Седьмой сценарий. Часть 3. Перед выбором - Сергей Кургинян

Часть II. История советской псевдоэлиты

Мы никоим образом не склонны утверждать, что именно процессы последних нескольких лет знаменуют собой новую эпоху борьбы нашей псевдоэлиты против своего государства и общества.

И мы (как уже было сказано!) категорически отказываемся обсуждать процесс в категориях заговора, вербовки агентов и прочих понятиях из детективного жанра.

То, что произошло со страной, имеет свою объективную логику.

Задачей серьезного научного исследования могло бы стать обсуждение всей истории России как истории смены элит, каждая из которых имела дефектную (в большей или меньшей степени) Структуру, что раньше или позже оборачивалось для страны очередным историческим бедствием.

Можно и должно начать этот анализ изменой русских князей и татаро-монгольским нашествием. Но мы решаем здесь политические задачи и должны сконцентрироваться на том, что представляет собой та псевдоэлита, которая зародилась в ходе революций и войн XX столетия.

По поводу нее можно высказать сегодня ряд нетривиальных утверждений, имеющих, с нашей точки зрения, самое серьезное значение в плане понимания всего происшедшего со страной за последние 70 с лишним лет.

Утверждение первое. Партия коммунистов действительно создавалась как структура орденского типа. Но этот «орденский тип» имел внутренние дефекты. Вкратце — они сводились к тому, что ни одна орденская структура не могла существовать полноценно, не имея своего сакрального поля. Строя «орден» на материалистической доктрине, отсекая все высокие измерения, отключая от высших целей и ценностей, его тем самым изначально обрекали на деградацию. А значит, изначально вели к образованию духовно неполноценной орденской элиты — псевдоэлиты.

Утверждение второе. Мы вправе констатировать целый ряд попыток придания ордену всей полноты и целостности, необходимых для того, чтобы преодолеть дефектность и достроить его как полноценную (в плане историческом!) политико-духовную структуру. К числу наиболее известных попыток этого рода относится все огульно отрицаемое, но всерьез так и не изученное «богостроительство», разгромленное Лениным.

Вне зависимости от того, какой была бы инъекцируемая богостроительством структура партии-ордена, она была бы, прежде всего, полноценной. Здесь мы отказываемся обсуждать тип этой полноценности, тип того исторического развития, который был бы придан России в случае победы богостроительства, и другие весьма существенные вопросы, предполагая вынести их на последующие обсуждения. Мы только настаиваем на том, что в случае победы богостроительства идея «орденства» стала бы завершенной, а те (и только те!) дефекты, которые были связаны с недостроенностью орденского «генома» и тем самым программировали его неизбежную деградацию, были бы устранены.

Но этого не произошло.

Утверждение третье. Было бы более чем наивным видеть носителя орденской идеи только в Сталине. Более того, многие факты говорят о том, что Сталину теократичность представлялась вообще-то достаточно чуждой. Пользуясь орденской терминологией, он, в лучшем случае, мог претендовать на роль первосвященника, организатора и воплотителя орденской доктрины. Творец (креатор или демиург) ордена, разумеется, Ленин. Здесь можно и нужно говорить о тех шагах и технологиях власти, которые он изучал и использовал. И в первую очередь — о совершенно неизученном периоде поздних увлечений Ленина Гегелем и восточной(!) философией, что, безусловно, было связано с новым пониманием сложившейся к концу его жизни политической ситуации.

Утверждение четвертое. Эта ситуация (необходимость форсированного развития, глубокая эрозия христианства, сброс дореволюционной элиты и острая потребность в новых кадрах, фиаско идеи мировой революции и прочее) требовала резкого укрепления власти, расшатанной нэпом, на принципиально новой основе. Такой основой могла стать лишь партия, возглавившая государство, то есть — только новая теократия, новое жречество. Есть основания утверждать, что подобный тип устройства общества противоречил многим (достаточно глубоким и сильным) культурным стереотипам, определявшим суть и содержание личности Ленина. Но в том-то и состояла природа этой личности, что историческая необходимость тем не менее доминировала над всем остальным.

В итоге совокупность внутриличностных конфликтов, связанных с трагической и, возможно, нравственно отвергаемой необходимостью включать теократические механизмы власти (в отсутствие полноценной доктрины!), а также с обострением внутрипартийных конфликтов, привели к уничтожению Ленина, и моральному, и физическому. Любителям легких объяснений мы могли бы ответить, что люди масштаба Ленина (вне зависимости от того, какой нравственной мерой мы измеряем деяния этих людей) не умирают от ран, сифилиса, перенапряжения сил и других бытовых деталей. Необходимо смещение духовного центра, осознание некой онтологической ловушки, гибели Дела и своей неспособности этому помешать. Только после этого начинают срабатывать нормальные биологические мотивы. До тех пор они просто блокированы.

Утверждение пятое. Пришедший к власти Сталин, тяготея к диктатуре и умело реализуя ее, не был способен корректировать доктрину ордена. И, возможно, и не хотел этого.

Полученное им наследство он использовал прежде всего как Аппарат, Организацию — и только. По необходимости сместив в процессе борьбы за власть и форсированной модернизации центр управления с государственных структур в сторону партийного аппарата, он огосударствил партию, превратил ее в передовой отряд государственной бюрократии, отчасти — нейтрализовав и заморозив орденские импульсы, исходившие из партийной среды, отчасти переключив их в другой регистр. Проблема партии оказалась, таким образом, отсрочена, но вовсе не решена, и в недрах сталинской системы уже происходил тот разворот, те биения и резонансные колебания, которые являлись следствием развития всех процессов, запущенных в действие противоречием между теократической структурой власти и дефектностью духовного политического центра, подобной теократической по форме (но не по существу!) системы дегенеративного жречества. Есть основания предполагать, что Сталин, в какой-то мере осознавая тупик, «метался как тигр в клетке».

Утверждение шестое. Индустриализация, война и послевоенное восстановление, проходившие в режиме реализации предельно фокусированного мобилизационного проекта, — придавали дефектной системе некоторый иммунитет.

Однако уже в 1950 году вновь, как и в 1921–1922 годах, встал вопрос о системе власти, роли и месте партии, возможных целях и перспективах общества и государства.

В крайне закрытой форме этот вопрос тем не менее обсуждался в высшей элите партийно-государственного руководства. Был построен, по-видимому, ряд моделей реорганизации системы власти в стране, реорганизации всего общественно-политического устройства.

Смена фигур в период после Сталина и вплоть до победы Хрущева означала, судя по всему, не только «драку за власть под ковром», как любил говаривать Уинстон Черчилль, но и борьбу концепций власти и управления. С победой Хрущева стало ясным, что победил (под лозунгом либерализации и преодоления культа личности) именно партийный клан, клан интеллектуально кастрированного и духовно нищего псевдожречества.

Ситуация резко осложнялась тем, что сам партийно-жреческий клан был резко ослаблен в результате чисток постсталинского периода, состоял в большинстве своем из людей, еще меньше, чем при Сталине, осознававших, что есть партия в той реальной (а не номинальной!) структуре власти, которая была построена к тому времени в СССР.

Он был склонен (в противовес «железному занавесу» растаптываемого предшественника) поиграть в западничество, втянуть в себя объективистскую науку, находившуюся перед тем у него на задворках и ненавидящую его лютой ненавистью челяди, — в общем, он созрел для того, чтобы быть разрушенным, но не сам по себе, а именно как некий стержень, на котором было смонтировано все устройство государства и общества.

Процесс подобной гибели не мог быть одномоментным: укрепляемой в качестве организационного центра и ослабляемой идеологически, интеллектуально и духовно, КПСС еще следовало пройти через целый ряд этапов, на каждом из которых заложенный в ее псевдоорденскую структуру дефект должен был сработать с нарастающей мощностью.

Утверждение седьмое. Ключевым моментом, безусловно, следует считать программу построения коммунизма в СССР, принятую на XXII съезде. С этого момента стало ясно, что власть в стране перешла не к красному ордену меченосцев и не к красному францисканству, а к ордену колбасистов (от слова «колбаса»), ордену НЯМ-НЯМ, намеренному строить далее общество по своему образу и подобию. Поставив целью потребление, XXII съезд подписал КПСС смертный приговор. Изумлению Запада не было предела, и далекий от коммунизма патриарх психоанализа Эрих Фромм с изумлением констатировал «фанатичность советской коммунистической элиты», ее одержимость «волей к самоуничтожению», поскольку так называемый «гуляш-коммунизм» неизбежно приведет к полной капитуляции коммунистического общества перед западным.