Тайна чёрного кинжала - Валерий Локоть
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В институте любили проводить праздничные концерты и однажды пригласили Владимира Винокура. Он вышел на сцену, посмотрел на зал и сказал:
- Ой, что-то тут много девочек в синеньких костюмах. Это пэтэушницы?
В то время у учащихся ПТУ была похожая форма.
Такой гул возмущения в зале пошёл! Форма – это была болезненная тема для курсисток. Они все на институтских собраниях требовали обрядить их в зелёную форму, но единственное, чего смогли добиться, так это чтобы парадная форма была такая же, как у остальных курсантов.
Юридический факультет.
Это был самый многочисленный, по полторы сотни курсантов на курсе, факультет. Курсанты отличались от других курсантов тем, что на петлицах носили эмблему щита с мечами. Курсанты других факультетов носили обычную общевойсковую эмблему. Нужно заметить, что в плане обучения юристы проходили не только юриспруденцию, но и военную подготовку, изучали военную технику, тактику до действий дивизии включительно. Из них получались профессионалы высочайшего класса.
Министр Гречко, который благоволил к институту, выделил на ВИИЯ значительные средства. Институту построили два шикарных корпуса, один выглядел небоскрёбом (при этом на шестнадцатый этаж запрещалось ездить на лифте на первых курсах, и курсанты, тяжело пыхтя, поднимались по лестнице), аудитории, оснащённые по последнему слову техники – от нажатия кнопки опускались экраны в классах, можно было просматривать слайды. В специально оборудованном лингафонном кабинете переводчики часами слушали иностранную речь, для натуральности перемежаемую звуками выстрелов и разрывами гранат.
Вообще в то время ВИИЯ был подчинён военной разведке. И традиции там были соответствующие. В институте был спецфонд, куда доставлялись иностранные журналы, военные справочники, всё то, что остальным людям не то, чтобы не дозволялось, но было недоступно. В числе преподавателей было много разведчиков и нелегалов, работавших «на холоде», то есть тех, кто работал в иностранном государстве под видом гражданина этой или какой-либо третьей страны в соответствии со специально разработанной для него до мельчайших деталей биографией (легендой).
Например, немецкий язык преподавал легендарный человек полковник Б. - всю войну пробывший нелегалом в Германии, его даже в Гестапо пытали. После войны он работал барменом около американской военной базы и собирал информацию у пьяных янки. Жил на нелегальном положении в США. Рассказывал, что его приключения в гестапо ерунда по сравнению с тем, как он однажды проспал остановку в Нью-Йоркском метро и заехал в Гарлем, вышел из вагона и на него уставилось несколько негров-людоедов. Спасибо, что очень хорошо бегал.
Ещё один полковник, преподававший тактику, был без обеих ног, но ходил на протезах так, что мало кто об этом догадывался. Ноги он оставил на нейтральной полосе во время арабо-израильского конфликта, когда пытался снять с подбитого израильского танка приборы ночного видения.
О ВИИЯ в книге Inside Soviet Military Intelligence написал выходец из ГРУ, предатель Родины Виктор Суворов. Как обычно бывает, если человек знает о чем-то понаслышке, он обязательно напишет разную чушь. В частности, Суворов утверждал, что существовал особый порядок приёма для детей высших чинов. По его словам, дети генерал-полковников принимаются без экзаменов, дети генерал-лейтенантов -- после поверхностного экзамена, а детей жалких генерал-майоров на экзаменах просто-напросто истязают, запугивают и стараются завалить. Полная чушь. Вступительные экзамены сдавали все. Другое дело, что кто-то мог и провалить экзамен, но при этом всё равно поступить в военный институт.
А сколько баек ходит про Военный институт! Вот одна из них:
Вечером, обходя здание, полковник, который дежурил по ВИИЯ, обнаруживает в темном углу лингафонного кабинета курсанта и курсистку:
- Так, чем Вы тут занимаетесь??
- Языком, товарищ полковник!
- Так, у вас какой язык, товарищ курсант?
- Французский, товарищ полковник!
- А у вас какой язык?
- Немецкий, товарищ полковник!
- Так каким же языком на... Вы тут занимаетесь???
Военный институт иностранных языков ВИИЯ, а в последующем ВКИМО, был одним из самых престижных вузов МО СССР. Выпускники ВИИЯ были переводчиками высочайшего класса. Да, выпускники гражданских вузов, таких как Ленинградский государственный университет, МГИМО, институт стран АЗИИ и Африки, Московский ИнЯз им. Мориса Тореза, тоже хорошо знали иностранные языки, но переводить в мирное время или под вражеским огнём совершенно разное дело. Сможет гражданский переводчик провести экспресс допрос пленного в полевых условиях, когда время допроса ограничено, а по следам разведгруппы идут матёрые враги? А если при этом к допрашиваемому для ускорения получения информации приходится применять физическое или психическое воздействие? Гражданских такому не учат.
Внутренняя жизнь вуза существенно отличалась от других военно-учебных заведений. Формально все необходимые армейские атрибуты и ритуалы – разводы, патрули, караулы, наряды, строевая подготовка, полевые выходы со стрельбами и рытьем окопов, марш-броски во время лагерных сборов и т.п. – в ВИИЯ присутствовали, но с молчаливого одобрения командования исполнялись без излишнего фанатизма, присущего классическим командным и прочим "конно-беговым" училищам. Были и иные послабления, из-за чего курсантам ВИИЯ люто завидовали носившие такие же петлицы с "капустой" и красные погоны курсанты МосВОКУ (Московское высшее общевойсковое командное училище).
К прекрасной языковой подготовке добавлялась возможность посмотреть мир, которой априори были лишены курсанты иных военных вузов. Старшекурсники переводческих факультетов и факультета спецпропаганды нередко отправлялись в командировки за рубеж, что делало их к выпуску прекрасными специалистами, в совершенстве владевшими двумя иностранными языками.
Ну и, конечно, девчонки, которые всегда любили военных и часто прогуливались вдоль ВИИЯ в надежде подцепить курсанта. А на заборе института периодически обновлялась надпись: «Умру, но выйду замуж за курсанта!».
Глава 5
Курсантские будни.
В своём прошлом язык пушту давался мне очень тяжело. Мои товарищи из языковой группы уже к концу ноября вовсю говорили на языке, а я, как умный пёс: всё понимал, но сказать ничего не мог. Чисто психологический барьер какой-то был. Повезло, что наш Камень это понял, сам мне говорил:
- Соколов, это у тебя память накопительного типа. Вот накопишь достаточную словарную базу, и она пробьёт твою плотину.
Так тогда и вышло. Правда, для этого мне пришлось мучиться пять месяцев.
В этот раз, я уже об этом говорил, всё, что я когда-либо
