Гроза из преисподней - Джим Батчер

Глава 3

Джентльмен Джонни Марконе не производил впечатление типа, готового переломать мне ноги или зашить мне рот проволокой. Его седеющие волосы были коротко подстрижены, а к уголкам глаз сбегались светлые на фоне загара морщинки от частых улыбок. Глаза его имели тот оттенок зеленого цвета, который приобретают от долгого употребления долларовые купюры. Он походил скорее на футбольного тренера из колледжа: симпатичный, загорелый, атлетически сложенный, полный энтузиазма. Это впечатление подкреплялось внешностью сопровождавших его людей. Куджо Хендрикс, например, смахивал на профессионала первой лиги, дисквалифицированного за чрезмерную грубость на поле.

Куджо вернулся в машину, свирепо покосился на меня в зеркало заднего вида, тронул «Кадиллак» с места и медленно погнал его в направлении моего офиса. Баранка руля казалась в его лапищах крошечной и хрупкой. Я сделал зарубку в памяти: не стоит позволять Куджо брать тебя за глотку руками. Или даже одной рукой. Судя по их размеру, ему хватило бы и одной.

Радио в машине играло довольно громко, но, стоило мне усесться, как из динамиков послышался треск помех от стартера. Хендрикс нахмурился и пару секунд обдумывал это явление. Должно быть, это время просто требовалось для прохождения сигнала по его нервным окончаниям. Потом он вытянул руку и потыкал пальцем в кнопки, выключив звук. Мне оставалось только надеяться, что с такой реакцией он все же доберется до моего офиса без происшествий.

– Мистер Дрезден, – с улыбкой произнес Марконе. – Насколько я понимаю, время от времени вы работаете на полицейское ведомство.

– Ну, они подбрасывают мне кое-что, – признал я. – Эй, Хендрикс. Вам, право же, стоило бы пристегнуться ремнем. Если верить статистике, это на пятьдесят или даже шестьдесят процентов безопаснее.

Куджо снова свирепо покосился на меня в зеркале, на что я отозвался лучезарной улыбкой. Улыбка всегда бесит людей куда больше, чем прямое оскорбление. А может, это просто улыбка у меня такая оскорбительная.

Похоже, мое поведение несколько выбило Марконе из колеи. Черт знает, может, мне стоило держать шляпу в руке, но Фрэнсис Форд Коппола мне никогда особенно не нравился, да и крестного отца у меня никогда не было (вот крестная мать у меня есть, и она, само собой разумеется – фея. Впрочем, это совсем другая история).

– Скажите, мистер Дрезден, – продолжал он. – Сколько обыкновенно стоят ваши услуги?

Это заставила меня насторожиться. Что может хотеть от меня кто-нибудь вроде Марконе?

– Моя стандартная такса пятьдесят долларов в час плюс дорожные расходы, – ответил я. – Впрочем, она может варьировать в зависимости от того, что вам нужно.

Марконе слушал меня, кивая, словно поощрял говорить дальше. Потом наморщил лоб так, будто старательно обдумывал, что бы ему сказать дальше, с заботливостью доброго дедушки принимая во внимание мои интересы.

– Скажите, сколько будет стоить, чтобы вы не расследовали кое-что?

– Вы хотите мне заплатить за то, чтобы я чего-то не делал?

– Скажем так, я плачу вам по стандартному тарифу. Это выходит тысяча четыреста в день, так?

– Вообще-то тысяча двести, – поправил я его.

Он отозвался на эти слова ослепительной улыбкой.

– Честные партнеры – большая редкость. Настоящее сокровище. Значит, тысяча двести в день. Скажем так, я плачу вам за две рабочих недели, Мистер Дрезден, и вы некоторое время отдыхаете. Сходите в кино, отоспитесь немного, ну, все такое.

Я внимательно смотрел на него.

– И за тысячу с лишним долларов в день, вы хотите, чтобы я...

– Ничего не делали, мистер Дрезден, – улыбнулся Марконе. – Совершенно ничего. Расслабьтесь и вытяните ноги. И держитесь подальше от детектива Мёрфи.

Так-так. Марконе не хотел, чтобы я совал нос в убийство Томми Томма. Занятно. Я отвернулся к окну и прищурился, словно обдумывая его предложение.

– Деньги у меня с собой, – продолжал Марконе. – Расчет наличными на месте. Я верю, что вы со своей стороны тоже выполните обязательства. Вас весьма уважают за деловую честность.

– Мммм. Право, не знаю, Джон. Видите ли, я сейчас несколько занят, чтобы принимать деньги за новые поручения, – машина уже почти доехала до здания, в котором находился мой офис. Дверь машины никто, вроде, не блокировал. Ремнем безопасности я тоже не пристегивался – на случай, если придется распахивать дверь и выпрыгивать. Видите, насколько я предусмотрителен? Вот что значит интеллект чародея – ну, и паранойя тоже.

Улыбка Марконе померкла. Теперь его лицо выражало искреннее участие.

– Мистер Дрезден, мне очень хотелось бы установить с вами взаимовыгодные деловые отношения. Если дело в деньгах, я могу предложить вам больше. Скажем, удвоить ваш обычный тариф, – он сидел вполоборота ко мне, покачивая ладонями перед собой. Бог мой, я все ждал, что он вот-вот скажет мне выходить на поле и выиграть подачу. Он снова улыбнулся. – Как вам это на слух?

– Дело не в деньгах, Джон, – вздохнул я и как бы невзначай заглянул ему в глаза. – Просто я сомневаюсь, что это сработает.

К моему удивлению, он не отвел взгляда.

Те, кто имеют дело с магией, привыкают видеть мир немного не так, как все остальные. Ты обретаешь немыслимые ранее перспективы, образ мышления, о котором даже не подозревал бы без доступа к тому, что видит и слышит волшебник.

Вот и глядя кому-то в глаза, ты тоже видишь их вот так, по-другому. И на это мгновение те, другие глаза видят тебя точно так же. Мы с Марконе смотрели друг на друга.

За этой его непринужденной улыбкой и отеческими манерами таился солдат, воин. Он собирался добиться того, что хочет, и собирался добиться этого наиболее эффективным из всех возможных способов. Он был человеком преданным – преданным своим целям, преданным своим людям. Он не допускал, чтобы действиями его руководил страх. Он зарабатывал на жизнь человеческими страданиями: продавая наркотики, плоть и краденое добро – но старался свести эти страдания к минимуму. Не по доброте, но просто потому, что так было выгоднее для его бизнеса. Смерть Томми Томма привела его в ярость – холодную, деловую ярость за то, что в принадлежавшие ему по праву владения вторглись так бесцеремонно. Он намеревался найти ответственных за это вторжение и разобраться с ними по-своему – и он не желал, чтобы в это вмешивалась полиция. Ему приходилось убивать раньше, и он знал, что придется в будущем, и это значило для него не более чем способ ведения дел, чем плату за покупки у кассы. Все внутри Джентльмена Джонни Марконе было сухо и прохладно. Все, кроме одного укромного уголка. Там, сокрытый от повседневных мыслей, таился какой-то тайный позор. Я не мог разглядеть, какой именно. Но я видел, что там, где-то в далеком прошлом, имелось что-то такое, и что он отдал бы все на свете, чтобы этого не было, пролил бы сколько угодно крови, только бы стереть это. И именно из этого темного уголка его памяти черпал он свою решимость, свою силу.