Семь смертей - Мила Серебрякова

– Правильно Нюрка тебе сказала, не обманула. Да только несчастье с Нюрой случилось, умерла она.

– Да вы что?!

– В субботу вечером и преставилась.

– Ни с того ни с сего или болела?

– В том-то и дело, что здоровой Нюрка была, а тут вдруг на тебе – взяла и померла.

– Ужасно. А она одна жила?

– С жиличкой. Студенточка у нее одна комнату снимала. Дай бог памяти, как же ее звали... кажется, Татьяна.

– А где она сейчас? – как бы невзначай спросила Ката.

– Сама гадаю, пропала Танька. Который день ее не замечаю. Наверное, срок аренды закончился, и они с Нюркой распрощались, другого варианта не вижу.

Мария Евгеньевна ошибалась: Ката лично видела днем в субботу Татьяну. И она готова поклясться, девушка продолжала снимать комнату у Анны Дмитриевны и не планировала подыскивать новое местечко. Тогда где она сейчас? Почему скрылась в неизвестном направлении? Неясно.

– Теперь Валька здесь поселится, – заявила Мария Евгеньевна. – Правда, на похоронах ее не было, небось еще не в курсе, что мать померла.

Ката подпрыгнула:

– Мать?!

– Ну да, Валька – дочка Нюркина.

Вот это номер. Помнится, когда Ката спросила у Анны Дмитриевны про родню, последняя ответила, что, кроме сестры и Персика, у нее нет близких. Откуда взялась дочь?

– Но они друг друга не жаловали, не общались лет пять. Валька к матери ни ногой, осерчала на что-то. А ведь раньше такая дружная семья была. Потом все рухнуло: сначала Сашка от матери отстранился, потом Валька сгинула, и осталась Нюрка со своим Персиком. Персик – это кот, он сейчас у соседей по этажу живет.

– А кто такой Сашка?

– Сын Нюркин, – спокойно ответила Мария Евгеньевна.

У Катарины закружилась голова. Дочь, сын, Сашка, Валька... Определенно здесь что-то не то.

– Неужели они даже не навещали мать? Такого просто не может быть.

– Представь себе, не навещали. Но, думается мне, Нюрка не сильно-то и расстраивалась по этому поводу. Ей вполне хватало компании Персика.

– Вы преувеличиваете, – выпалила Ката, пытаясь раззадорить пенсионерку, дабы та пустилась в воспоминания.

– Я? Преувеличиваю? Еще чего! Говорю, как есть. Ты же подробностей не знаешь, а выводы делаешь. Неправильно это.

– Может, тогда расскажете?

Мария Евгеньевна зевнула:

– А тебе интересно?

Катарина пожала плечами:

– Все равно делать нечего, так хоть историю чью-нибудь послушаю.

– История интересная, – загадочно молвила Мария Евгеньевна. – Интересная и непонятная.

ГЛАВА 5

Овдовев в сорок четыре года, Анна Дмитриевна с Валентиной остались одни в просторных апартаментах. Валя заканчивала восьмой класс, Фурманова работала старшим товароведом, деньги в семье водились, поэтому с потерей кормильца ни мать, ни дочь не стали жить хуже в материальном плане.

Валентина росла тихой, даже немного застенчивой девочкой, про таких, как она, принято говорить, что они никогда и ни при каких обстоятельствах не доставляют хлопот родителям. Из школы Валя шла прямиком домой, игнорируя походы с одноклассниками в кино или кафе, обедала, мыла посуду и, уединившись в своей комнате, погружалась в чтение детективов мастера жанра Агаты Кристи. У Фурмановых имелись практически все увидевшие свет романы и сборники рассказов знаменитой Кристи. Зная, как Валентина любит детективную литературу, преимущественно зарубежных авторов, Анна Дмитриевна частенько приносила дочери в подарок редкие в те времена издания, о которых другие подростки могли лишь грезить как о неосуществимой мечте.

Валя запоем читала книги, а потом в один прекрасный день заявила матери, что решила попробовать написать роман. Анна Дмитриевна только посмеялась. Ну какой роман может написать четырнадцатилетний подросток? Смешно. Но дабы не огорчать дочурку, Фурманова театрально всплеснула руками и воскликнула:

– Доча, это замечательно, я целиком и полностью тебя поддерживаю. Пиши, только не в ущерб учебе.

Анна Дмитриевна рассуждала просто, пусть лучше дочь все свободное время проводит за пишущей машинкой, которую ей презентовала любящая мама, чем шатается с ровесниками по подворотням, пробуя портвейн и балуясь сигаретками.

В тот самый момент, когда Валя закончила первую главу, Анна Дмитриевна познакомила дочь с пятидесятилетним вдовцом Федором Михайловичем. Представив его как своего лучшего друга, Фурманова как бы невзначай бросила:

– Федор Михайлович вдовец, и у него есть девятилетний сын Сашка.

Валя словам матери не придала должного значения. Как оказалось, зря, потому что уже через полгода вдовец с сыном поселился в хоромах Фурмановых. Анна Дмитриевна вышла замуж.

К отчиму и сводному брату Валя относилась нейтрально, мать не ревновала, скандалов не устраивала, мелких подлостей не делала. Валя целиком была поглощена написанием романа.

Сашка стал называть Фурманову мамой, Валю считал сестрой, и счастливая Анна Дмитриевна частенько заявляла соседке:

– Маша, мне был послан второй шанс. После смерти мужа я поставила на личной жизни крест, а теперь видишь, как все получилось. Нет, все-таки правду говорят, никогда нельзя отчаиваться.

Но счастье длилось недолго, через шесть лет Федор Михайлович скончался.

К тому времени Валя – студентка-третьекурсница – давно позабыла о своем подростковом увлечении и все свободное время тратила на любовные авантюры с представителями противоположного пола. Валентина бросалась в романы, как в омут. Парней она меняла, словно перчатки, порой Анна Дмитриевна даже путала имена кавалеров дочери, из-за чего часто оказывалась в дурацком положении.

Когда на руках оказался диплом, Валентина выскочила замуж. Впрочем, прожила в статусе супруги она недолго. Через год последовал развод. Затем второй брак, третий, четвертый. Пятого, правда, не было, так как муж номер четыре оказался тем самым единственным неповторимым, которого Валечка любила больше жизни. Во всяком случае, так утверждала она сама.

Сашка после окончания девятого класса пошел учиться в техникум, затем устроился автослесарем и был полностью доволен жизнью. В двадцать пять лет Александр привел в дом Анфису, представив ее матери как свою будущую жену. Анне Дмитриевне девушка вначале приглянулась, она даже хвасталась невесткой перед Марией, утверждая, что Фиса мастерица на все руки, а Сашку просто боготворит.

Но уже через год после бракосочетания Анна резко изменила отношение к Анфисе. От новоявленной невестки стало частенько попахивать перегаром. Дальше – больше. Анфиса начала потихоньку баловаться спиртным прямо дома. Закрывалась в ванной комнате и с упоением опустошала стеклотару. Однажды Фурманова наткнулась на невестку, лежащую на грязном полу в подъезде. Разумеется, пьяную.

С Александром была проведена серьезная беседа, из которой следовало, что молодые люди могут продолжать жить в квартире Анны только в том случае, если Фиса поклянется больше не притрагиваться к спиртному. Фиса поклялась, но клятву не сдержала. Она нарушила ее уже через пару дней после разговора с мужем.

Не в силах смотреть, как молодая женщина превращается в алкоголичку, а бедный Сашка никак не может повлиять на ситуацию, Анна Дмитриевна заговорила о расторжении брака.

– Зачем тебе эта обуза? Разведись, пока не поздно. Ты парень молодой, красивый, да только свистни, десяток девчонок у твоих ног окажется.

– Мне нужна Фиска, – мямлил Сашка. – Я ее люблю.

– Любишь, – хмыкала Анна. – А она тебя любит? Ты спроси, спроси у нее, кто ей больше по душе – ты или бутылка водки? Нет, Сашка, как хочешь, а я не смогу сидеть сложа руки.

– Мам, давай с тобой договоримся, ты не вмешиваешься в наши отношения, и мы с Фиской все проблемы решаем самостоятельно. Идет?

– Нет, не идет. Ты мой сын, а эта... Она ломает не только свою, но и твою жизнь. Сынок, пойми, Фиса больной человек, ее сильно затянуло в пучину.

– По-твоему, Фиску надо выбросить за ненадобностью? А как же чувство долга? Я поклялся быть с Фиской и в горе, и в радости.

– Тогда пусть лечится, – взвизгнула Анна Дмитриевна. – Могу договориться.

– Не сейчас.

– Саша! Ты себя слышишь? Лечиться она не хочет, работать тоже, целыми днями жрет водку, сколько это будет продолжаться?

Александр молчал.

Анна Дмитриевна терпела выходки Анфисы исключительно ради сына, но, как известно, любому терпению рано или поздно приходит конец. Фурманова потребовала, чтобы Фиса освободила жилплощадь и убиралась восвояси. Сашка встал на сторону жены:

– Если гонишь Фиску, значит, уйду и я.

– Не делай глупостей.

– Я ее люблю, – твердил, словно испорченная пластинка, Сашка. – Жаль, что ты не желаешь этого понять.

– Она пьяница.

– И тем не менее.

– Идиот! Посмотри, в кого ты превратился. Отощал, ходишь бледный как смерть, эта сволочь все соки из тебя выжала.

– Не смей называть ее сволочью!

– Не ори на меня, в конце концов, я твоя мать.