Штауффенберг. Герой операции «Валькирия» - Жан-Луи Тьерио

Эти события не могли скрыть растущего страха имущего класса. В Берлине власть находилась в руках реформаторов из СПГ во главе с Фридрихом Эбертом. Совет народных комиссаров назначил выборы в Учредительное собрание на 19 января. Эберт хотел основать правовое государство, рехтсшат, а вовсе не социалистическую республику. Придерживаясь марксистских взглядов, он отнюдь не верил в светлое будущее и не желал кровавых разборок. Но так думали далеко не все. Левое крыло СПГ составляли независимые социалисты из НСПГ, а также спартаковцы, руководимые Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург. Они опасались того, что у них украдут их победу. В конце декабря революционные матросы из Фольксмарине (народный флот) отказались покинуть королевский замок и конюшни в Берлине. Хуже того, они там закрепились, а также заняли общественные здания, управление полиции, радио. 6 января восстание спартаковцев достигло своего апогея. Вопрос стоял ни более ни менее, сообщал печатный орган этого движения газета «Красное знамя», как о «передаче всей власти советам рабочих и солдат, которые каждые три месяца будут переизбирать своих депутатов в центральный комитет». Остаткам старой императорской армии с помощью добровольцев удалось подавить революцию. Кровь была пролита обеими сторонами. С пленных офицеров срывали обмундирование, их линчевали перед Брандебургскими воротами. Со своей стороны, и силы правопорядка потеряли контроль над собой. 15 января 1919 года Роза Люксембург и Карл Либкнехт были убиты. В Берлине был восстановлен порядок. Но какой ценой? Ценой десятков погибших! Ценой зарождения дикой взаимной ненависти между социал-демократами и коммунистами, которые стали называть своих политических оппонентов «социал-предателями». Этой ненависти суждено было иметь очень тяжелые последствия! Что же касалось большинства населения, то у людей остался стойкий страх перед большевистской угрозой, замешанный на чувстве антисемитизма в связи с тем, что многие из бунтарей были евреями. Тревога была тем более сильна, что, казалось, добрая половина Германии была охвачена огнем. В Дюссельдорфе была разоружена полиция, в Бремене Совет рабочих и солдат провозгласил Социалистическую республику, в Гамбурге деловые кварталы города подверглись грабежу, бургомистр Дюссельдорфа был взят под стражу, в земле Рейн-Вестфалия было объявлено о национализации шахт, в Вильгальмсхавене восстали военные моряки.

Отголоски событий в Берлине и происшествий в провинциях доносились до Штутгарта довольно быстро. Все были охвачены страхом. Хотя говорить о спартаковском восстании в Вюртемберге не приходилось, но тем не менее волнения там усиливались. В январе 1919 года Каролина фон Штауффенберг тщательно отметила в своих воспоминаниях: перестрелки на улицах, всеобщая забастовка, отключения электричества. Печатные станки издательств газет контролировались агитаторами. Буржуазная пресса прекратила свое существование. Дули рассказала о «туманных ночах, наполненных выстрелами и короткими командами». Она добавила к этому, что неразумно было «выходить в город прилично одетыми». В конце января семья решила уехать в деревню из опасения ухудшения обстановки в городе.

Тревожно было и в Баварии, где находилось одно из имений семьи Штауффенберг. Курт Айснер, глава временного революционного правительства спартаковской направленности, произносил все больше зажигательных речей. 21 февраля он был убит графом Арко-Цинбергом, опасавшимся большевизации старого католического консервативного государства. Это стало катализатором усиления боевых действий. Ландтаг не смог собраться на заседание. Рабоче-крестьянский совет объявил об учреждении диктатуры пролетариата, о вооружении советов, о введении цензуры и о захвате пятидесяти заложников. В их число попал дальний родственник Клеменс фон Штауффенберг. Бавария была охвачена ужасом. Каролина написала: «Наступило время избиения аристократов». Так и оставшийся сорвиголовой, дядя Нукс присутствовал на нескольких митингах спартаковцев. Он рассказал о них ужасные вещи: «Гнев пролетариата кажется огромным. Это — опустошительная волна, которая сметет все». Однажды, поскольку его заметили, ему пришлось бежать. 7 апреля была образована Баварская советская республика. Она объявила об отделении от рейха. Законное баварское правительство скрылось в Бамберге. Вместе с армией и добровольческим корпусом «Оберланд» оно направилось в Мюнхен. Его поддержала вся крестьянская Бавария. Спустя несколько дней город был освобожден. Но заложников успели расстрелять. Кровь рода Штауффенбергов окропила алтарь революции. Кровь пролилась и в других местах. С 3 по 8 марта в Берлине прошла «кровавая неделя». По приказу социал-демократа министра внутренних дел Ношке порядок был опять восстановлен, но ценой жизни 1200 человек. Добровольцы преследовали революционеров даже в бедном районе Александерплатц.

Если мы хотим понять брожение в умах и политику тех лет, стоит обратиться к писателям. Перечтем книгу «Проклятые» Эрнста фон Саломона. Его герой, бывший кадет императорской армии, пережил все события тех времен, страх перед коммунистами, жажду действий, участвовал в боях на стороне добровольческого корпуса, занимался преступной деятельностью в организации «Консул» и прошел через застенки. Какой бы ни была жизнь автора, его роман достоин прочтения, потому что в нем показана растерянность поколения, в котором смешивались отчаяние и культ насилия. Вот так он описал рабочие манифестации: «Позади знамени плелась некая беспорядочная масса усталых людей. Женщины, путаясь в широких юбках, шли в первых рядах; касалось, что голод избороздил их серые лица. На головах их были темные платки, они дрожащими голосами пели какой-то марш, который никоим образом не соответствовал их тяжелой нетвердой походке. За ними шли мужчины всех возрастов, солдаты, рабочие, а также большое число представителей мелкой буржуазии. На их лицах читалась угрюмая решительность и ничего более […]. Некоторые из них несли кастрюли в качестве солдатских котелков, а позади вымокшего на дожде красного знамени над этим шествием виделись полусферы зонтов». Зонты победили сабли. Эта сцена была тем более поразительной, что через несколько страниц после этого Саломон рассказывает о кошмарной охоте на погоны, жертвой которой стал он сам. Толпа бросалась на любого, кто более или менее походил на офицера старой империи. Его оскорбляли, били, оплевывали только за то, что он не захотел снять мундир.

В заключение Саломон констатирует: «В нас жила одна уверенность в том, что этот мир, при рождении которого я присутствовал и который я не принял и не одобрил, должен был неизбежно и окончательно рухнуть и больше никогда не появляться на свет».