Исповедь «иностранного агента». Как я строил гражданское общество - Игорь Кокарев

Группами по пять человек бегом по магазинам и обратно на судно – вот и вся увольнительная. Адреса известны заранее, как и места на борту, где прятать от таможни вещи на продажу. Если свой не заложит, за короткий двухнедельный рейс можно годовую зарплату перекрыть. Моряки загранплавания были обеспеченными людьми в Одессе.

На борту нашего лайнера тоже кусочек заграницы. Роскошные салоны, круглосуточные бары, бассейны, сауна, музыка и танцы, и длинноногие соблазнительницы в купальниках, в шезлонгах. Пожилых пассажиров глаз как – то не замечает. Суда германской постройки, все новенькое, чистота, блестят поручни, краны, ручки, вешалки, пока не свинтит их, не унесет вместе с туалетной бумагой советский турист. Сезон закончится – и ободранное судно в ремонт, восстанавливать туалеты и каюты… По весне – все сначала.

В Средиземном море жарко, в малюсеньких каютах матросов и мотористов душно, спим на двухъярусных койках, завернувшись от жары в смоченные под краном простыни. Машинное отделение – мое хозяйство. Насосы, приборы, трубопроводы, текущий ремонт и обслуживание. Как мой отец смог проплавать сорок лет вдали от дома, не представляю.

Вахта на флоте по четыре через восемь. Моя, значит, с 4-х ночи х до 8-ми утра. Потом с 4-х дня до 8-ми вечера. Долго привыкал вскакивать без десяти четыре глубокий сон обрывать, а потом спать с 8 утра весь день. Все равно пассажиры днем на экскурсиях, судно пустое, делать нечего. В 4 дня снова на вахту. Зато весь вечер твой. Опять как когда-то на практике по Крымско-Кавказской линии. Бары, музыка, концерт в салоне, танцы, краткосрочные романы. Окончен рейс, на борт приходят новые искатели приключений и любители летних круизов. И так рейс за рейсом, месяцы и годы… Да что я, для этого родился? Пошел в кадры, попросился на танкер, нефть перевозить.

В Хиросиме, на верфи Мицубиси, принимали только что выстроенный для СССР танкер серии «Л» – «Луганск». По тем временам – гигант: 64 тысячи тонн дедвейт – водоизмещение, два главных двигателя – два огромных винта дают до 32-х узлов, по палубе можно на мотоцикле гонять. Лифт на восемь палуб. Сплошная автоматика и лабораторная чистота в машинном отделении. Каюта для каждого члена экипажа с иллюминатором, душем и кондиционером. На верхней палубе бассейн, волейбольная площадка, стол для настольного тенниса, гири, штанга. Ходим, любуемся: это ж не работа – курорт!.

А вот Япония мне не открылась. Не пустила внутрь себя. Видимо, не готов был к встрече. Да и чего требовать-ждать от молодого щенка, хотя бы и чувствительного? Справочников ни раньше, ни теперь не читал, в музее не ходил, экскурсий нам не организовывали. За два месяца так ничего и не понял в этой стране. Японская скороговорка вокруг только раздражала. Клуба дружбы моряков, как в Одессе, здесь не было. А на улицах много ли узнаешь? Почти нет европейских лиц. Это вдруг начинает угнетать. Тебя видят, ощупывают взглядами, как модель на подиуме. И проходят мимо. И не поймешь, что о тебе думают. Не интересны мы им. В кафешках и забегаловках, однако, американский рок. Кажется, уже никто и не вспоминает здесь об атомной бомбардировке. Быстро заживают рубцы и раны в стране Восходящего солнца.

Несется страна дружно из метро и поездов на работу, делает по команде в обеденный перерыв зарядку, можно увидеть поднятые руки в сотнях окон. По команде же склоняется над столами – работа, работа, работа, святое дело. По сигналу врассыпную разбегаются с рабочих мест обратно в метро и поезда. Командный народ. Четкий ритм этого организма поражает.

На судне веселей. Лучи осеннего японского солнца ласкают чистую кожу. Плещемся в бассейне. Я пробовал такой аттракцион: ласточкой с вентиляционной трубы. Высота получалась метра три, глубина бассейна – два. Входишь в воду почти плашмя, руками успеваешь оттолкнуться от дна. Никто повторить не решался. И хорошо. А то отвечал бы потом за сломанные шеи. Играем в настольный теннис на верхней палубе. Второй помощник капитана, однокашник по мореходке Валера Борисов хвастался:

– Смотри, чем комсостав подтирается, – и показывал рулоны мягчайшей, нежной туалетной трехслойной бумаги. Играем на спор. Рулоны переходят ко мне.

– Заходи, дам подтереться.

В общем, жили дружно и весело.

Наконец, прошли ходовые испытания двигателя, доукомплектовали команду до 57 человек, прилетевшими самолетом из Москвы, подписал капитан документ о приемке, и «Луганск» взял курс на Сингапур. Прощай, Япония, мы везем сбереженную зарплату до Сингапура, там, говорят, основной базар. Сингапур – город без тени и жара за сорок. Скоро увидим. Не тут-то было. Радист принял экстренное сообщение: в Америке убит президент Кеннеди. Убийца – коммунист, работавший в СССР, арестован. Наш танкер задержан на рейде, командование вызвано к местным властям. Готовимся к сингапурской тюрьме.

Пока стоим на рейде, нас атакует знаменитый Малай-базар. Как пьявки, присосались к бортам десятки загруженных ширпотребом джонок. Молча цепляются крючьями за высоченный борт обезьяны, карабкаются по шкотам на палубу темнокожие, проворные и быстро – быстро теми же крючьями втаскивают тюки с товарами. Так же молча натянут трос от борта к переборке, разбросаны по палубе плавки, майки, рубашки, джинсы, пестрые женские кофточки, обувь. Наглый малаец сует мне колоду карт:

– Иди, – говорит, – в туалет, там посмотришь!

Я сперва не понял, а по трапу уже поднимались они живьем, юность планеты. Идут, играя бедрами и улыбаясь нашим жадным взглядам. Ой, что делать?

– У вас в каюте есть туалет? Мне очень нужно, сэр! – напирает на меня длинноногое, открытое любви существо. Светлые оливковые ее глаза смотрят прямо в душу.

Но страх и ужас парализует. К себе? В каюту? Зачем? Я ж ни разу еще… за границей… с незнакомой… Сигнал громкой связи спасает ситуацию:

– Внимание экипажа! Всем свободным от вахты выдворить шлюх с судна!

И вот они уже дисциплинировано спускаются по трапу, всем своим видом показывая, чего мы лишились.

– Russian оnanist! – я уже слышал эти обидные выкрики от европейских проституток в узком Кильском канале в Балтийское море. Единственные из моряков всех стран мира, кому не разрешены их соблазнительные услуги.

Вернулось командование, шипшандер пополнил запасы провизии, вахтенные подняли якоря, и «Луганск» взял курс на Южную Америку. Вахту стоять теперь не то, что раньше. Все новенькое, современное, воздух освеженный кондиционером, питает благодарные легкие. Душ после вахты, и тело сухое, чистое, как с пляжа. Атлантика, погода штилевая, стакан рислинга (положено на экваторе!) и загорай, думай о смысле жизни…

Бразилия, мечта Остапа Бендера, началась с того, что ночью на рейде у порта Сантос нас ограбили. Пока перекачивали нефть борт в борт в маленький местный танкерок, поднимая осадку, шустрые бразильцы забрались на наши спасательные мотоботы и с одного борта обобрали их под чистую. Ладно, чего мелочиться? Все – таки Бразилия. Вдохни этот маслянистый воздух, пропахший кофейными зернами, загадай желание. Пришли в порт узким проливом сквозь какие-то болота, пришвартовались среди таких же танкеров, сухогрузов. Первая партия сразу в увольнительную, вон они уже на берегу, нарядные – парадные.

А мы пока на вахте. Открыли окна гигантских цилиндров и в их еще не остывшей утробе железным шкребком сдираем жирный чёрный нагар на их стенках. В телогрейке, с нахлобученной ушанкой, с фонарём на поясе и с верёвкой на щиколотке, ныряешь в пекло. Веревка, это чтобы вытащили, если сознание потеряешь. Выдержать можно минуты три, не больше. Окунёшь голову в ведро с водой и обратно.

Пришла, наконец, и наша очередь. Отмылись под душем. Мыло копоть не берет, только едкий антинакипин, от которого вылезают волосы. Но зато отмывает, оставляя черные ободки вокруг глаз. В моей пятерке – Вася, кок судовой, бывалый моряк. Повел нас сразу спирт покупать. А где? В аптеке, чудак, где ещё? Там он дешевле семечек. Нашёл хозяин запылённую бутылку где – то на верхотуре, специально лестницу приносил, ползал под потолком. А Вася ещё стакан просит.

– Зачем вам? – не понял хозяин. – Мы им лошадей протираем.

Когда понял, побежал куда – то, привел всю семью смотреть, что «эти люди» со спиртом делают. Вася стакан взял, бутылку свинтил, и залпом, практически слил 200 грамм в горло. Обтерся рукавом и сказал хозяину:

– Давай ящик, 12 бутылок!

– И мне, и мне! – загалдела наша пятерка.

Они долго не могли понять, кто мы такие, что за русские? Такая глушь, эта Бразилия! Только имя Терешковой пробудило что-то в их сознании:

– А-а-а, коммунисты!..

Обалдевший хозяин помчался на машине за товаром, а когда вернулся, за ним шла толпа. Пришли посмотреть. Как дикари, честное слово. Загрузили ящики в его машину и в порт. За нами процессия, поют, танцуют. Карнавал какой – то устроили из серьёзного дела. У проходной довольный аптекарь вручил нам каждому по мешочку бразильского кофе. Но тут случился конфуз. Оказывается, вывозить из Бразилии кофе нельзя. Вася опять всех выручил. Достал из загажника мерзавчик «Столичной» и вручил с краткой, но выразительной речью таможенникам. Те поняли, ворота открылись. Но на борту помполит сразу запер спирт в баталерку: