Советско-польские дипломатические отношения 1918- 1939 годов в отечественной историографии - Станислав Павлович Чагин

Польша сохраняет лишь то вооружение и снаряжение, которое ей необходимо для содержания войск указанных в пункте 4.

7). РСФСР и УССР настаивает на прекращение Польшей производства предметов вооружения и военного снаряжения.

8). Польская Республика обязуется не пропускать на свою территорию людей, лошадей, вооружение и военное снаряжение от иностранных государств и не получать от них.

9). Военные действия прекращаются через 72 часа по достижении перемирия.

10). По мере демобилизации Польской республики войска РСФСР и УССР отходят в тыл; остается армия не более 200 тыс. человек.

11). Польша обязуется возвратить областям, ранее оккупированным и ныне оставленным ее армией железнодорожный инвентарь, оборудование промышленных заведений и прочее имущество и ценности.

12). Польша обязуется в законодательном порядке провести безвозмездное наделение землей в первую очередь семей граждан польской республики, убитых, раненых и потерявших трудоспособность в войне или в связи с войной.

13). Польша предоставляет РСФСР и УССР право безусловно свободного транзита людей и всякого рода товаров через свою территорию, а участок Волковыск-Белосток-Граево проходящий по территории польской республики, остается в полном введении и распоряжении РСФСР и УССР.

14). Польша обязуется провести полную политическую и военную амнистию.

15). Польша обязуется немедленно по подписанию договора опубликовать как таковой, так и все документы, касающиеся войны польской республики с одной стороны, и РСФСР и УССР – с другой…»[62].

Переговоры в Минске были не слишком плодотворными. Польская сторона жаловалась на несправедливость "линии Керзона" и всячески пыталась оспорить данную границу. Также правительство Польши жаждало завладеть территориями Западной Украины и Белоруссии.

18 марта 1921 года, Рига.

Несмотря на все трудности, 18 марта 1921 года в Риге был подписан мирный договор, который стал отправной точкой советско-польских отношений. В апреле того же года стороны обменялись ратификационными грамотами и с этого момента считается установление дипломатических отношений между Польшей и Россией[63]. Три года Польша вела агрессивную политику по отношению к своим восточным соседям и вплоть до 1939 года настаивала на выплате контрибуций с советской стороны, не взирая на то, что на оккупированных территориях ее войска творили бесчинства и грабежи.

Можно привести ради примера, разрушение собора Святого Владимира в Киеве и города Борисова, включая даже организованные оккупантами массовые убийства среди мирного населения[64]. Немаловажным будет привести ноту руководства Советских республик России и Украины правительствам западных держав, включая США, от 11 июня 1920 года: «Ни разу за всю мировую империалистическую войну не было ничего подобного тем гнусностям и преступлениям против цивилизации, которые совершили поляки в Киеве перед своей эвакуацией. Прекрасный собор Святого Владимира, эта не имеющая себе равных жемчужина русского регионального зодчества и уникальный памятник с бесценными фресками Васнецова, был уничтожен поляками при отступлении только потому, что они желали выместить свою злобу на неодушевленных предметах. Таким образом, общая сокровищница человеческой цивилизации лишилась уникального произведения искусства в результате отвратительного вандализма охваченных отчаянием поляков»[65].

Отдельной и долгое время забытой проблемой войны остается трагическая судьба солдат Красной Армии, оказавшихся в польском плену. Условия их содержания и массовая смертность, какие бы оправдания на этот счёт ни предъявляла польская сторона, целиком лежат на её ответственности и совести. В настоящее время речь идёт скорее о её моральной ответственности. Спор о числе погибших в лагерях (18–20 тыс., как утверждает польская сторона, или, по подсчётам российской стороны, не менее 60 тыс.) здесь не имеет принципиального значения. В последнее время польскими историками правомерно поднимается вопрос об изучении условий пребывания своих солдат в российском плену. До сих пор каких-либо обобщённых материалов по этой тематике у нас вообще не публиковалось. Не предваряя окончательных выводов такого изучения, здесь было бы уместным привести весьма характерный приказ командования Западного фронта об обращении с пленными.

П р и к а з

командования Западного фронта Красной Армии

Смоленск, 17 июня 1920 года

Всем воинским частям, подчинённым командованию Западного фронта, строжайше приказывается следующее:

Командирам и комиссарам принять все меры к тому, чтобы вполне понятная ненависть солдат Красной Армии к польским белогвардейцам ни в какой мере не распространялась бы на пленных. Пленные должны отправляться в тыл в той же одежде, в какой застало их пленение. Красноармейцы должны твёрдо усвоить, что пленный польский солдат уже не враг. Это в большинстве случаев мобилизованный рабочий или крестьянин Польши. Не оскорблять его нужно, а раскрыть ему глаза на весь позор нападения польских помещиков и буржуазии на русский народ. Быть беспощадным в бою – рыцарем по отношению к побеждённым – вот девиз борцов революции. С настоящим приказом широко ознакомить сражающихся против нас польских солдат.

Командующий армиями фронта

М. Тухачевский

Члены Реввоенсовета фронта

Смилга,

И. Уншлихт

Начальник штаба Генерального штаба

Шварц

Так сложилось, что вопрос о бесчеловечных условиях содержания российских военнопленных, который в первые годы после окончания войны был предметом неоднократных официальных протестов РСФСР по дипломатическим каналам, впоследствии продолжительное время оставался как бы на обочине двусторонних отношений и вне поля зрения советской дипломатии. Времена были жестокие, в Первой мировой и гражданской войне погибли миллионы людей. На фоне подобных гигантских катаклизмов смерть десятков тысяч солдат, к тому же ещё попавших в плен, видимо, рассматривалась лишь в качестве неприятного эпизода, как и вообще сама война с Польшей. После Второй мировой войны вопрос о пленных также не поднимался, поскольку в соответствии с действовавшей в то время установкой высшего партийного руководства считалось неуместным и политически вредным обвинять в чём-то Польшу, ставшую теперь близким союзником. И только лишь спустя 70 лет, в 90-е годы прошлого века, после облегчения доступа к архивам объективные исследователи и публицисты в своих статьях, появившихся в 1993–1995 гг., стали мало-помалу открыто говорить о страшной судьбе российских солдат в польском плену. При этом преследовалась цель обратить внимание российской и одновременно польской общественности, научных кругов обеих стран на существование во взаимоотношениях не менее острого и болезненного вопроса для России, нежели печально известная катынская трагедия для поляков. К этому времени исчез основной сдерживающий фактор: вместе с ликвидацией Организации Варшавского договора перестали существовать союзнические отношения между Россией и Польшей. Вопрос о трагедии в Катыни и вопрос о гибели российских пленных в польских лагерях – это две совершенно разные проблемы, которые должны решаться и решаются не в связке, а отдельно. Вместе с тем нельзя отрицать, что эти два вопроса действительно объединяет одна общая черта – гибель десятков