все можно, пусть сначала советуется.

Злости у Жени не было предела. Он готов был просто растерзать ее.

Наконец он немного успокоился и стал решать, в какую сторону ему теперь двигаться, чтобы не заблудиться окончательно.

Неожиданно он заметил тропинку, которая уходила вглубь леса. Он обрадовался и пошел по ней сквозь густые заросли.

Он шел долго, настороженно поглядывая на темные деревья и кустарники.

«Высохнет грязь, сама отвалится, – подумал он. – Главное – выйти к какому-нибудь населенному пункту».

В ботасах хлюпала вода, и от этого его пробирала дрожь еще больше. Женя чувствовал, что скоро натрет левую ногу и идти будет просто невозможно. Он развязал шнурки, выдернул их и сунул в карман, в надежде, что еще пригодятся. Очень хотелось есть, и он опять вспомнил недобрым словом рыжую старуху.

– Чтобы ты перевернулась, мумия ходячая, – пробормотал он и тут же споткнулся о корягу, упал. – Я пошутил, живи, бабка, долго и беззаботно, только оставь меня в покое. – Он встал и посмотрел по сторонам. – Это я так, о своем, – теперь уже виновато выговаривал он, понимая, что зря обрушился на старого человека, который, может, вовсе и ни при чем.

Через два часа пути он вышел на опушку леса и осмотрелся – ни души, только разрытое воронками поле…

По полю идти он не решился и пошел краем леса, чтобы при малейшей опасности скрыться в зарослях.

Ветер разогнал тучи, и небо просветлело, появилось солнце. Он вышел к небольшой речке и решил передохнуть: привести себя в порядок.

В первую очередь он отмыл руки и лицо. Потом снял рубашку и джинсы – выстирал в холодной воде и развесил на ветках, чтобы немного просохли. Сейчас он обнаружил, что его обувь совсем уже расползлась от сырости. Женя аккуратно ее снял и стал усердно мыть. Носки пришлось выбросить, потому что они протерлись и светились большими дырами на пальцах и пятках.

Чтобы хоть как-то согреться, он стал бегать вокруг дерева, с надеждой поглядывая на солнце, чтобы оно не скрылось за тучами и немного подсушило его вещи.

Неожиданно треснул сук за спиной, и Женя замер, стал медленно поворачивать голову. В кустах зашевелились ветки, и показалась чья-то голова. Он хотел броситься к вещам, но из кустов появилось еще и дуло автомата.

Голова ему кивнула, приказывая лечь на землю.

– Ты что, совсем… Я еле отмылся, – возразил Женя, сдергивая с ветки джинсы.

Кусты раздвинулись, и солдат с автоматом вышел из укрытия.

– Кто такой? – сурово спросил он, направляя на него оружие.

– Не твое дело, – огрызнулся Женя. – Вали отсюда.

– Я сейчас тебя, как мыша, прикончу, и мне дадут за это медаль, – сказал солдат. Лицо его было сосредоточенное и неподкупное.

– Смотри, к концу войны пару ящиков медалей так и заработаешь, убивая своих, – сказал Женя, стараясь быстрее надеть джинсы.

– Чего тут разделся? Курорт что ли?

– Сам-то кто такой? Партизан?

– Я боец советской армии и разговаривать с подозрительными личностями не собираюсь. – Ну-ка иди вперед!

– Ты что, меня арестовал?

– В плен взял. Иди и не разговаривай. Там разберутся.

– За то, что меня поймал, тебе медаль вряд ли дадут, – заметил Женя. – А по башке получишь от меня, когда разберутся.

Женя окинул солдата взглядом, определив, что он не намного старше его, поэтому повел себя сразу нахально, не давая над собой командовать.

Женя нес в руках обувь, шел впереди, оглядываясь назад.

– Куда идем? – спросил он.

– Сейчас узнаешь.

Они снова стали углубляться в лес. Теперь Женя почувствовал запах дыма. Где-то недалеко горел костер. Он неожиданно остановился и обернулся.

– Какой сейчас год? – спросил он.

Солдат вытаращил на него глаза.

– Год какой? – еще раз спросил он.

– Ты мне зубы не заговаривай, шлепай вперед, иначе я из тебя сито сделаю, – предупредил солдат.

– Мы где находимся? – пытался выяснить Женя.

– Где-где? В лесу.

– Вот дурак. Место какое?

Солдат молча ткнул его дулом автомата.

– Какая тебе разница, где тебя расстреляют? Ты знаешь, по закону военного времени можно стрелять в любого, и ничего тебе не будет.

– И тебе не жалко меня?

– А чего тебя жалеть. Приказ товарища Сталина.

– О, я с ним был знаком, – вспомнил Женя.

– Ну-ну, трепись больше. Товарищ Сталин в Москве, в штабе сидит.

– Не в штабе, дурень, а в Кремле, – поправил Женя.