Из сборника Форсайты, Пендайсы и другие - Джон Голсуорси

- На военную службу, сэр.

- На военную службу? Но послушай, мой мальчик, тебе же остается еще по крайней мере года два до призывного возраста!

Он улыбнулся.

- В этом месяце мне исполнится шестнадцать, но, держу пари, я выгляжу на все восемнадцать. Мне говорили, что там не очень-то придираются к возрасту.

Я оглядел его с головы до ног. Да, он был прав, он мог сойти за восемнадцатилетнего, тем более при такой нужде в солдатах. И, охваченный, как и все в ту пору, патриотическими чувствами и волнением, я только сказал:

- Пожалуй, тебе не следовало бы это делать, Джим. Но я восхищаюсь твоим мужеством!

Он стоял молча, смущенный моими словами. Затем проговорил:

- Ну, прощайте, сэр. Завтра мне ехать.

Я крепко пожал ему руку. Он снова улыбнулся и, не оборачиваясь, побежал вниз, к ферме Карвера, а я остался снова один среди волшебного сияния этой ночи. Война! О господи, какое это страшное преступление! Из этого мирного края тишины и лунного сияния мальчики спешили навстречу гибели, на эту затеянную людьми бойню, как будто мало нам того, что каждый из нас обречен на смерть самой Природой! А мы, мы в то время лишь восторгались молодыми людьми, их готовностью умирать и убивать! Да... С той поры я проклинаю все чувства, помешавшие мне тогда сообщить призывной комиссии о действительном возрасте этого мальчика.

- По дороге домой, спускаясь с холма, я снова увидел Бетти. Она стояла на том же месте, у старого карьера.

- А что, Бетти, говорил тебе Джим о своем решении?

- Да, сэр, он сказал, что пойдет на военную службу.

- А что ты ему на это ответила?

- Я сказала, что он будет дураком, если это сделает. Но Джим такой упрямец!

Голос ее звучал ровно, но я видел, что она вся дрожит.

- А ведь это большое мужество с его стороны.

- Гм-м... Напрасно. Джим вбил себе это в голову. Не думаю, чтобы ему особенно хотелось идти туда и... и расстаться со мной.

Я не мог сдержать улыбки. Она заметила это и хмуро добавила:

- Знаю, я еще слишком молода, и Джим тоже, ну и пусть. Все равно он мой жених.

Смущенная, а может быть, и удивленная своей неожиданной откровенностью, она покачала головой и вдруг, как пугливый жеребенок, бросилась к буковой рощице и убежала. А я постоял еще несколько минут, прислушиваясь к крику совы, потом побрел домой и погрузился в чтение первой "Полярной книги" Скотта.

II

В сентябре 1915 года, в один из первых дней школьных занятий, я стоял у стены в классе, вешая иллюстрированную сводку для моих грамотеев, и, как всегда, думал о войне, о том, как она затянулась. Косые солнечные лучи скользили по запыленным партам. На другой стороне улицы, у подстриженных лип, я увидел из окна солдата, стоявшего с девушкой. Неожиданно солдат перебежал дорогу, направляясь прямо к школе; через минуту в дверях появился Джим Бекетт в нелепо короткой гимнастерке защитного цвета, широкоплечий, загоревший так, что у него не видно было веснушек. Совсем взрослый мужчина.

- Как поживаете, сэр?

- А как ты, Джим?

- О, я прекрасно! Вот решил повидаться с вами. Мы только что получили приказ о выступлении. Завтра отправляемся во Францию. А сюда меня отпустили попрощаться.

У меня подкатил комок к горлу: так бывает, когда молодежь, которая росла у нас на глазах, впервые уходит из дому в широкий мир.

- С кем ты стоял сейчас? С Бетти?

- Да... Дело в том... Я должен вам кое-что рассказать, сэр. Мы на прошлой неделе поженились - в Н. Там мы пробыли все время моего отпуска, а сегодня я привез ее домой; вечером мне придется вернуться в свою часть.

Я смотрел на него во все глаза, а он торопливо продолжал:

- Она поехала в Н., и я тоже туда отправился на время отпуска. Видите ли, нам не хотелось венчаться здесь, чтобы не поднялась шумиха из-за того, что мы слишком молоды.

- Молоды!

Тон моего восклицания спугнул улыбку с его лица.

- Мне на той неделе минуло уже семнадцать, а ей будет семнадцать через месяц.

- Это правда, что вы поженились? Честное слово, Джим?

Он подошел к двери и свистнул. И тут же в комнату вошла Бетти в новом темно-синем костюме. Она держалась очень независимо, только раскрасневшееся круглое личико вы давало "ее волнение.

- Покажи-ка учителю бумагу, Бетти, и кольцо тоже.

Бетти протянула мне свидетельство, из которого я узнал, что чиновник регистратуры оформил их брак в городе Н. В бумаге были точно обозначены их имена, но возраст был указан неверно.

Затем Бетти сняла с левой руки перчатку - на пальце сияло магическое обручальное колечко! Ничего не поделаешь. Безрассудный шаг совершен, что пользы теперь читать нравоучения!

- Очень хорошо, что ты рассказал мне об этом, Джим, - сказал я, немного помолчав. - Значит, я первый, с кем ты поделился своей новостью?

- Да, сэр. Видите ли, я должен ехать немедленно. А ее мать не захочет, чтобы про нашу свадьбу узнали в деревне, пока мы не станем постарше. Вот я и подумал, что надо сказать вам про нее на тот случай, если станут говорить, что мы женаты не вполне по закону.

- Как бы я им ни доказывал, нельзя изменить того факта, что вы неверно указали свой год рождения.

Джим снова улыбнулся.

- Ну это не беда! - сказал он. - Я получил справку от одного бывшего клерка нотариальной конторы, который теперь в нашем взводе. Значит, все-таки наш брак настоящий.

- Да, пожалуй.

- Что ж, сэр, оставляю ее здесь, пока не вернусь. - Джим вдруг сразу изменился, в лице у него появилось такое выражение, будто он вот-вот заплачет; оба стояли и так глядели друг на друга, словно были здесь совсем одни. Жилица столяра в доме по соседству со школой заиграла на рояле арию из оперы "Миньон": "Ты знаешь край..." И с тех пор, как только услышу я эту мелодию, хотя звучит она нечасто в наши дни, когда к гармонии относятся с презрением, передо мною снова возникают образы Джима и Бетти, я вижу их, стоящих в широкой полосе солнечного света, полной пляшущих, золотых пылинок. В этом воспоминании для меня сосредоточился весь Drang {Напор, натиск (нем.).} (как говорят немцы) тех ужасных лет, когда брак, рождение ребенка, смерть - все, что составляет человеческую жизнь, весь ее ритм, ускорялось до предела, когда делалось все то, чего не следует делать просвещенному человечеству, и не делалась большая часть того, что следовало делать.

- Который час, сэр? - вдруг спросил Джим.

- Пять часов.

- Господи, мне надо бежать. На вокзал. Мой вещевой мешок там. Можно ей остаться здесь, сэр?

Я кивнул головой и вышел в другую комнату. Когда я вернулся, Бетти сидела, уронив голову на руки, за той самой залитой чернилами партой, где она всегда сидела в школьные годы. Я видел только ее затылок с темными, коротко остриженными волосами и вздрагивающие детские плечи. Джим ушел. Ничего не поделаешь! Тогда это было самым обычным явлением в Европе. Я снова вышел, чтобы дать Бетти время выплакаться, а когда вернулся, ее уже не было.

III

Прошла вторая зима, еще более кровавая и хаотичная, чем первая; теперь мало кто надеялся на скорое окончание войны. Три или четыре раза Бетти показывала мне письма, которые получала от Джима, - простые, скучные фразы, лишь иногда неловко и приглушенно прорывалось в них живое чувство, и каждое из писем неизменно заканчивалось словами: "Всегда любящий тебя муж Джим". В деревне их брак был признан. В те времена бракосочетание юнцов, не достигших совершеннолетия, было явлением довольно частым. В апреле стало уже ясным, что союз Бетти с Джимом "бог благословил", как это принято говорить: Бетти ждала ребенка"

Как-то в мае, ранним утром, я шел мимо домика, в котором жила Бетти со своей матерью. Миссис Руф стояла в своем крохотном огороде; я остановился и спросил, как здоровье Бетти.

- Ей скоро уж рожать. Я написала об этом Джиму Бекетту. Может быть, ему удастся получить отпуск.

- Мне кажется, что вы неправильно поступили, миссис Руф. Лучше бы написать ему только после того, как все будет позади.

- Может, вы и правы, сэр, но Бетти ужасно беспокоилась из-за того, что ему ничего не известно. Больно уж она молода, чтобы обзаводиться ребенком. Мой первенец появился на свет, когда мне шел уже двадцать второй год.

- В наши дни все идет гораздо быстрее, миссис Руф.

- Не сказала бы этого про свою стирку. А Бетти теперь мне уж не помощница. Мало радости - обзаводиться детьми в такое время. А что, если его убьют, пенсию-то она все-таки должна получать? Как вы полагаете, сэр?

Пенсия? Если начнут разбираться: поженились до совершеннолетия, парень еще не достиг призывного возраста... Я и сам не знал, что из этого получится.

- Ну, разумеется, миссис Руф. Но не будем думать, что его убьют. Джим прекрасный парень.

Изможденное лицо миссис Руф помрачнело.

- Надо быть просто дураком, чтобы идти на военную службу до того, как настанет твой черед. Он бы мог дождаться своего призывного года, успел бы еще навоеваться. А потом надумал жениться на Моей девочке. У этих юнцов и впрямь дурные головы, скажу я вам.