Ведомая огнем - Ольга Гусейнова

Я тоже пришла к озвученным выводам и сейчас, думаю, такая же бледная и отчаявшаяся сидела и смотрела на Артема, пытаясь найти способ спасти его от неизвестной участи.

— А давай что-нибудь с твоей одеждой сделаем?! Порвем штаны и сделаем типа юбки и…

Лихорадочный лепет Киры, оборвал сам Артем. С нежностью погладив по щеке девушку, твердо сказал:

— Если бы они по внешнему виду могли определить — женщина перед ними или мужчина, не хватали бы всех подряд. Значит, сейчас каким-либо образом сканируют или другим способом проверяют. Зрят, как говорится, в самый корень! Так что смена имиджа — пустая трата времени.

Кира заплакала и повисла у мужчины на шее, прижимаясь к нему всем телом. Я почувствовала, как у меня тоже по щекам ползут слезы.

— Девчонки, не оплакивайте меня раньше времени. Быть может, нас просто разделяют, и для мужчин у них другое назначение имеется. Я буду помнить о вас, и если представится возможность, мы снова увидимся!

Послышалось цоканье, затем едва слышный шелест двери, а потом нас дружной компанией забрали на осмотр. Привели в большой отсек, заставленный оборудованием не понятного назначения. А потом, проведя пару процедур, нас с Кирой отправили обратно под конвоем, а вот Артема увели в противоположную строну.

Несмотря на палки, которыми нас тыкали в спины, мы часто оглядывались назад, глазами провожая удаляющегося Артема.

Когда мы с Кирой вернулись в свою камеру и уселись на пол, мне стало невероятно страшно. Слова Артема о детородном возрасте и исключительно женском отборе звенели в голове набатом. В животе словно болезненный узел завязался, и начала бить мелкая противная дрожь. Взглянула на Киру, та пустым взглядом серых глаз смотрела в стену и качалась вперед-назад. Она больше меня привязалась к этому хорошему и сильному мужчине и сейчас, оказавшись без его моральной поддержки, страдала гораздо больше. Да и возраст — семнадцать лет — девочка совсем. Я села к ней вплотную, обняла и прижала к себе, стараясь поделиться своим теплом.

Так мы просидели довольно долго, пока усталость и пережитый стресс не сморили обеих.

Глава 5

— Ужас, Марьян, мне уже так невмочь, что выть хочется, — проворчала Кира, плюхаясь на пол рядом со мной.

— А ты Кирюш, попрыгай и сразу веселее станет! — иронично предложила наша сокамерница Света — высокая дородная, но молодая женщина.

Я подвинула брикет подруге и посоветовала:

— Ешь, давай!

Пищу нам выдавали два раза в день. В больших квадратных упаковках, похожих на фольгу, которую чуть ли не зубами приходилось надрывать, чтобы добраться до противной серой жижи. И все же мы ее ели… или пили — альтернативы не предоставили. Самое неприятное и трудно переносимое — не давали воды.

И эта самая мерзкого вкуса и вида жижа служила и питанием, и источником влаги для наших организмов, оказавшись новым критерием отбора среди людей. Дня через три нашего путешествия в неизвестность, умерли еще несколько женщин: одна впала в кому со своим сахарным диабетом, у двух других с почками, вероятно, проблемы были. По крайне мере, такие слухи по камерам ходили.

Тот тип питания, что нам предложили, подошел не всем! Без воды жилось не весело, но наша еда, видимо, содержала что-то, позволявшее пока держаться — мы всем скопом не помирали, хоть и грезили о глоточке чистой воды. Мне она даже во сне снилась все время.

Еще несколько женщин покончили жизнь самоубийством, им, наверное, слова про отсутствие земного рая где-то там тоже запали в душу. Кто-то из отчаявшихся воспользовался туалетом и «смылся», кто-то кинулся на прутья клеток, спровоцировав наших тюремщиков на убийство, а нашлась и такая, которая, перерезав маникюрными ножницами вены на руках, умирала долго и жутко для соседок.

— Все, ровно, отмечай, — пробасила темнокожая русская негритянка Ксения из соседней клетки, посмотрев на свои часы.

Отложив брикет, я достала из сумки губной карандаш и в углу на полу нарисовала жирную полоску. Их стало ровно двадцать одна — столько дней мы провели в плену.

— Ровно три недели, девочки! — громко оповестила остальных.

— Да уж, мы еще живы, прошло три недели, а даже выпить нечего, только закусить, — грустно усмехнулась Ксения.

Постепенно, незаметно для самих себя мы все начали общаться. Нам стало важно выяснить имена каждой соседки. Посчитали общее количество оставшихся женщин в этом отсеке — оказалось девяносто две. Мы точно не знали, есть ли другие такие отсеки на этом корабле, и все ли пленники находятся именно здесь. Ведь судьба мужчин и пожилых людей так и остается неизвестной. А еще мы приняли во внимание тот факт, что на Землю напали три корабля пришельцев, так что таких же пленников как и мы может быть в разы больше.

И вообще, люди ко всему привыкают, так и мы. Свыклись с клетками, с открытыми туалетами, с отсутствием воды и жижей в брикетах. А теперь вот привыкаем к жуткому амбре, которое постепенно, с каждым прошедшим днем, заполняет весь отсек. Почти сотня немытых, грязных женщин, которые прошли сквозь огонь и медные трубы, жаль воды не хватает.

Артем оказался прав — влажные салфетки пригодились. Причем, как счастливая обладательница подобного сокровища, берегла их как зеницу ока, наслаждаясь тонким запахом мяты и лаванды, когда с упоением протирала свое тело, хоть чуть-чуть ощущая себя чистой.

Мы привыкли даже к цокоту крабьих конечностей и уже не кидались вглубь камер, а лишь немного напряженно ждали, пока они удалятся. Каждая из нас теперь знала, по каким критериям велся отбор среди выживших. И боялась этого, в глубине души сходя с ума от страха неизвестности и пытаясь не верить, что мы им нужны для размножения — велика между нашими видами разница. Да и сами крабы людьми не интересовались вовсе. Мы для них словно инструменты или груз соответствующего назначения.

Я пыталась научиться различать их между собой. Если, например, китайцев хоть как-то могла отличить, то крабы для меня все, скажем, на одно лицо. Да у них даже выражение на лицах у всех одно и тоже — причем, всегда. Ни одной морщинки — кожа гладкая и нежная, но по мне — как будто неживая. Пустые глаза без эмоций и одинаковые размеры тел — словно это клоны!

Поглощение еды прервало ощущение вибрации: сидя на полу, я ощущала ее всем телом. Спустя пару часов, по моему внутреннему времени, послышался знакомый цокот.

— Похоже, что-то неприятное для нас назревает… не нравится мне эта вибрация, — с тревогой пробормотала соседка Света.

Кира подобралась и подсела поближе ко мне. Боже, неужели я пахну так же неприятно как она?