...И двадцать четыре жемчужины - Людмила Васильева

Это известие взволновало его, он все чаще вспоминал Марту и их короткое знакомство. Наконец раздобыл адрес и написал письмо. Она отозвалась.

Теперь общение с Мартой стало для него потребностью, хотя отношения их не определились. Он часто виделся с ней, но страшился быть навязчивым, лишиться ее дружбы. Каждый раз при встрече собирался сказать ей о самом важном и все не решался. Ведь Марта считала, что художник не должен обременять себя семьей.

Сейчас, когда Марта далеко от него, Ясин утешает себя, вспоминая выражение ее глаз, слова, сказанные при прощании:

— Пусто без вас будет... вроде уж привыкла...

Он решился лишь на один вопрос:

— Вы не отвыкнете от меня?

Марта отрицательно покачала головой.

— И никаких изменений не произойдет в вашей жизни?

— Нет... этого со мной не случится...

Спустя два месяца после отъезда из Магадана Ясин и Анохин пришли в Ямск, в прошлом русский форпост на северо-востоке. Здесь искони жили эвенки и якуты.

Моросил мелкий дождь. Путники остановились в доме пастуха. Хозяин находился со стадом на побережье, дома были жена и малыши.

Гости сходили в баню, потом с аппетитом поели оленины и пирогов. После небольшого отдыха им нужно было переправиться через лиман к метеостанции, откуда их захватит катер в Магадан.

День, когда они вышли из Ямска, был солнечный. Лиман, шириной в девять километров, начинался вблизи поселка. Во время отлива вода уходила из него и можно было свободно переправляться пешком или на лошади.

Им дали низкорослую якутскую лошаденку, на которую навьючили ящики с геологическими материалами. Основная партия еще оставалась в тайге. Местные жители объяснили, что в пути надо держаться ближе к маленькому острову Буяну — там крепкое дно, нет ила.

Зеркальными осколками поблескивали остатки воды. Анохин негромко напевал. Потом замолк и шагал сосредоточенный. Он первым нарушил молчание:

— Мне кажется, Дмитрий Васильевич, что с вами рядом шагает новый человек. Многое вижу яснее, только вот жаль, что несколько лет впустую пролетели. Слишком много было во мне суетности. Все, буквально все в городе отвлекало меня от работы. А ведь так ничего не добьешься. Нельзя распыляться. Я теперь решил во что бы то ни стало жить иначе. Ради большой цели необходимо отметать с пути все незначительное. Вы очень мне помогли осознать все это, Дмитрий Васильевич...

Ясин отозвался не сразу:

— Плохо, что условия работы и жизни вашей останутся прежними. Боюсь — вернетесь и снова попадете в замкнутый круг.

— Вы не верите в мои силы?

— Трудно вам будет.

Понемногу дно становилось все илистее, идти стало тяжело, лошадь начинала вязнуть. Наконец они поняли, что сбились с пути, попали в беду. Окончательно завязнув, лошадь стала клониться на бок. А в ящиках были материалы, результаты работы партии. Подставив плечо, Анохин пытался удержать лошадь, но его ноги засосало, и он упал в ил.

Собрав все свои силы, Ясин помог лошади выбраться, отвел ее от опасного места и подошел к Анохину, который уже барахтался в жидком вязком иле — тянули вниз винчестер, дробовое ружье и полевая сумка. Ясин просунул руки ему под мышки и рывком выдернул из ила. Они еще долго выбирались из этого проклятого места. Держались ближе к острову, и Анохина, как и в бухте Гертнера, пугала линия временно отхлынувшего в отлив моря. Оно, казалось, было совсем близко. Ясин тоже время от времени посматривал в сторону моря.

К берегу подошли вконец обессиленными. Анохин повалился на траву, раскинув руки. Ясин прилег рядом. Поглядев друг на друга, рассмеялись: хороши! Лица и одежда — все в грязи.

По прибрежному склону к ним бежали люди. Они забрали лошадь, поклажу, отвели путников в дом.

Катер пришел только на пятый день. За это время Анохин с Ясиным отдыхали, читали, ходили в тундру за грибами. Павел проникся еще большим уважением к Ясину, увидев его силу, находчивость, бесстрашие.

День отплытия выдался ясным. Проходили мимо выступавших из воды островерхих скал, потом мимо заповедника сивучей. Некоторые животные безбоязненно выныривали из воды прямо рядом с катером.

Путешествие по морю было настоящим отдохновением после утомительных переходов и комариного ада. Анохин делал в альбоме карандашные наброски членов команды. Наконец прибыли в Магадан и оттуда оба — и Анохин и Ясин — вылетели в Москву.

АВАРИЯ

С утра можно было надеяться, что погода прояснится надолго. Небо было ярко-голубым, без единого облачка. На крыше дома по-весеннему ворковали голуби. За окном звенела капель.

Эти звуки отвлекли внимание Бурмина от бумаг, разложенных на столе. В звуках падающих капель еще не было ритма — они слишком спешили. Бурмину нравился этот веселый разнобой, это предчувствие обновления.

Но среди дня неожиданно небо снова затянули тучи и повалил мокрый снег. Чтобы заглушить досаду на скверную погоду, Бурмин попытался утешить себя нехитрым рассуждением: «Даже лучше, от работы не отвлекает».

Следователю Бурмину за тридцать. Он кажется несколько медлительным и немногословным. Голос его звучит приглушенно, и собеседники обычно видят в этом расположение к задушевной и обстоятельной беседе.

Сейчас он в своем кабинете разбирал документы, поступившие с Петровки.

При расследовании квартирной кражи у одного «мелкого коллекционера», как тот сам себя называл, работники уголовного розыска обнаружили в найденных вещах три ценные картины, украденные несколько лет назад из запасников периферийного музея. Коллекционер не заявил о краже, это сделала тайком от мужа его жена, у которой воры похитили дорогую шубу и золото. В этом деле появились улики, подтверждающие предположение о сбыте произведений искусства за границу.

Бурмин подошел к репродукции, приколотой кнопками к книжной полке. Это было «Избиение младенцев в Вифлееме» Питера Брейгеля. Изображенная сцена состоянием погоды словно перекликалась с сегодняшним днем. Такие же пропитанные влагой дома, деревья, одежда людей. Маленькие фигурки, рассыпанные по заснеженной площади средневекового поселка. На первый взгляд они казались забавными: их позы и разноцветная одежда создавали представление о веселой ярмарке. Но при ближайшем рассмотрении сценки оказывались драматичными — на толпу наступал строй конников, ощетинившийся лесом пик. Люди были беспомощны перед организованной силой, и никакие мольбы не могли остановить солдат. Воин постарше тащил гусей, не обращая внимания на вопли женщин. Справа толпа жителей обступила именитого представителя местной власти, ища у него защиты, а он, сидя на коне, всем видом выражал равнодушие, беда сограждан его мало трогала. Слева осанистый конник, видно, из знати, настигал молодую женщину. Люди кричали, молили о помощи...

Звонок телефона прервал размышления Бурмина. Звонил полковник Шульгин. Его голос звучал суховато:

— Так вот, Владимир Михайлович, поедешь со мной. Это здесь, в городе. Спускайся к подъезду.

Бурмин спустился вниз, обождал, пока Шульгин отдавал распоряжение сотрудникам. Они выехали на Садовое кольцо, свернули на Брестскую, затем на Лесную улицу. По пути Шульгин объяснил:

— Там авария. Грузовая столкнулась с такси. Водитель такси и пассажир погибли. Пассажир — турист из ФРГ. Завтра кончается срок пребывания его группы в Москве. Тебе придется за сутки опросить многих.

— А как же с делом о церковной краже?

— Придется передать другим. Здесь же, несомненно, дело серьезное, поработать придется... сообщили, что в вещах туриста обнаружили драгоценности.

«Так ведь я не ювелир, — подумал Бурмин, — работы и так уйма...»

— Да ты раньше времени не дуйся, — словно угадав мысли Бурмина, сказал Шульгин. — Уточняю: не просто драгоценности, а ценные произведения искусства.

— Понятно, — примирительно кивнул Бурмин.

На месте аварии снег смешался с бензином и кровью. Погибшие лежали в медицинской машине. Шульгин и Бурмин заглянули туда. Санитар откинул простыню, закрывавшую лица. Шофер совсем молодой, в углу рта застыла струйка крови. Пассажир — мужчина лет шестидесяти, седой, коротко остриженный. С носилок свесилась рука, на ней широкое обручальное кольцо.

Возле разбитых машин хлопотали сотрудники ГАИ. Наряд милиции оцепил это место. Регулировщик в нетерпении подгонял замедлявшие ход машины. На тротуаре сгрудились пешеходы.

Шульгин окликнул Бурмина:

— Пошли посмотрим вещи.

В машине инспектора ГАИ на белой бумаге было разложено имущество погибших. Среди них небольшая, величиной в две ладони, икона. Она привлекала нежностью красок, на золотистом фоне выделялся красный плащ Магдалины и тело Христа, обернутое в белое. Золотой кованый оклад. Драгоценные камни неправильной формы в оправе едва мерцали при слабом свете.