Нежное насилие - Мари Фишер

– О, ma petite,[5] как я по тебе истосковался, – прошептал он между двумя поцелуями.

– А я по тебе!

– Весь день был в пути. Вскочил на рассвете, ехал без остановки – все только для того, чтобы поскорее встретиться с моей крошкой.

– Бедненький!

– Нет, я не беден, я богат, богат тем, что наконец-то с тобой!

Она прекрасно понимала, что в его поведении есть что-то театральное, но была настолько во власти радости встречи, что некоторая искусственность его слов ей ничуть не мешала. Горячая рука Жан-Поля проникла под ее белый пуловер, и Катрин поняла, что он готов овладеть ею прямо здесь, сейчас, немедленно.

– Опять ты в БГ,[6] – посетовал он.

– Ты же знаешь, что я без него ходить не могу.

– Сними!

Жан-Поль отпустил ее, и она воспользовалась моментом, чтобы завлечь его в гостиную.

– Когда женщина ходит без бюстгальтера, она чересчур привлекательна для мужчин, – заявила Катрин.

Он бросился в кресло.

– Ну и что? Кто тебе мешает быть завлекательной?

Катрин повернулась к нему.

– Неужели тебя бы ничуть не задело, если бы на меня стали таращиться все мужчины подряд?

– А ты что, хочешь, чтобы я ревновал?

Она счастливо рассмеялась.

– О нет! Конечно же, нет.

– Тогда сними его.

– Но мне ведь придется сначала избавиться от этого пуловера… – Она ожидала, что Жан-Поль как-то отметит эффектного попугая, но он птицу проигнорировал.

Вместо этого бросил:

– Вообще-то мне бы надо сначала принять ванну.

Она сразу же согласилась.

– Если у тебя есть такое желание…

– Тебе известно, чего мне действительно очень хочется. Но я грязный и потный.

– По тебе не видно.

Жан-Поль обладал способностью всегда прекрасно выглядеть. Сегодня он выглядел как ковбой: джинсы, заправленные в сапоги с короткими голенищами, пестрая, клетчатая, расстегнутая на груди хлопчатобумажная рубаха. Ему было уже за сорок, но выглядел он гораздо моложе, особенно в таком легкомысленном наряде.

– Не видно? А если нюхнуть?

Он приподнял руку, и она сунула нос ему под мышку, глубоко втянув в себя терпкий запах его тела, смягченный ароматом туалетной воды.

– Ох, как же хорошо, – простонала она с закрытыми глазами. – Чудо!

Он обнял ее за бедра и посадил к себе на колени.

– Ma petite sorcière![7]

Она открыла глаза, и его красивое лицо оказалось совсем близко.

– Что значат эти слова?

– То, что ты – девочка-колдунья.

– Вовсе нет! Никто обо мне ничего подобного не говорит.

– Ты даже не даешь мне снять сапоги!

– Наоборот! Я помогу тебе это сделать!

– Нет, сначала разденься ты!

Он стянул с нее пуловер и стал теребить застежку бюстгальтера.

Она предоставила ему полную свободу действий, чувствуя, что это доставляет ему удовольствие. Его загорелые руки были теплы и сухи.

– Как же ты хороша! – благоговейно произнес он, обнажив ее белую грудь.

Она едва удержалась, чтобы не сказать: «Да, грудь – это лучшее, что у меня есть», но прикусила язык, зная, что некоторых тривиальностей он терпеть не может.

Раздевая друг друга, они блаженствовали от этой игры, ласкали, целовались и, наконец, приземлились на шелковистом индийском ковре, где ими полностью овладела страсть. А потом они замерли в крепком объятии и так лежали, пока не успокоилось учащенное биение их сердец.

– Что же это ты со мною делаешь?! – произнес он наконец. – Мне кажется, я похож на спустившегося с гор лесоруба.

Она, не отвечая ни слова, покрыла нежными короткими поцелуями его грудь, украшенную тонкой полоской чуть вьющихся от пупка до шеи волос.

– Лесорубы, как спустятся с гор, так и заваливают своих жен, не успев даже снять рюкзаки, – продолжал он.

Ей хотелось сказать, что это сравнение не выдерживает критики по многим пунктам, но она только тихо рассмеялась.

– А теперь, – неожиданно добавил он, – мне есть хочется.

– У меня здесь только кое-что, ты ведь знаешь… Он не дал ей договорить.

– Поесть у тебя всегда нечего, ma petite. Другая бы приготовила симпатичный маленький обед.

Это замечание задело ее. «Другая…» Конечно, Катрин не сомневалась, что в его жизни было много женщин, но говорить на эту тему она не хотела, не собиралась ни о чем спрашивать, даже думать об этом.

– Мне очень жаль, – тихо сказала она и тут же мысленно спросила себя, почему не позаботилась об обеде.

Но ведь он так импульсивен, что приспособиться к нему непросто. Иногда, не принимая никаких возражений, ведет ее в ресторан, иногда вообще есть не хочет или уверяет, что должен соблюдать пост. Угодить ему трудно. Поэтому Катрин уже приучила себя быть готовой ко всяким неожиданностям. Однажды она, желая доставить Жан-Полю особую радость, встретила его в неглиже, но это имело совершенно противоположный эффект. А теперь вот с обедом…

– Ты уже прощена, – великодушно сказал он.

– Если хочешь, то в следующий раз…

Он нежно потрепал ее иссиня-черные волосы.

– Держу пари, ты совсем не умеешь готовить.

– Да, не очень, – согласилась она, – но все же умею делать очень вкусные гренки с ветчиной и сыром. Ты любишь такие блюда?

– Это смотря как приготовлено…

– Вот в этом ты человек нелегкий, – вздохнула она. – Никогда не угадаешь, чего тебе захочется, а уж сюрпризов ты вообще не понимаешь и не принимаешь.

– Так ведь именно неожиданности и интересны, разве нет?

У нее мелькнула мысль, что их отношения могли бы быть и гораздо уравновешеннее. Она бы многое отдала за то, чтобы точно знать, к чему ей надо быть готовой. Насколько приятнее были бы их встречи, если бы он предупреждал о своем приезде хотя бы за пару дней. Но настроение Катрин было сейчас не таким, чтобы жаловаться, да к тому же она чувствовала, что это не ко времени. Поэтому ограничилась словами:

– Ты – самый интересный человек, какого я знаю. И это не было ложью.

– Сердце мое! – Он еще крепче прижал ее к себе, и она было подумала, что любовные игры начнутся заново.

Быть может, такими и были его намерения… Но вдруг он молодцеватым прыжком вскочил на ноги.

– Поиграли и хватит, – решил он. – Теперь будем готовить еду.

Она распрямилась.

– Но я не очень-то много…

– …Захватила с собой еды, – продолжил он ее слова. – А бравый Жан-Поль это предвидел. Поэтому сам притащил тебе кое-что вкусненькое.

– Вот как? – спросила она, ожидая продолжения. Он протянул ей обе руки и помог встать на ноги.

– Фартук мне, – распорядился он.

К счастью, на кухне в одном из ящиков лежал чистый фартук. Уже вытаскивая и разворачивая его, чтобы определить, подойдет ли Жан-Полю, она раздумывала, как же одеться ей самой. Чтобы прикрыть наготу, фартука было мало, а шелковая утренняя юбка не для кухни. И тут она с облегчением вспомнила, что в гардеробе, кажется, еще с лета висит простое хлопчатобумажное платье. Не выпуская из рук фартука, она заглянула в спальню, нашла платье, натянула его через голову и откинула волосы за спину.