Имена любви - Алексей Цветков

«когда существуется просто…»

когда существуется простои степени зной наберетнам тикает в роще устройстводля перечня лет напереддетдомовка в дебрях таитсяворовка чужого тепламолчи лаконичная птицая все посчитал без тебя

как жалко что эти просторыи нежное небо на взглядпод звуки кастрюль и касторкинам скоро покинуть велятчуть свет убывать неохотагде чаша любви неполнано если закончилась нотато значит настала порапускай неумело любилипоследние вспомнят мозгикакими хорошими былии не были все но могли

прогулка трехлетнего братавоенная повесть отцасудьба на суку и пернатавсегда из чужого яйцазвени золотая подковапрощальное сердце в шелкуне надо ку-ку никакогоя сам про себя прошепчу

«марко поло долго жил в поднебесной…»

Where Alph, the sacred river, ran

Through caverns measureless to man

Down to a sunless sea.

марко поло долго жил в поднебеснойгод в любую сторону если прямовпал в фавор и стал фигурой известнойвсем наместникам от манчу до аннамаа потом в европе военный узниквсе не мог решить это смерть или снитсяда возьми пособи грамотей французикописал со слов в генуэзской темницекак курьерские кони храпят по стойламнаготове и как на войлоке колкомпировал хубилай в ханбалыке стольномв тростниковом дворце перешитом шелком

он теперь на поруках где дом и дожино и это и это фантомы тоже

пролистай наугад хоть до той страницыгде клевреты в сапфирах ползком к помостугде с речное русло размахом птицыпромышляют слонов на прокорм потомствутам привозят пряжу из уйгурстаначто не вспыхнет в огне за билет бумажныйили вспомни когда погребают ханакто завидит кортеж погибает каждыйвот лагуна и город по кромке блюдцакак отрывисто время пространство голопевчий голос в мозгу позовет проснутьсяне вернешься умрешь вернись марко поло

пронеслось словно памяти не касалосьэто правда было или казалось

что ж ты чертова память круги и пятнараспустила нить растеряла годынеужели можно пройти обратнов прежний рай миражей по огненной гобиздесь палатки менял и с макрелью сетитам гроза и милость царского ликанедурна и венеция но на светенет столицы блистательней ханбалыкаодолев гангрену и долгий голодв долг глазам пока глазеть не усталиспозаранку войти в невозможный городгде прозрачны хребты и ручьи хрустальны

запах смерти но жизнь обжигает яркособирайся в путьвозвращайся марко

«абеляр элоизе вот что спешу напомнить…»

абеляр элоизе вот что спешу напомнитьиз пустого ковша порожнего не наполнитьесли взять утомленных пеших в зной у колодцато что было уже к тому и прибавится столькотолько тем кто не станет пить вода достаетсяно умножится жажда тех в ком все пересохлов честном диспуте праздную спесь одолеет самыйтерпеливый и чистому сердцем весь мир отчизнабез труда обойдет капканы универсалийкто стоит на торной дороге номинализмаибо истина отпрыск упорства а не капризавот что следует помнить дитя мое элоиза

элоиза в ответ абеляру спасибо отчея могла бы сама но у вас получилось четчея вчера у часовни для вас собрала ромашкипотому что другого подарка найти не в силахжалко мать-аббатисса нашла в рукаве рубашкираньше было их больше но не таких красивыхи еще я писала по-гречески вам запискуно сестра донесла и велели впредь на латыниа латынь проста не пристала такому рискукак нас жаль что мы перестали быть молодымираньше я гуляла и дальше к ручью и вязутам теперь собаки с мусорных куч с цепи лииногда я плачу но это проходит сразуваши мудрые письма меня почти исцелилиесли трезво взглянуть пожилые ведь тоже людидаже если погасли глаза и обвисли грудидаже если рассудок прочь от беды и скукипочему они что они сделали с нами суки

«годы воды нарастая несла весна…»

годы воды нарастая несла весналуковым древком пела в реке плотинаследом стелилась по небесам тесьмаинверсионным и воплем локомотиваместо где пристально рос и светил в окнобедных предметов недоуменье вдовьесилился стиснуть множество их в однопусть не единство пусть от силы подобьесмысла и слов описать интерьер тюрьмыгород в грозу но в мозгу у меня внутри

боль постепенно где прожита не страшнаменьше вещей небольшая вмещает старостьс той стороны видней что весна прошлагород просохнет но столько воды осталосьбархатны бурые перья над тростникомболь серебрится любовью на стебле тонкомсрезать простой свисток и сыграть на такомне получалось когда начинал ребенкомтемные плавни не подлежат ножув лодку котомку потом поплыву поедутолько налажу лиру и расскажукак я желал и не смел одержать победутем кто уже не возьмет ни пера ни копьяи никогда не вернется таким как я

«ночью в черную дверь непривычно привинчена ручка…»

ночью в черную дверь непривычно привинчена ручкано ручьями стожары и перистый светел уборв перерыве грозы отвечай человек-почемучкаученик сентября чтобы осени в очи в упор

здесь на твердую голову все аксиомы системыпонимать и кому так коварно планета круглаплюс на минус в мозгу расскажи электричество где мычтобы бережно знать если выхода нет ни рубля

сквозь молчание спящих сверчков возле черного ходаразличать пустоту и пульсаров прерывистый свистты один в этом квантовом сне остальное погодапризнавайся погоде скажи молодой гармонист

им бы всем по уму только сердце всегда настигалобыть бы богом над ними недолго до полной луныдо стожар расстояние страсти но милости малопотому нас так меньше чем если бы все по любви

свет обеих медведиц и млечная их чечевицасговорились пасти до зари у калитки козлаздесь попробуй умри а потом допроси очевидцався природа глядит никогда не отводит глаза

Духовая музыка

внимательное утро вой трубыиз противолежащего окнараспарывает кроткий пражский воздухтам ученик оттачивает гаммыслюноточиво и труба хрипит

стоит суббота но внутри рефлексвелящий спящему из койки мигоми быстро быть к чему-то начекутак исстари диктует трубный ревчья окончательность и непреложностьвпечатана в наш генный код о чемеще две тысячи тому камлалзавшивевший всемирный сумасшедшийна патмосе

                  иное дело флейтаособенно в комплекте с барабаномона поет о долге и войнео жертвенности жизни в зоне рискаи смерти без которой жизнь софизмна севере где лучшие из нассошлись испить шеломом из литанино голова в крови и кровь в водеиз нас кто вместе штурмовал бинт-джбейлюнцы вчера из тиронут во цветеи в шрамах прежних браней мелуимсыны цахала ратный сбор иудыревнитель храмовых руин почтиповержен

                  из-за черного евфратагде газ геенны бьет из-под земливосстали гог с магогом и пылаетих мстительное сердце маслянистоеще чуть-чуть и флейта захлебнетсяумолкнут барабаны на холмахгде в бок приняв коварный дар сарматагорит меркаба

                       в иерусалимеесть кладбище текущее в кедронучасток словно в сохо лофт ценойздесь трубный глас услышать будет прощеимущим если флейта замолчитно бородатым здесь не по карманупрезрев корысть и возлюбив законбородачи всегда идут к стенепо локоть вьют ременные жгутыи плачут и кричат шма исраэльно тот кому они кричат не слышитон к их мольбам оглох в тридцать восьмомот битого стекла

                    поет трубаи мы соображаем без трудачто это голос вещего шофарабудить того кто угрожал воздатьа если так то хорошо бы знатькому в зачет награда или караон обещал вступиться в этот разно он оставил насоставил нас

Эдип в Коломне