Клинок его Величества - Василий Горъ

Король Вильфорд, отвечающий на ее вопросы, чувствовал холод, звучащий в ее голосе, не хуже меня. И пытался понять причину его появления. Но, кажется, это у него пока не получалось. Видимо, потому, что Илзе не давала ему сменить тему, задавая вопрос за вопросом:

— А что будет с той девушкой, чье имя мне придется взять, если я соглашусь?

— Она получит равноценный титул, место фрейлины моей супруги и ежегодное содержание, размер которого позволит ей считаться одной из самых завидных невест в королевстве…

— Эту зиму я должна буду провести в имении отца графа Ромерса?

— В этом нет необходимости. Вы можете жить там, где вам заблагорассудится. В городском доме Утерсов, в графстве Вэлш или где-нибудь еще…

— Должна ли я принести вам оммаж, ваше величество?

— Нет… Вы приняли клятву Жизни графу Аурону. Для меня этого достаточно…

Услышав словосочетание «клятва Жизни», я непонимающе уставился на отца. И, увидев жест «не я», заскрипел зубами.

— Не он… — без всякого труда «прочитав» его жест, усмехнулся король. — Ее высочество Илзе Рендарр говорила о ней графу Орассару. А то, что знает начальник Внутренней стражи, знаю и я…

— Ясно… — хмуро буркнул я. И, увидев, как изменился взгляд короля, мгновенно оказался на ногах.

— Мог бы, кстати, и предупредить. Тогда мне не пришлось бы ломать голову, пытаясь понять, зачем тебе потребовалось сообщать Иарусу о том, что Ленивец знает, кто является истинным виновником гибели его вассалов…

— Я…

— Можешь не объяснять… — буркнул король. — Две клятвы. Мне и ее высочеству. Иарус является и врагом, и прямым родственником твоей подзащитной. Поэтому ты дал ему возможность забиться в свои покои и позаботиться о собственной безопасности…

— Простите, ваше величество, а нельзя ли немного подробнее? — воскликнула Илзе. И закусила губу.

Его величество пожал плечами:

— Можно. Только, если вы не против, я бы начал рассказ с военного совета, который состоялся за день до появления армии вашего отца в Клаймской долине…

…Вильфорд Бервер не кривил душой и не смещал акценты. И речи Урбана Рединсгейра, с пеной у рта требовавшего «сделать все, чтобы уничтожить армию этой обнаглевшей твари», он процитировал чуть ли не слово в слово. Только вот к концу рассказа у меня почему-то создалось ощущение, что мирный исход войны — исключительно моя заслуга.

Да, получив слово, я действительно пытался настоять на том, что армия Молниеносного остается боеспособной даже после тяжелейшего перехода через горы, и даже позволил себе предложить излишне воинственно настроенному королю Урбану оценить их выучку, отправив к ней навстречу только свои войска. А еще я несколько раз аргументировано доказал, что бескровная победа лучше, чем победоносная война на взаимное уничтожение. И с Бадинетом Нардириеном я тоже спорил, убив добрых полчаса, чтобы доказать ему, что класть жизни тысяч воинов ради мести одному человеку недостойно ни короля, ни военачальника. Но при этом я не заставлял его принять мою точку зрения! И, тем более, не ставил его в положение, единственный достойный выход из которого — согласиться с моими предложениями. Однако сказать хоть слово в свою защиту мне не удалось — увидев, что я возмущенно нахмурил брови, Вильфорд Бервер жестом приказал мне заткнуться.

О переговорах с отцом Илзе его величество рассказывал в том же стиле. Цитировал меня и Иаруса Рендарра, тщательно подчеркивал весомость каждого моего аргумента, и даже описывал реакцию Молниеносного на те или иные фразы. Причем делал все это с такой уверенностью, как будто присутствовал при этом разговоре! Ну, а для того, чтобы придать истории законченный вид, взял, да и ввернул в рассказ фразу, в сердцах брошенную королем Иарусом графу Мальиру:

— Это не проигрыш, а катастрофа…

…Дослушав рассказ, Илзе на мгновение прикрыла глаза, потом встала и присела в реверансе:

— Ваше величество! Прежде, чем дать ответ на ваше предложение, я бы хотела поговорить с графом Ауроном Утерсом. Наедине. Вы позволите нам ненадолго удалиться?

Его величество утвердительно кивнул:

— Через час-полтора я уеду во дворец. Если вы определитесь со своими планами до этого момента — хорошо. Нет — сообщите о своем решении через графа Аурона… Еще раз большое спасибо… Я вас не задерживаю…

…Распахнув дверь в свои покои, я пропустил Илзе вперед, зашел следом, набрал в грудь воздуха… и почувствовал, что вот-вот сгорю со стыда: в глазах повернувшейся ко мне принцессы стояли слезы!

— Граф Аурон Утерс! Я возвращаю вам ваше слово…

«Вам???»

Услышав такое обращение, я почувствовал, что у меня обрывается сердце:

— Илзе, я…

— Граф, я не договорила… — вцепившись пальцами в поясок, выдохнула принцесса. И, собравшись с духом, выпалила: — Я вас недостойна, и считаю себя не вправе оставаться вашей подзащитной…

— Что??? — ошалело воскликнул я. И, сделав шаг к ней навстречу, осторожно взял ее за плечи: — Ты? Недостойна? Меня? Да что же ты такое говоришь-то? Это я тебя недостоин! Я не стал тебе говорить о том, что решил выкрасть Видящих! Я оскорбил тебя недоверием! Я…

Тоненький пальчик ее высочества прикоснулся к моим губам и заставил меня замолчать:

— Граф! Вы ни на шаг не отступили от данной мне клятвы! Вы придумали, как заставить моего отца отказаться от своих планов! Вы вынудили королей Элиреи, Онгарона и Морийора поступить так, как вы считали верным. Вы совершили невозможное, выиграв войну и не пролив при этом ни капли крови. А я… я в вас засомневалась… Мне стыдно…

— Я умолчал о том, что собираюсь выкрасть Видящих, Илзе! — еще раз повторил я.

— Вы имели полное право не посвящать меня в свои планы, граф: во-первых, вы — воин, а я — нет. Во-вторых, клятва Жизни подразумевает заботу, а не безграничную откровенность… В-третьих… в общем, повторяю еще раз: я освобождаю вас от данного мне слова…

Илзе смотрела на меня и плакала. Слезы скатывались по ее щекам, собирались на подбородке и одна за другой срывались в короткий полет к глубокому вырезу черно-желтого платья. Платья моих родовых цветов.

Понимание резануло меня по сердцу, как острый нож: платье было символом. Символом ее отношения ко мне!!! Выпустив ее плечи из своих пальцев, я сглотнул подступивший к горлу комок, собрался с духом и опустился на одно колено:

— Я не верну тебе свое слово, Илзе… Ни за что на свете… И… я дам тебе другое… Слово Сердца… Я знаю, что такой клятвы нет, но… если мне так хочется, то почему бы ее не придумать? Илзе Рендарр! Я, Аурон Утерс, граф Вэлш, отдаю вам свое сердце… и… обещаю, что никогда его не заберу…

— Ты сошел с ума? — глядя на меня округлившимися глазами, прошептала принцесса. — Ты вообще понимаешь, что мне только что пообещал?

— Да… — кивнул я. — Понимаю… Ты примешь эту клятву, Илзе?

Илзе зачем-то покосилась на входную дверь, а потом облизала пересохшие губы:

— Только в том случае, если ты примешь такую же клятву от меня…

Глава 6. Алван-берз

…Рука адгеш-юли была легка, как лебяжий пух, бела, как предрассветный туман, и горяча, как ласки Кеите-иринэ. А еще от нее вкусно пахло молоком и сладостями. Полюбовавшись на запястье, хрупкое, как ажурные стеклянные вазы северян, Алван аккуратно прикоснулся к тоненькому пальчику, запутавшемуся в черных волосах, растущих на его груди, и вдруг почувствовал, что улыбается. Просто так, без причины.

Ощущение было странным. Как будто женщина, греющая его постель, вдруг взяла и согрела его душу…

— Дайана… — повернувшись к ней голову, еле слышно выдохнул вождь. И тут же услышал ответный шепот:

— Да, мой повелитель…

— Ты не спишь? — удивленно спросил Алван. И, перевернувшись на бок, осторожно отвел белоснежную прядь с лица своей адгеш-юли.

На мягких розовых губах лайш-ири расцвела улыбка:

— Нет, мой повелитель… Я проснулась еще в час волка…

— Почему не разбудила? — Алван улыбнулся ей в ответ, а потом нежно прикоснулся пальцем к ее щеке, все еще хранящей тепло его плеча.

Девушка пожала плечами, от чего с ее грудь выскользнула из-под одеяла:

— Ты говорил, что сегодня у тебя будет тяжелый день… Я решила, что тебе надо выспаться… А еще тебе снилось что-то хорошее, и я не ста-…

— Ты — лучше любого сна… — перебил ее берз, и, приподнявшись на локте, сбросил с тела Дайаны скрывавшую его ткань.

В глазах лайш-ири мелькнули искорки сдерживаемого смеха:

— Мой повелитель! Ты неутомим, как Субэдэ-бали, и неудержим, как степной пожар…

— А ты нежна, как земное воплощение Кеите-иринэ, горяча, как лучи полуденного солнца и еще желанна, как глоток воды для путника, заплутавшего в песках. И кружишь голову сильнее, чем самое крепкое вино…

— Правда? — одними губами спросила Дайана. И, не дожидаясь ответа, откинулась на спину. А потом слегка сдвинулась в сторону. Так, чтобы на ее груди заиграл лучик солнца, заглядывающий в юрту через узенькую щель между стенкой и шкурой пардуса, закрывающей выход.