Невидимые связи - Крыстин Земский

– А у вас какие отношения с директором?

Антос опускает глаза.

– Я вам кое-что скажу, но только между нами. Якубяк хотел выжить меня, но у него из этого ничего не вышло. За плечами у меня многолетняя безупречная служба – честные люди в обиду не дали, защитили.

– Пришлось даже защищать?

– Пришлось. После ухода прежнего директора Якубяк сразу стал ко мне придираться. То я вроде бы выдал без накладной какие-то материалы, то, мол, на складе не ведутся книги текущего учета, то не обеспечивается противопожарная безопасность. Оно все вроде бы и верно. Случалось, выдавал я и материалы без накладной, но всегда только по распоряжению бывшего директора. А вы думаете, при новом что-нибудь изменилось? Якубяк строил себе дачу и тоже давал указания отпускать со склада материалы. Без всякого оформления. По устному распоряжению. Я подумал, как бы это опять не обернулось против меня, и даже ходил к начальнику милиции…

– А какие недостатки отмечались у вас в текущем учете материальных ценностей?

Антос бьет себя пухлой рукой в грудь:

– Как бога кохам, не было никаких недостатков! Один только раз поступление материалов не успели вовремя записать. Можете проверить по акту ревизии. Я зашивался тогда с работой и не успел: то завоз, то сразу отпускай на стройки, а у человека, известно, одна голова… помощник мой вообще спит на ходу…

– Однако вы тоже, кажется, построили себе дом… – фраза звучит как утверждение.

Антос не смущается.

– Построил небольшой домишко, – подтверждает он. – На деньги, доставшиеся по наследству. От дяди. Это легко проверить. Строительные материалы покупал за наличный расчет в магазине. Все документы у меня в порядке.

– Директор Якубяк тоже построился в вашем поселке?

– Не-е-т. Он поставил дом на другом берегу озера, у леса. Подальше от людей. Не хотел, наверно, чтобы другие видели. Я-то, к примеру, чужих глаз не боюсь…

– Скажите, – меняет тему Корч, – почему на складе у вас не было противопожарных средств?

Лицо у кладовщика светлеет, словно озаренное вдруг лучами солнца.

– Это не моя вина, пан поручик. Не моя. Старая, изношенная электропроводка. То и дело короткие замыкания. Сколько я с ней намучился! Просил поменять, предупреждал, писал докладные одну за другой. Все они так и остались у директора. Не только проводку не поменяли, но даже огнетушителей не купили. Вроде бы в целях экономии. А из-за этой экономии миллионы вылетели в трубу! Сколько товара сгорело!

– Кстати, на какую сумму было завезено материалов в последний раз? Я имею в виду в день пожара.

– Не помню. Как бога кохам, не помню! У меня голова идет кругом от всех этих забот! А цифры вы можете получить у нашего главбуха Янохи.

– А какие у вас взаимоотношения с бухгалтером?

Вопрос вызывает неожиданный результат: Антос бледнеет.

– Почему вы об этом спрашиваете?

– Войдя к вам в комнату, я слышал, как вы упомянули о какой-то ошибке в счетах. Вероятно, вы приняли меня за бухгалтера?

– Ну и что? Каждый может ошибиться. Это не человек, а золото. Зато его сотрудницы, это молодые девчонки, вертихвостки… У них только гулянки в голове!

– Яноха давно работает в управлении?

– Двадцать лет. Его привез с собой бывший директор. Они земляки, из Жешува.

– Яноха тоже пришелся не ко двору новому директору?

– Тоже.

– Почему?

– Пан поручик, разве у нас кто-нибудь знает, почему приходится не ко двору? Стали говорить, будто он плохой работник, не имеет высшего образования и потому не соответствует должности. Интересно получается! Сколько лет соответствовал, его хвалили, награждали, а тут сразу на тебе: не соответствует! Институтов он, правда, не кончал и образования у него нет, зато практика! Это поважнее всякого образования. А все дело в том, что Якубяк хотел посадить на его место своего человека. Он сразу стал окружать себя своими людьми.

– Кого вы имеете в виду? Ведь не мог же он на место Янохи посадить Дузя?

– Не о Дузе речь, хотя и таких он жалует. Нет, он тащил молодых, с образованием. Вербовал себе сторонников. Сменил сразу двух начальников строек. Один-то пока еще держится. Сидит на ремонтных работах, а второй прошлый год потонул по пьяному делу.

– Их фамилии? – Корч слушает с интересом.

– Один – Роберт Лопальский, а второй – Ежи Врубль. Этот Лопальский сорвал все сроки строительства, и его пришлось-таки перевести потом на другую работу. А Врубль того хуже – напился пьяным, полез купаться и потонул. Так что из директорских выдвиженцев получился один конфуз. А вы бы посмотрели, как они оба фордыбачились. Все им не так: и стиль работы, и методы, и снабжение, а перво-наперво, конечно, мы, старые работники, пришлись им не по нутру. Что им наш опыт?! Сами, мол, с усами. Вот тебе и допрыгались!

– Ну, если человек утонул, хорошо ли говорить «допрыгались»? – замечает Корч. – Или вы думаете, в это дело кто-нибудь замешан?

Крохотные глазки Антоса вспыхивают.

– Да кому он нужен?! Наоборот, говорили, будто на стройке дела у него плохи: погорел. Ревизия вскрыла вроде бы крупную недостачу стройматериалов. Но тут он утонул, на том дело и кончилось…

Корч прощается. Антос долго еще сидит без движения: «Что он все-таки хотел у меня выведать?» – точит его беспокойная мысль.

Корч возвращается к себе в отдел.

«Интересно, как это удалось Борковскому при виде мешка с цементом, принесенного Дузем, сразу определить, что он украден именно со склада? С равным успехом мешок мог быть украден с любой стройки?»

«Борковский, Антос, – записывает он в блокнот, – выяснить, что их связывает».

ГЛАВА IX

Станислав Дузь – высокий, кряжистый рабочий – едва умещается с противоположной стороны стола, опирается на него всем телом и, явно не зная, куда девать руки, растерянно смотрит на следователя.

– Профессия?

Дузь разводит руками.

– Какая у меня профессия? Работаю разнорабочим на стройке в микрорайоне Заборувек.

– Судим? – Корч отрывает взгляд от исписанного листа.

Дузь сжимает зубы, морщина на лбу проступает резче.

– Да. – ответ звучит коротко и глухо.

– За что?

На губах Дузя появляется ироническая усмешка, в голосе тоже ирония:

– Будто сами не знаете, за что… Вор я. Пойман с поличным. Украл мешок цемента. Получил год условно.

Эта явная ирония Корча настораживает.

– Да, действительно, я что-то слышал об этом… – говорит он медленно.

– Теперь меня опять в чем-нибудь обвиняют?! – в голосе явный вызов. – Опять донос?

– Я хотел бы знать, где вы были пятнадцатого июля.

Дузь пожимает плечами.

– А кто ж его знает? Тут забудешь, что вчера делал, а две недели назад…

– Постарайтесь вспомнить, – многозначительно говорит Корч.

Дузь задумывается.

– Пятнадцатое, пятнадцатое… – повторяет он. – А… так это тот день, когда пожар был?

– Вот именно.

– Ага, я так и знал: кто-то опять хочет впутать меня в историю! На этот раз не выйдет. Пятнадцатого моя жена рожала в воеводском роддоме. С утра мне сообщили, я отпросился с работы и двухчасовым автобусом уехал. А потому как родился сын, пошел в город и с радости напился. Потом меня подобрала «раковая шейка». Всю ночь проспал в вытрезвиловке. Выпустили на следующий день в девять утра. Да еще деньги содрали. А когда я вернулся в Заборув, тут от склада только головешки дымились.

– Хорошо. Посидите тут. – Корч выходит.

– Проверь-ка, да побыстрее, содержался ли Станислав Дузь в воеводском вытрезвителе в ночь с 15 на 16 июля, – поручает он дежурному.

– Как вы были одеты, когда ездили к жене? – спрашивает Корч, возвращаясь.

Дузь снова задумывается.

– Вроде бы я ездил в светлом костюме. Точно После работы переоделся.

– А верхняя одежда: пальто, куртка?

– Нет, в плаще я был, – машинально отвечает Дузь. – А почему вы об этом спрашиваете?

– У вас есть куртка? – перебивает его Корч.

– Есть.

– На работе вы были в ней?

– В ней. Но потом стало жарко, я ее снял и оставил в раздевалке, на вешалке. А недавно забрал домой.

– Кто может входить в раздевалку?

Дузь пожимает плечами.

– Да все могут. После работы раздевалку запирают. У меня ничего не пропало, – он поворачивает голову к двери, в которой появляется дежурный.

Корч встает, подходит к милиционеру, берет у него записку и быстро пробегает ее глазами. Из текста следует, что пятнадцатого июля в восемнадцать часов Дузь был задержан воеводской милицией за нарушение общественного порядка в нетрезвом состоянии и ночь с пятнадцатого на шестнадцатое провел в медвытрезвителе. Освобожден был в девять часов утра шестнадцатого июля после взыскания с него установленной платы.

Корч прячет записку в стол и продолжает допрос.

– Вы сказали, что из куртки у вас ничего не пропало. А вы хорошо ее осмотрели?

– Да что ее смотреть, – недоумевает Дузь, – в карманах у меня ничего не было, нечего и проверять…