Сыщик-убийца - Ксавье Монтепен

Дело начиналось отлично: оставалось только открыть окно или дверь. В нижнем этаже рядом с воротами были дверь и три окна.

«О двери нечего и думать, — решил Жан Жеди, — если только ее не забыли запереть, что едва ли вероятно».

Он взялся за ручку, пробуя ее открыть, — но напрасно.

«Я был в этом уверен, — продолжал он. — К счастью, мои инструменты со мной. Но все равно, нужна большая храбрость, чтобы войти в дом, где четыре женщины. В Нельи была всего одна, да и та обманула меня. Пистолет, яд — все для нее было хорошо… Впрочем, теперь думать поздно. Когда хочешь разбогатеть, то можно рискнуть своей шкурой…

Которое окно открыть? Их три… Все равно, первое попавшееся».

Подойдя к окну, он слегка постучал по стеклу ножом.

— Черт возьми! Двойное стекло! — пробормотал он. — Нынче денег не жалеют. Мне придется порядочно поработать…

Жан Жеди вынул из кармана резец и круглую жестяную коробку с куском воска величиной с яйцо и нагрел его дыханием, помял в руках, чтобы смягчить. Затем сделал на стекле круглый надрез с донышко шляпы. Он работал так спокойно, как честный стекольщик среди белого дня.

Он снова нагрел воск и приложил его к середине начертанного им круга.

Убедившись, что воск крепко пристал, он сильно надавил на стекло. Послышался глухой треск, похожий на звук взводимого курка. Стекло уступило. Жан Жеди притянул его к себе благодаря куску воска, послужившему ему ручкой.

«Так-то, старина. Вот что называется хорошая работа! — подумал он. — Теперь стоит только открыть окно, просунув руку в отверстие».

Он без шума открыл окно и стал внимательно прислушиваться.

Но в доме все было тихо. Он перешагнул через подоконник и очутился в комнате.

«Где я? — подумал он, оказавшись в совершенной темноте. — Надо быть осторожным. Стоит наткнуться на что-нибудь — и все кончено».

Он зажег спичку и огляделся.

Это была кухня. Подсвечник на столе привлек его внимание. Он взял его и зажег свечу.

«Будем осторожны», — продолжал он.

Прежде всего он снял сапоги и поставил их у окна, прошептав:

— Теперь я готов. Вперед!

С подсвечником в руках он подошел к двери, открыл ее, прошел через людскую и, отворив еще одну дверь, очутился на пороге роскошно меблированной столовой. На буфете стояло множество серебра, и в другом случае негодяй, может быть, довольствовался бы им, но сейчас он мечтал о другом.

«Где лестница? — думал он. — Наверное, барыня прячет деньги не здесь!»

Оглянувшись вокруг, Жан Жеди увидел три двери. Открыв первую наудачу, он очутился в большой прихожей. В глубине была лестница, покрытая толстым красным бархатным ковром.

— Отлично, — прошептал Жан Жеди. — Теперь надо осмотреть верх.

Он с бесконечными предосторожностями поднялся по лестнице и, взойдя на площадку, увидел перед собой несколько дверей. Тут так же, как и внизу, ему надо было положиться на случай. Он уже хотел взяться за ручку одной из дверей, как вдруг вздрогнул и остановился. Ему показалось, что он слышит в соседней комнате легкий шум. Он вынул нож и, приложив ухо к замочной скважине, стал прислушиваться.

«Мне показалось», — подумал он, и, взяв нож в зубы, повернул ручку.

Дверь отворилась, и он оказался на пороге маленькой гостиной, в которой утром того же самого дня мистрисс Дик-Торн велела повесить картины, привезенные из Лондона, портреты в натуральную величину — свой и своего мужа.

Эта маленькая гостиная была рядом с будуаром мистрисс Дик-Торн, в котором она спрятала свои бумаги и пачку банковских билетов, составлявших остатки ее состояния. А будуар, в свою очередь, примыкал к спальне. Дверь между ними была заперта.

Успокоенный царствовавшим вокруг молчанием, Жан Жеди оглянулся вокруг и был поражен роскошью обстановки.

«Черт возьми! О! Если я найду моих негодяев из Нельи, то я хочу жить так же богато! У меня будут такие же диваны, кресла, ковры, картины!…»

Он направил свет свечи сначала на портрет покойного Дик-Торна, а затем на портрет его вдовы. Но едва бросил он взгляд на последнюю картину, как с испугом отступил и чуть не выронил из рук подсвечник.

Эта женская фигура, казавшаяся в полутьме живой, взгляд которой был устремлен на него, приняла в его глазах какой-то фантастический и неестественный вид.

Ужас охватил его. Холодный пот выступил на лбу.

— Черт побери! — прошептал он. — Я не ошибаюсь… Я не сплю… Я не пьян… Я знаю это лицо!… Это та самая женщина, которая заставила меня убивать и потом хотела убить меня. Это отравительница из Нельи!…

Дрожь охватила его, и несколько мгновений он думал только о том, чтобы убежать. Но, подумав немного, несколько оправился и, подняв кверху подсвечник, подошел к портрету, чтобы лучше рассмотреть его.

— Да, — продолжал он, — это она. Сомневаться невозможно. Это ее бледное лицо, черные глаза, пристальный взгляд, красные губы и черные как смоль волосы… Но, значит, я здесь у нее?… Филь-ан-Катр назвал ее мистрисс Дик-Торн… Но этот человек на портрете… без сомнения, ее муж… совсем не тот, которого я видел там… Кто же был тот? Может быть, герцог де Латур-Водье?… Неужели случай привел меня к отравительнице, которую я ищу двадцать лет?… Нет, это невозможно!… Вероятно, мистрисс Дик-Торн сняла этот дом с мебелью, и эти картины уже висели тут. К тому же бывают люди совершенно похожие друг на друга… Но если это она?… Если это она!… О! Я это узнаю!… И тогда!…

Жан Жеди сделал угрожающий жест.

— Если это она, — продолжал он, помолчав немного, — то я не хочу убивать ее… Нет, это было бы слишком скоро. Я мечтаю о лучшем… Я сначала хочу ее деньги, а потом уже кровь!… И то, капля по капле… Я узнаю, она ли это, но только позднее, а теперь надо постараться довести до конца то, зачем я сюда пришел.

Он совершенно успокоился и, осмотрев маленькую гостиную, убедился, что в ней нет ничего, куда можно было бы спрятать деньги, следовательно, надо искать в другом месте; он открыл дверь в будуар и снова притворил ее за собой.

— А! — сказал он, увидев бюро, в котором лежали деньги и бумаги мистрисс Дик-Торн. — Вот вещичка, в которую хорошенькая женщина может прятать деньги.

Он подошел к бюро и начал его рассматривать.

— Черт возьми! — пробормотал он. — Дело плохо: тут замок с секретом, и моим ножом его никогда не открыть. Выломать же дверцу нечего и думать. Неужели мне придется уйти с пустыми руками, когда от денег меня отделяют всего два или три сантиметра дерева? Это было бы слишком глупо. Но как взяться за дело?…

Он повернулся и стал обходить будуар, ища какую-нибудь вещь, которая могла бы ему помочь. Большая бархатная подушка, положенная на ковер, заставила его споткнуться. Он не упал, но толкнул кресло.

«Дурак, я так шумлю, что мертвые проснутся!» — подумал он и остановился.

Едва он мысленно договорил эту фразу, как из соседней комнаты послышался голос:

— Кто там? Оливия, это ты?

«Черт возьми! — подумал вор. — Сейчас мне придется иметь дело с мамашей!»

Почти в ту же минуту послышались легкие шаги. Бежать было поздно. Жан Жеди погасил свечу и бросился под большое канапе, стоявшее рядом с ним, бахрома которого падала почти до полу. Там он притаился, стараясь сдерживать дыхание.

Едва успел он спрятаться, как дверь отворилась, и на пороге показалась мистрисс Дик-Торн в белом пеньюаре с распущенными по плечам волосами. В одной руке она держала подсвечник, в другой — маленький револьвер.

Она осмотрела весь будуар, прошла через него, открыла притворенную дверь в маленькую гостиную и осмотрела ее.

— Однако я слышала шум, — сказала она почти вслух, — но, по всей вероятности, это щелкнула какая-нибудь мебель.

Она повернула обратно, постояла минуту или две перед бюро и вернулась в спальню, где заперлась на ключ.

Сквозь шелковую бахрому Жан Жеди мог рассмотреть лицо прекрасной вдовы и не упустить ни одного из ее движений. Он был бледен, как мертвец.

Как только мистрисс Дик-Торн исчезла, он вылез из-под дивана и пополз по ковру с бесконечными предосторожностями. Добравшись до двери маленькой гостиной, он встал на ноги, чтобы открыть, так как Клодия заперла ее. Войдя в гостиную, он снова зажег свечу и, бросив последний взгляд на портрет, спустился по лестнице, прошел через прихожую, столовую, людскую и снова очутился на кухне, где оставил свои сапоги. Он опять надел их, погасил свечу, поставил подсвечник на старое место, вылез в окно, запер его на задвижку, засунув руку в отверстие стекла, и перелез через забор.

После этого он сел на камень, вытер холодный пот, покрывавший его лицо, и заговорил вслух по своему обыкновению.

— Она!… — говорил он. — Портрет не обманул меня — это она! И она почти так же хороша, как двадцать лет назад, только револьвер заменил в ее руке пистолет, которым она была вооружена в Нельи. Я мог броситься на нее сзади и воткнуть нож между лопаток, но этого мне недостаточно. Я нашел мою отравительницу… она богата… и я хочу разбогатеть и отомстить!