Харон - Игорь Николаевъ

Оставив за спиной кубическое здание Особого Департамента при канцелярии Его Императорского Величества, Иван двинулся направо, к станции метробуса. Было не по-зимнему тепло – градуса три-четыре мороза, не ниже. Все так же шел снег, в искусственном свете фонарей и паромобильных фар крошечные кристаллики снежинок сверкали подобно бриллиантовой пыли – остро, ярко, с морозным синеватым отблеском.

Сейчас Москва походила на игрушку, которую хранила Ютта – большой стеклянный шар заполненный водой с крошечным макетом города внутри. Помимо воды и сказочных домиков в шаре была заключена какая-то мелкая белая пудра. Если игрушку встряхивали, пудра взбаламучивалась, а затем тихонько опускалась на дно, как будто над городком шел снег.

Сказочный снег, сказочный город.

В этом мире Москва отличалась от привычного мегаполиса сталинской застройки. В Российской Империи вообще не было единой столицы, официально олицетворявшей страну в целом. Промышленными центрами державы считались Варшава, Саратов и Рига, особняком стояли Тула и Хабаровск – царство оружейников. Новгород и Одесса являлись оплотом финансистов и банковского дела. Петроград, названный в честь апостола, «делал науку», за ним следовал Омск, где расположилась официальная резиденция Его Величества. Соответственно, сложная система государственного управления не концентрировалась в одном месте, а распределялась наподобие хитроумной паутины, связанной многочисленными коммуникациями, радио, телефоном и изографом. Москве же выпал удел культурной столицы, хранительницы уклада и традиций. Мало небоскребов, современных застроек, и прочих технологичных новинок. Много зелени, старинных кирпичных домиков и церквей, не зря в путеводителях и справочниках для туристов Москву называют «городом тысячи куполов».

На взгляд Ивана такая организация государства была слишком сложна и заумна, хотя логику создателей он понимал. Раньше эта концепция служила для более равномерного развития страны - великие правители, от Андрея Жестокого до Ольги Спокойной целенаправленно рассредоточивали государственные структуры, используя их как точки опоры и локомотивы роста губерний. Теперь у такого подхода открылась новая выгода, о которой совершенно не задумывались основатели – то, что рассеяно, нельзя уничтожить одним ударом. Очень злободневно, особенно в свете сентябрьского налета и химической бомбардировки.

Иван покрутил головой, словно высматривая свидетельства минувшего бедствия и, конечно, не нашел. Удар пришелся по северной части города, и последствия большей частью уже были ликвидированы. А немногочисленные правительственные учреждения концентрировались на юго-западе, в районе, который москвичи называли «серым» и откровенно не любили за диссонанс с общей архитектурной композицией.

Обычные дома, обычная дорога, много людей вокруг, почти все с коробками и подарочными пакетами – готовятся к празднику. Со временем годовщина «Акта» стала главным праздником Империи. Иван, как большой любитель Нового Года, не видел в этом смысла, зато ему нравилась местная традиция в праздник работать как обычно, а отдыхать на следующий день. Очень разумно, если вдуматься.

По дороге, повинуясь внезапному порыву, он зашел в большой магазин или «мануфактурию», как их еще назвали по старому уставу. Такие были в каждом крупном городе, по нескольку штук, и представляли собой не столько магазин, сколько огромный торговый центр, где можно было купить все, что угодно, от спичек до паромобиля. Но не еду – продукты продавались отдельно от галантереи. Иван направился к секции спортивных товаров, лавируя между покупателями, их было немало. По дороге Терентьев незаметно вглядывался во встречные лица, будто пытаясь прочитать скрытые за ними мысли.

Он купил небольшой складной велотренажер, заказал вместе с доставкой, решив поставить его прямо в кабинете. Пора бороться с начинающимся ожирением и с одышкой, которая внезапно напала с утра. А то можно стать таким как Лимасов, непосредственный начальник Ивана. Совсем недавно глава Особого департамента был спортсменом и кряжистым мужиком плотного сложения, теперь же с трудом проходил в двери. И все за каких-то пять-шесть месяцев.

Оплатил покупку как обычно, наличными, вызвав недоуменные взгляды продавщицы, миленькой девушки с короткими косичками и веснушками, в форменном сине-белом сарафанчике. Иван спрятал улыбку, сделав вид, что не заметил ее удивления, он и сам понимал, что со своим пристрастием к звонкой монете выглядит странно в мире чеков и безналичных расчетов. Но это была одна из немногих привычек, которые попаданец оставил при себе, как память о том, кто он и откуда пришел.

Ставя подпись на адресной квитанции, он подивился, как все вокруг… мирно. Да, мирно и очень обыденно. Пожалуй, именно это не давало ему покоя последние часы, а если вдуматься, то и дни. Подсознательное ощущение какой-то глубинной неправильности происходящего.

В этот мир вторгся Враг, настоящий, вполне материальный. Пришел он из параллельной вселенной, с Марса или прямиком из ада, но солдаты, техника и снаряды были совершенно не сказочными и неиллюзорными. Ублюдки под знаком трикселя разгромили армии и флоты четырех держав, захватили практически всю Европу и понемногу подбирались к границам уже самой Российской Империи. Страна воевала, по настоящему, тяжело и изнурительно, но Иван не видел этого на улицах, не слышал в словах прохожих.

Велотренажер, «Мануфактурия», праздники и выходные…

Ему вспомнилась его собственная Война, сорок первый, пайки, расстрелы мародеров, тотальная мобилизация, «все для фронта, все для победы», всеобъемлющее ощущение страшной беды. Ничего общего с благостью, что царила вокруг сейчас. Фронт, который удалось удержать и стабилизировать немыслимыми усилиями, существовал где-то вдалеке, совершенно никак не влияя на обычную жизнь обывателей. Продовольствие подорожало, значительно, но в целом терпимо, исчезли некоторые особо изысканные деликатесы Атлантики и Северного моря. Часть общественного транспорта власть изъяла для нужд армии, поднялись цены на электричество и отопление, но опять же посильно.

Война приблизилась к самому порогу, но страна как будто не воевала, и это начинало по-настоящему нервировать Терентьева. Все окружающее было неправильно, очень неправильно…

«Завтра надо будет переговорить об этом с Лимасовым», - подумал он, выходя из магазина. – «Не сегодня, сегодня день семьи и праздника. Но завтра - обязательно».

* * *

Вечер определенно удался. Иван пришел даже раньше обещанного, так что Ютта едва успела надеть красивое вечернее платье цвета морской волны с фиолетово-черными оттенками. Муж даже умудрился где-то достать букет цветов – огромные белые хризантемы, красиво перевязанные в японском стиле. Иван втянул носом воздух, напоенный ароматом жаркого и молча опустился на колено, всем видом выражая восхищение и преклонение.

Чуть позже подошли гости – председатель Научного Совета профессор Дмитрий Черновский и начальник Особого Департамента Гордей Лимасов, оба с женами. Точнее, с супругой пришел профессор, статус спутницы Лимасова был непонятен, не то любовница, не то «коллега по работе». Впрочем, Иван воспринял это как нечто вполне обыкновенное, и Ютта в очередной раз удивилась странной вольнице этих русских. В Европе, при всей либерализации и раскрепощении нравов, подобное было невозможно. Так же невозможно, как и наряд этой непонятной Анны – угольно черное платье в цвет волосам и ярко-красные перчатки по локоть.

«В Европе…» Эта мысль больно уколола Ютту в самое сердце. Старой Европы больше нет и никто не скажет, возродится ли она… Прежняя жизнь стала руинами, развалинами городов, планов, судеб. Империя сумела остановить злодеев, но что будет дальше?

Впрочем, сегодняшний вечер должен стать свободным от грустных мыслей.

Иван не привык к стильным собраниям, для него такие гуляния были непривычны и странны. Еда есть еда, алкоголь есть алкоголь, а праздник - это возможность веселиться, совершенно незачем устраивать вокруг такие сложные ритуалы. Но жена придавала очень большое значение тому, что он про себя, посмеиваясь, называл «атрибутами буржуазной жизни». Потому, после долгих размышлений, Иван пригласил на праздник тех, кого более-менее узнал и в ком был уверен касательно снисходительного отношения к этикету. Но все равно он чувствовал себя несколько неуютно. Как оказалось – напрасно, выбор себя полностью оправдал, и празднование, безусловно, удалось. Разве что манера попаданца держать рюмку вызвала добродушные уколы – Иван брал тонкую ножку в кулак, словно подпирая гладкий покатый бочок большим пальцем. Терентьев пошутил насчет «плебейского хвата», Лимасов сразу же рассказал, как лет двадцать назад, еще на оперативной работе ему однажды пришлось открывать консервы без ножа, а Черновский ностальгически вспомнил свою юность, дальние геологические походы по дальневосточной тайге и котелок из большой консервной банки.