Думаю, как все закончить - Рейд Иэн

– Например? – спрашивает Джейк. Я вижу, что он, хоть и сосредоточен на дороге, но слушает меня внимательно. Моя история захватила его больше, чем я предполагала.

У меня звонит телефон. Я достаю его из сумочки, которая лежит на полу у моих ног.

– Кто это? – спрашивает Джейк.

Я вижу на экране собственный номер.

– О, просто подруга. Не буду отвечать.

– Ладно. Продолжай свою историю.

Почему он опять звонит? Что ему надо?

– Хорошо, – говорю я, кладу телефон обратно в сумочку и возвращаюсь к рассказу: – Ну так вот. Однажды эта ученица ни с того ни с сего сказала своему инструктору по вождению, что она «лучше всех в мире целуется». Просто сообщила об этом, как будто считала, что он должен знать. Она была в этом так уверена и, по словам Дуга, говорила очень убедительно.

Джейк перехватывает руль по-другому и садится еще прямее. Я слышу, как мой телефон пищит, уведомляя о сообщении.

– Он сказал мне, что понимает, насколько странно об этом рассказывать. Кажется, даже извинился и признал, что никогда и никому не рассказывал об этой детали. Она клялась, что такой талант наделяет ее бо́льшим могуществом, чем деньги, ум или что-то еще. По ее словам, тот факт, что она целовалась лучше всех в целом мире, делал ее центром вселенной.

Дуг ждал, что я отвечу ему или просто что-нибудь скажу. Я не знала, как быть. Поэтому ляпнула первое, что пришло в голову: в поцелуе участвуют два человека. Нельзя быть единственным в своем роде – тем, кто умеет целоваться лучше всех. Для этого нужны двое. «На самом деле, – сказала я, – можно быть лучшим, только если другой человек тоже лучший, а такое невозможно». Это не то же самое, что играть на гитаре, например, когда ты один и знаешь, что у тебя хорошо получается. Это не одиночное действие. Для него требуются двое.

Мой ответ, казалось, обеспокоил Дуга. Он явно расстроился. Ему не понравилась мысль, что невозможно в одиночку быть тем, кто целуется лучше всех, что в этом смысле ты зависишь от другого человека. И тогда он сказал: «Это для меня чересчур. Значит, нам всегда будет нужен кто-то еще. Но что, если больше никого нет? Что, если ты останешься в полном одиночестве?»

Я не знала, что ему ответить. Потом Дуг как-то сник, словно мы поссорились. Сказал: «Глупо ждать, что дождь закончится». И велел мне свернуть с парковки направо. Он указывал, куда ехать, дергая головой туда-сюда. И все время молчал.

– Интересно, – говорит Джейк.

– Я почти закончила.

– Продолжай.

– До конца урока Дуг нервно ерзал на кресле и как будто не интересовался ничем, связанным с вождением. Он дал несколько простых советов по технике, но в основном смотрел в лобовое стекло. Это был мой первый и последний урок вождения.

Поскольку дождь все еще шел, Дуг сказал, что высадит меня у дома, чтобы мне не пришлось ждать автобуса. Больше мы почти ни о чем не говорили. Когда подъехали к моему дому, я остановилась у дверей и сказала, что продолжу тренироваться с отцом. Он сказал, это хорошая идея. Я оставила его там и побежала в дом.

Примерно через минуту – прошло мало времени – я снова вышла на улицу. Он все еще сидел там, в машине. Перебрался на водительскую сторону и держал руль обеими руками. Кресло осталось в том положении, какое установила я, как и зеркало. Дуг туда еле втиснулся. Я сделала ему знак опустить стекло. Прежде чем это сделать, он отодвинул сиденье назад. В то время еще было нормально не иметь электрических стеклоподъемников.

Не успело стекло достигнуть нижнего положения, как я просунула голову внутрь машины и осторожно положила ладонь Дугу на левое плечо. С моих волос текла вода. Я должна была что-то сказать. Велела ему на секунду закрыть глаза. Мое лицо было близко к его лицу. Он подчинился. Закрыл глаза и вроде как наклонился ко мне. А потом…

– Что? Не могу поверить, что ты это сделала, – говорит Джейк. – Какого черта на тебя нашло?

Я впервые вижу его таким оживленным. Он потрясен, почти рассержен.

– Сама не знаю. Просто чувствовала, что должна это сделать.

– Это так на тебя не похоже. Ты его потом хоть раз видела?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Нет. На этом все закончилось.

– Хм, – задумался Джейк. – Нужен ли второй человек для того, чтобы целоваться лучше всех на свете? Это интересно. Вопрос из тех, что остаются с тобой навсегда, и ты размышляешь о нем снова и снова, как одержимый.

Джейк обгоняет медленно движущийся пикап. Он черный, старый. Мы следовали за этим грузовиком почти на протяжении всего рассказа. Я пытаюсь разглядеть водителя, когда мы проезжаем мимо, но ничего не вижу. На дороге не так уж много машин.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что все воспоминания – вымысел?

– Воспоминания меняются всякий раз, когда мы к ним обращаемся. Они не абсолютны. Истории, основанные на реальных событиях, часто имеют больше общего с вымыслом, чем с фактами. И вымысел, и воспоминания вспоминаются и пересказываются. И то и другое – формы историй. Истории – это способ, посредством которого мы учимся. Истории – то, что позволяет нам понять друг друга. Но реальность случается только один раз.

Именно в такие моменты меня влечет к Джейку сильнее всего. Вот как сейчас. Когда он сыплет фразами вроде «реальность случается только один раз».

– Если вдуматься, это странно. Мы идем смотреть кино, понимая, что оно нереально. Мы знаем, что люди играют, читают сценарий наизусть. Но все равно фильм на нас влияет.

– Ты хочешь сказать, что не имеет значения, выдумана ли история, которую я тебе только что рассказала, или она произошла на самом деле?

– Все истории выдуманы. Даже подлинные.

Еще одна классическая реплика Джейка.

– Мне надо об этом подумать.

– Знаешь песню «Unforgettable»[3]?

– Ага, – говорю я.

– А что ты можешь назвать по-настоящему незабываемым?

– Даже не знаю. Я не уверена. Но песня мне нравится.

– Ничего. Нет ничего незабываемого.

– Что?

– В том-то и дело. Какая-то часть любого события неизменно забывается. Не важно, насколько она хороша или примечательна. Так положено – и точка. Речь не о том, быть ей или не быть…

– Вот в чем вопрос?

– Не начинай, – говорит Джейк.

Я не знаю, что ему теперь сказать. Не понимаю, как реагировать на его слова.

А он молчит. Просто играет своими волосами, закручивая их на затылке вокруг указательного пальца – такая у него привычка, она мне нравится. А потом, через некоторое время, смотрит на меня.

– А если я назову себя самым умным человеком в мире, что ты скажешь?

– Что, прости?

– Я серьезно. И это имеет отношение к твоей истории. Просто ответь.

Кажется, мы едем уже минут пятьдесят, а может, и больше.

На улице все темнее. В машине светятся только приборная панель и радио.

– Что бы я сказала?

– Ага. Ты бы посмеялась? Назвала меня лжецом? Разозлилась? Или просто усомнилась в разумности такого смелого заявления?

– Наверное, я бы сказала: «Что, прости?»

Джейк в ответ смеется. Не хохочет, но тихонько, сдавленно и от души хихикает – за ним такое во-дится.

– Серьезно. Вот я это сказал. Ты меня хорошо расслышала. Как ты на такое отреагируешь?

– Ну ладно. Ты хочешь сказать, что ты самый умный мужчина в мире…

– Неправильно. Самый умный человек. И я не утверждаю, что это на самом деле правда, мне интересно, как бы ты отреагировала на подобное заявление, если бы я действительно его сделал. Не спеши.

– Джейк, перестань.

– Я серьезно.

– Наверное, я бы сказала, что ты несешь чепуху.

– Неужели?

– Ага. Самый умный человек в целом мире? Смешно по многим причинам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– По каким же?

Я поднимаю голову, которую до этого подпирала руками, и оглядываюсь вокруг, как будто где-то рядом есть зрители. За окном мелькают размытые очертания деревьев.

– Хорошо, позволь задать тебе вопрос. Ты считаешь себя самым умным человеком на свете?