Чужая Земля - Эдмонд Гамильтон

– Боже! – завопил Беррью. – Нет... Нет!..

Даже в нормальном темпе болезнь распространяется мгновенно, а для Ферриса и остальных, живших в замедленном темпе, она бушевала холодным пламенем смерти.

Она охватила стволы, ветви и воздушные корни величественных баньянов, съедая листья, споры и почки. Она торжествующе понеслась по земле, по лианам, траве и кустам, ворвалась на другие деревья по воздушным мостам лиан.

И она прыгала среди лиан, опутавших двух человек! В безумной, смертельной агонии лианы корчились и стягивались.

Феррис почувствовал затхлую плесень во рту и ноздрях, ощутил, как лианы, словно стальные кабели, выдавливают из него жизнь. Мир потемнел...

Затем сверкнуло и просвистело стальное лезвие, и давление ослабло. Голос Лиз достиг его ушей, руки Лиз пытались вытащить его из умирающих, сжимающихся лиан, которые она частично перерубила. Он выкарабкался на свободу.

– Мой брат! – задыхаясь, воскликнула Лиз.

Феррис неуклюже рубил мачете массу умирающих, корчащихся змей-лиан, все еще опутывающих Беррью.

Когда Феррис разрезал лианы, показалось его лицо. Оно было темно-багровым, застывшим, с остановившимися, мертвыми глазами. Петля лианы обвилась вокруг его шеи.

Лиз опустилась возле него на колени, горько рыдая, но Феррис поставил ее на ноги.

– Нужно убираться отсюда! Он мертв... но я позабочусь о его теле.

– Нет, оставь его здесь, – всхлипнула она. – Оставь его здесь, в лесу.

Мертвые глаза, видящие смерть чужого мира, с которым он теперь слился навеки... Да, это было правильно.

Сердце Ферриса дрогнуло, когда он пошел с Лиз назад через лес, колыхавшийся и бушевавший в смертных муках.

Далеко во все стороны летела серо-зеленая смерть. И все слабее, слабее доносились странные телепатические крики. Он так и не был уверен, что слышал их на самом деле.

– Мы умираем, братья! Мы умираем!

А затем, когда Феррису уже казалось, что его здравый ум вот-вот погибнет под весом чужой агонии, произошла внезапная перемена.

Пульсация смены дня и ночи стала растягиваться, каждый период света и тьмы становился все длиннее и длиннее...

Период головокружительного беспамятства вменился полным сознанием. Они неподвижно стояли в большом лесу, в ярком солнечном свете.

Они больше не были хунети.

Хлорофилловый экстракт в их телах исчерпал свою силу и они вернулись к обычному темпу человеческой жизни.

Лиз ошеломленно подняла глаза на лес, который теперь казался застывшим, мирным, безмятежным – и в котором серо-зеленая болезнь ползла так медленно, что они не видели ее движения.

– Тот же лес, и он по-прежнему корчится в агонии, – хрипло сказал Феррис. – Но теперь мы снова живем с нормальной скоростью и не можем этого видеть.

– Пожалуйста, уедем! – Девушка содрогнулась. – Прочь отсюда, сейчас же!

У них заняло около часа вернуться в бунгало и упаковать вещи, которые можно было унести с собой.

Они вышли на тропу, спускавшуюся к Меконгу.

В свете заходящего солнца была хорошо видна область больного леса, значительно продвинувшаяся вдоль их пути к реке.

– Эта болезнь убьет весь лес? – спросила девушка.

– Нет, лес будет бороться и со временем победит. Но для него это будет очень не скоро. По нашему счету – через годы, десятилетия. Хотя он это воспримет быстрее, свирепая борьба бушует уже сейчас.

Когда они тронулись в путь, Феррису показалось, что в его голове все еще пульсирует слабый, отдаленный, чужой крик:

– Мы умираем, братья!

Он не оглянулся, но знал, что никогда больше не вернется ни в этот, ни в какой другой лес, что с его профессией покончено и больше он никогда не убьет ни одно дерево.