Шишли-мышли - Юлия Владимировна Монакова

позову. Слукавила сама перед собою, Маринка никогда не навязывается и тем более не явится нежданным гостем. Это мой первый день рождения без лучшей подруги. Стыдно до ужаса, но… я плоская как доска, с куцей косичкой, а у неё пышный бюст и золотые локоны. Дима должен смотреть лишь на меня!

Вечер проходит как-то скомканно. Перед тем, как попрощаться, Дима смущённо мнётся.

— Можно кое-что спросить?

Моё сердце делает радостный кульбит.

— Помнишь, на классное чаепитие ты приносила орешки со сгущёнкой? — говорит он с глупой улыбкой. Я молчу, не понимая.

— А чё сегодня их не испекла? Я, можно сказать, ради орешков и пришёл! — этот идиот смеётся собственной шутке.

Моё сердце разбито.

20

У меня настоящий, головокружительный, студенческий роман. Мы бродим по Москве до темноты, обжимаемся на скамейке в парке и на эскалаторе метро. Он нищ, как все иногородцы, и не может привести меня в общагу — уже поздно. Я живу у тёти, и она явно не обрадуется, если я притащу парня домой. Мы изнываем от неутолённой страсти и целуемся на прощание так, что опухают губы.

Меня распирают эмоции. Уношу телефон к себе в комнату, чтобы не разбудить тётю, и набираю номер Маринки. Она осталась в родном городке у моря, у неё муж и грудные двойняшки. Подруга отвечает испуганным голосом. Второй час ночи, но мне нужно выговориться! Я торопливо бубню в трубку, какой он классный и замечательный, какие у него глаза, а руки, и губы!.. Выслушивая мои восторги, она украдкой давит зевок.

— Ты что, спишь? — поражаюсь я.

— Извини, у малышей колики, я которую ночь без сна… — виновато бормочет она. Я сухо прощаюсь и кладу трубку, давая понять, что обижена. Разве подруги так поступают?

30

Муж собрал вещи и ушёл, бросив меня в пучине послеродовой депрессии. Офигенный подарок!

Пока я рыдаю с дочуркой на руках, в квартиру ураганом врывается Маринка.

— Встряхнись! — кричит она и бухает кастрюлю на плиту. Вода закипает, и в неё летит полпачки пельменей, а на сковородке начинают шкворчать котлеты. Пытаюсь сказать, что мне тошно при мысли о еде, хочу голодать и страдать, но от съедобных ароматов желудок алчно взрёвывает.

— Прекрати себя жалеть, — велит Маринка, выключает газ и пихает мне в рот огромный пельмень со сметаной. Я обжигаюсь, икаю и жую, а по щекам катятся слёзы.

— Вытри сопли! — продолжает командовать подруга. — Ты красавица и умница, к чёрту этого алкаша! Между прочим, у меня имеется для тебя работёнка.

Я таращу глаза в недоумении.

— Испечёшь торт к юбилею моей начальницы, — приказывает она, — ты же умеешь. У вас дома всегда были потрясающие торты. Кстати, с днём рождения! — она суёт мне в руки подарок — формы для выпечки.

Дочка накормлена смесью и сладко спит, закинув кулачки вверх. Я лезу на антресоли и нахожу бабушкину книгу рецептов. На голову Маринке сваливается мой детский горшок. Мы ржём, зажимая рты, чтобы не разбудить малютку.

40

Сегодня день рождения Маринки.

Мы сидим в моей кондитерской и смотрим в окно на яхты, на прогуливающихся по набережной людей… Маринка выглядит потерянной и осунувшейся. Месяц назад умер от рака её муж. Я пытаюсь взбодрить подругу, вернуть вкус к жизни. Напоминаю ей, что скоро вернутся мальчики — они сейчас служат в морфлоте.

— Поехали ко мне, — предлагает Маринка. — Хочу напиться. Не просто выпить по бокалу вина, а уйти в отрыв, как в юности.

В этот миг на эстраде появляется её любимый певец N. Глаза Маринки вылезают из орбит: он здесь?! Знала бы подруга, скольких трудов мне стоило заполучить его к себе в кафетерий! Благо, он как раз гастролировал по югу, хватило денег оплатить его приезд. N вручает Маринке букет роз и поёт трогательную песню о дружбе, а затем приглашает её танцевать. Душка! Отрабатывает гонорар, конечно, но очень галантно. Маринка прибалдела, похорошела и раскраснелась. Ей не сорок сейчас, а восемнадцать! Напоследок певец делает селфи с Маринкой на её же телефон.

— Спасибо… — шепчет любимая подруга благодарно, уткнувшись носом в моё плечо.

…Говорят, женской дружбы не существует. Просто у них никогда не было моей Маринки!

ИЗМЕНА

Больше всего меня убило, что это произошло у всех на глазах. Нагло, откровенно, беззастенчиво… жестоко.

Ещё вчера мы с ним были парой. Он с горящими глазами говорил о нашей будущей свадьбе, о детях, которые когда-нибудь появятся. Мы мечтали, что их у нас будет двое — мальчик и девочка, а ещё нужно обязательно завести собаку. Мы будем жить в маленьком уютном домике на берегу моря — долго и счастливо, как в сказке.

Он трогательно кормил меня шоколадом и яблоками с ладони, а я заливалась влюблённым смехом, краем глаза ловя взгляды подружек, полные лютой зависти…

Теперь же всё перевернулось с ног на голову. Завистливые взгляды сменились на злорадствующие, реже — сочувствующие, а сам он виновато отводил глаза. Когда я потребовала объяснений, его хватило лишь на то, чтобы смущённо промямлить:

— Ну что ты, сама не видишь, что ли? Я теперь с ней.

И ведь главное, с кем — «с ней»?! С этой дурой Наташкой, которая слово «корова» не может без ошибок написать! Подумаешь — красавица, золотые волосы. Самое невыносимое, что эта мерзавка смотрела на меня высокомерно, как какая-нибудь принцесса — на служанку, ещё и процедила сквозь зубы презрительно:

— Не надо за ним бегать, липучка, он не хочет тебя видеть!

Ну почему он так со мной поступил, почему-у-у?!!

Скрывшись от глаз любопытных свидетелей, я осталась в полном одиночестве и вдоволь наревелась, пока нос не распух и не покраснел, как у деда Мороза. Вот возьму и умру сейчас прямо здесь, мстительно подумала я. Тогда он у меня попляшет. Тогда он раскается в содеянном, но будет уже слишком поздно. Я буду лежать в гробу, такая красивая — в белом платье, как у невесты, с распущенными волосами, которые хоть и не золотистые, зато куда длиннее и гуще, чем у Наташки с её жидкой крысиной косичкой! Он будет рыдать, кидаться на гроб и может быть, даже застрелится от отчаяния, но даже после этого я его не прощу. Пусть идёт и целуется со своей златовлаской!..

Я так замечталась, что не сразу услышала голоса. Спохватившись, сообразила, что меня громко зовут по имени. Я подтянула колени к подбородку, съёжилась и оцепенела, мечтая остаться незамеченной, сгинуть навеки — настолько заманчивыми казались картинки, нарисованные моим воображением, и мне не