Охотники парящих островов - Айя Субботина

К концу трапезы он уже знал, что нужно сделать. Понимание закралось в голову, угнездилось там и вмиг перевернуло все вверх тормашками. Примерно так же Дарт чувствовал себя в день своего шестнадцатилетия, месяц назад, когда ему торжественно вручили первую в жизни кружку яблочного сидра. Парень помнил, что захмелел намного раньше, чем увидел дно кружки, чем вызвал дружеские подтрунивания наставников и учеников постарше. Впрочем, даже тогда он чувствовал больше мира с собственными мыслями.

Дарт так резко поднялся, что едва не перевернул миску. Оловянная ложка грохнула об стол.

– Нужно к лекарю.

Рыжий понимающе кивнул.

Дарт был рад раствориться без лишних вопросов и сопровождения. Хоть груз намерений, будто две пудовые гири, прикованные к ногам, волочился за ним с почти слышным грохотом.

Лестница на верхние этажи оказалась пустой. Парень не замедлил шага, не остановился, не дал себе ни малейшего шанса одуматься. Напрочь освободив голову от мыслей, заполнил ее густым холодным мраком – через такой не пробиться. Он во многом сомневался, многие вещи обозначал знаком вопроса, но никогда не изменял единожды принятым решениям. У любой проблемы есть решение. Главное – найти к нему ключ, а потом не оглядываться, не сомневаться.

В этот раз времени на поиски ключа почти не было. И все же Дарт решился, а потому уже не сомневался.

На одном из лестничных пролетов он свернул направо, за колонну. Когда-то она была частью более старой постройки, но природные катаклизмы внесли свои коррективы: здание отчасти обрушилось, и на его месте воздвигли новую конструкцию. Однако часть прошлого осталась на прежнем месте, и Дарт любил проводить время, исследуя отголоски каменного эха. Это было своего рода вызовом прошлому.

Пришло время найти достойное применение тем изысканиям.

За колонной имелся узкий проем, всего пара-тройка кирпичей в ширину. Дарт не был особенно крупным, но здесь ему удавалось протиснуться с трудом. Почему проем оставили, он так и не понял. По ту сторону проема располагался коридор, который то сужался, то расширялся, как какая-нибудь кишка. Судя по отсутствию держателей для факелов или ламп, коридор изначально не предназначался для активного использования. Заканчивался он еще одной трещиной, которая вела на винтовую лестницу. Последняя пребывала в исключительно печальном состоянии: каменные ступени раскрошились и во многих местах рассыпались буквально в песок, а если когда-то тут и имелись перила, то теперь от них не осталось и воспоминаний. Здесь Дарт небезосновательно опасался за свою жизнь, но дряхлая конструкция выдержала, разве что часть распорных балок прогнила настолько, что лестницу качало из стороны в сторону. Один неверный шаг, излишний крен – и вот они, мягкие объятия пустоты.

«Не грохнулся тогда – обойдется и теперь», – рассудил Дарт.

Лестница подняла его на несколько этажей, в заброшенную комнатушку, с потолком настолько низким, что пришлось пригибать голову. В стенах зияли неровные дыры, точно от ударов стенобитных машин. Дыры заросли мхом и серыми пластинами грибов, но сквозь них видна была улица. За особенно большой пробоиной находился довольно широкий карниз, по которому Дарт спустился в кладовую, что располагалась прямо над залом Малого совета. Здесь, под давно сгнившей соломой, он с месяц назад обнаружил крупную щель в дощатом полу, через которую, постаравшись, можно было увидеть и услышать все происходящее в комнате ниже. Никогда со времени обнаружения щели Дарту и в голову не приходило подслушивать наставников. Во-первых, потому что ничего в их разговорах не представляло интереса для шестнадцатилетнего мальчишки, а во-вторых, из уважения к воспитавшим его людям. Впрочем, он никому не рассказал о своем открытии. Чувствуя себя сыном, вдруг обнаружившим отцовскую заначку со спиртным, он не нашел причины сообщить о ней кому-то. Ну нашел, ну и что с того? А вдруг пригодится…

Перспективу того самого «вдруг» он всерьез не рассматривал до сегодняшнего дня. Точнее, до сегодняшней ночи. Дарт нахмурился: как много внутренних правил Ордена предстояло ему нарушить!

Он осторожно снял тяжелые башмаки и распластался на полу, стараясь не шуметь. Завывание ветра в разрушенной комнате над головой играло ему на руку.

В зале Малого совета находилось четыре человека: Патрик стоял у стола, справа от куба; толстяк Тобиас, водрузив руки на массивное пузо, пожевывал губы, и его яйцеобразную лысую голову то и дело пропахивали морщины; Грум присел на край стола и казался совершенно чуждым компании, месту и обстоятельствам. Четвертым был наставник Локи – Дарт узнал его по голосу, но пока не видел. Скользкий тип, в чьи обязанности входило обучение учеников премудростям смешивания зелий. Уже под конец первой недели Локи во всеуслышание объявил Дарту, что не желает тратить время на неспособного к тонким материям лентяя, и выдворил его за дверь. С тех пор они лишь пару раз сталкивались на лестнице, и каждая такая встреча, даже безмолвная и быстротечная, оставляла по себе неприятный кислый осадок на языке.

– Нам его не открыть, – спокойно заявил Грум. Он бесцеремонно поковырял пальцем в зубах и, выудив мешавший кусочек пищи, сплюнул под ноги. – Не думал, что он имел доступ к секретам техномагии. Это все усложняет.

– Неприятно слышать пессимистичное высказывание от человека, чью отвагу я ставлю в пример подрастающим Охотникам, – тут же парировал Патрик. Его голос, отраженный от голых стен, преобразился в смесь карканья и лязга сорвавшейся с крыши жестяной пластины. – Никто не думал, что он может оказаться отступником. Но факты говорят за себя – и нам придется с ними работать.

Дарт поморщился.

– Если бы сей предмет, – Грум кивнул на находку, – вдруг ожил и, вооружившись, начал отплясывать на столе джигу, я бы продемонстрировал те способности, о которых ты столь лестно отзываешься, друг мой. Впрочем, ты прав – я совершенно беспомощен против закрытой коробки, если ее запечатал техномаг.

– Боюсь, это еще одна головоломка чертова умника, – подал голос до сих пор молчавший Тобиас, – и нам предстоит лоб расшибить, чтобы ее разгадать. Нужно признать, предатель знал толк в этом деле.

– Что ты предлагаешь? Ждать, пока Статгаст осуществит задуманное?

Дарт напрягся. Ветер стих, голоса и шаги внизу – тоже, и во внезапном безмолвии грохот собственного сердца звучал оглушающе.

Значит, он все-таки не ошибся. Статгаст – фамилия, которую Дарт изо всех сил старался забыть, и до недавнего времени это казалось осуществимым. Но услышанное разбило стену, которую он на протяжении множества лет любовно воздвигал на границах детских обид.

Архам Статгаст – его отец.

– Я думаю, нам пригодилась бы помощь лояльного человека, – вкрадчиво, как сквозняк, прошелестел Локи. – Эриус уже доказал свою готовность к тесному сотрудничеству, продемонстрировал, что осведомлен во многих областях, к тому же он не чистоплюй и понимает, что ради блага многих кто-то должен вываляться в грязи.

Послышалась возня: Патрик развернул куб, перевернул его, повертел в руках, а потом с досады треснул кулаком по столу.

«Эриус… Эриус…»

Имя казалось смутно знакомым. Вроде бы с тех самых времен, к которым относилась и спрятанная под замок память об отце.

«Эриус…»

– Он скользкий тип, – нехотя сказал Патрик, – скользкий, как угорь. Не люблю таких, с ними не знаешь, за что ухватить: и так выкрутится, и эдак уйдет.

– Просто кто-то не привык пачкаться, – развел руками Локи. Он подвинулся к находке, провел по полированной глади пальцами и стряхнул с них несуществующую пыль. – Позволь напомнить, чистоплюйство среди Охотников не в чести.

– Позволь тебе напомнить, – озлобился Патрик, – что именно этот проходимец хотел за свои услуги. Куда легче отправить его вниз, навстречу разъяренным землям, чем и дальше вести с ним дела.

О какой непомерной плате шла речь, Дарт так и не узнал. Локи пожал плечами, Патрик не стал развивать спор.

– В качестве ассистента Архама, пусть и бывшего, он продолжает оставаться самым осведомленным из всех, кто вообще имел доступ к его работе, – сказал Грум, и Дарту впервые за время, что он знал наставника, хотелось заставить его замолчать.

Грум был его личным идеалом, тем, на кого хотелось равняться всегда и во всем. Он был не таким, как все, хоть никогда не давал повода выделять себя среди прочих. Простой и честный, наставник всегда мог поддержать словом или вовремя отвесить поучающую оплеуху. Мастер своего дела, способный доходчиво и четко объяснить слабые места того или иного Проклятого, а также указать на ошибки в искусстве фехтования. И вот сейчас он заодно с остальными в деле, о котором мало что известно, но от которого уже неимоверно воняет.

– Я считаю, будет очень разумно воспользоваться его помощью… еще разок, – закончил Грум и сковырнул ногтем что-то на столешнице.