Со служебного входа - Анатолий Захарович Рубинов

Архитекторы соорудили третий тоннель - он коротко соединил эскалаторы с платформой. Но главное, намного вырос сам вокзал. Внутри него осталось старое здание, его конструкцию бережно сохранили. Пришлось сломать только портики - по всей ширине, параллельно платформам, здание своими -стеклянными стенами смело шагнуло к Садовому кольцу вперед на 40 метров, фронтом в 200 метров. Благодаря этому образовался не один только гигантский зал: под наружным - еще один, подземный, немногим меньший.

Если не спешить к поезду и осмотреться внимательно вокруг, откроется прекрасное, великолепно продуманное сооружение. Его освещают шестьдесят бронзовых люстр, которые сами по себе достойны удивления. Их привезли из Армении. Огромные кубы освещают здание мягко, щадя глаза. Одна часть люстры нацелена на пол, другая - на потолок. Потолок тоже особый, акустический: он вбирает шумы в себя, делая тихим пространство внутри.

Вокзал в вокзале - старый в новом, кажущийся теперь совсем маленьким в чреве великана, стал вдобавок гораздо больше: он «вырос» вниз на 7 метров. Новое здание покрыто сборными коробчатыми перекрытиями. Каждая плита - длиной 45 метров и весит 60 тонн. Их 66 - они протянулись в длину над всем фасадом. Под ними - зал площадью 7 тысяч квадратных метров, отделанный кавказским туфом; нижний зал - 5 тысяч квадратных метров. Оба с мраморными и гранитными полами и белыми мраморными колоннами.

На Курском вокзале впервые появилось табло, на котором зеленоватые огни составляют названия и номера поездов. Здесь впервые применили и тележки для мойки окон - они двигаются по вертикали и горизонтали между стеклянными высокими наружными стенами - здесь нет особого труда держать фасад в чистоте, чтобы дневной свет лился без помех.

Вот уже несколько лет обновленный, подросший, раздавшийся вширь, углубившийся вниз Курский вокзал трудится день и ночь, не зная перерывов, не зная дней отдыха. Казалось бы, он у всех на виду, но мало кто знаком с тем, какая напряженная работа идет в служебных помещениях, в которых пассажир не бывает, - бесконечная, невидимая, интенсивная. Публика узнает только о неполадках, которые иногда происходят, но не интересуется тем, какой труд стоит за самым простым и естественным фактом, что поезда приходят и уходят. В работе вокзала обидное противоречие: чем лучше налажен его нескончаемый конвейер, тем меньше замечают люди тех, кто руководит его безостановочным движением.

ВЕСКОЕ СЛОВО ДИСПЕТЧЕРА

Кто знал, кто мог предвидеть, что когда-то тихий и пустынный Курский вокзал, на котором каждое отправление поезда было событием и праздником для всей округи, станет столь огромным и бойким! Тогда поезд состоял из трех деревянных вагончиков, перроны были короткими и обозримыми - теперь одну из платформ удлинили до последней возможности, чтобы помещалось восемнадцать огромных цельнометаллических вагонов, с собственным отоплением, кондиционером, электричеством и радио. А другие платформы могут принять лишь 15 - 17 вагонов. Вокзал со всех сторон стеснен улицами и домами. Он больше не имеет возможности расти, хотя составы становятся все длиннее и поезда прибывают все чаще. В иные часы они приходят через каждые 3 - 4 минуты. И каждые 3 - 4 минуты отправляются другие.

По всему видно, что в ближайшие годы движение станет еще насыщеннее. Временами уже сейчас кажется, что стальная стремительная лавина захлестывает вокзал, а за одной волной, с которой едва управились, несется другая - потоку нет конца, что же будет дальше?

Никакой опасности, однако, нет. Раздавшийся вширь и ввысь Курский вокзал, исчерпав все территориальные возможности, будет теперь еще последовательнее расти в другом направлении, плотнее насыщая часы и минуты, умещая все больше поездов не в пространстве, а во времени.

В служебных вокзальных помещениях, наполненных современной техникой, понимаешь, что железнодорожное хозяйство не могло бы совершенствоваться без достаточных средств связи. Прогресс железной дороги теперь зависит, пожалуй, уже не от создания еще более быстроходных локомотивов, а от возможностей взаимодействия несущихся один за другим составов, чтобы они не мешали друг другу, когда надо уступали дорогу, но без ущерба для собственного равномерного движения. Удивляешься смелости путейцев прошлого века: как они не побоялись взяться за железные дороги, имея только телеграф с его медлительной азбукой, состоящей из точек и тире, не имея автоматики, радио, телефона, электроники! Уже сейчас без всего этого ни один состав не продвинулся бы даже от одного светофора к другому, ближайшему.

В километре от вокзала, в Московско-Курском отделении Московской дороги, есть люди, которые знают о том, где находятся в каждый миг десятки идущих к столице поездов. По радио и телефону они получают информацию о несущихся к Москве составах. Перед диспетчером большие листы бумаги с наклонными, близко расположенными линиями. Иногда они пересекаются. Это маршруты поездов. Среди них есть скорые, пассажирские, пригородные. И каждый идет по своему расписанию, его машинисту нет дела до других поездов, одни идут быстрее, другие - медленнее. Одни летят, как самолеты, мимо сел и маленьких городов, с «посадочными площадками» только в крупных городах. Другие, едва набрав большую скорость и показав, на какую удаль они способны, тормозят, «прикладываясь» к каждой встречной платформе, принимают путников, выпускают.

Как просто было бы, если бы можно было, как в старину, выпускать поезда по очереди - ждать, когда пройдет один, и тогда открывать дорогу другому. А не тасовать, не перемешивать их постоянно, выбирая то один, то другой, чтобы клубок не запутался.

В отделе движения за поездами следят с трех пультов. Перед каждым из диспетчеров - поставленный вертикально «министерский график движения», утвержденное министерством расписание поездов. Это норма, к которой необходимо стремиться, это - закон, который, как любой закон, обязан исполняться, однако иногда это правило нарушается: властно вмешивается жизнь. Нельзя заранее предусмотреть стихийное бедствие, внезапные капризы техники, да и человеческие слабости.

А на столе перед диспетчером так называемый график исполненного движения - лист, исполосованный линиями, на котором поминутно делаются отметки. Под рукой диспетчера карандаши - красный и зеленый.