Язычник эры Водолея - Михаил Задорнов

Как правило, от моих фантазий мама, сидя в кресле, начинает дремать, при этом продолжает кивать головой, словно в знак согласия со мной. На самом деле это ее неиспорченный излишней политизированностью мозг находчиво отгораживается дремой от того мусора, которым переполнены сегодня головы среднестатистических россиян. И моя в том числе.

Интервью с Еленой Мельхиоровной Задорновой, взятое журналисткой рижской газеты «Суббота» Ритой Трошкиной

СТРАНИЦЫ УШЕДШЕГО ВЕКА ГЛАЗАМИ СТОЛБОВОЙ ДВОРЯНКИ. ДОЧЕРИ ЦАРСКОГО ОФИЦЕРА. ЖЕНЫ ИЗВЕСТНОГО РУССКОГО ПИСАТЕЛЯ И МАТЕРИ ПОПУЛЯРНОГО САТИРИКА ЕЛЕНЫ МЕЛЬХИОРОВНЫ ЗАДОРНОВОЙ

Такие встречи случаются не часто, их принято называть подарком судьбы, а значит — повезло. Не в романах и не в кино — в обычной рижской квартире меня с головой окунули в события революции 17-го и Первой мировой, сталинских пятилеток и Великой Отечественной. Их свидетельница и непосредственная участница, в свои без малого 90 лет помнила мельчайшие детали минувшего века. Она хранила дома фамильный герб «Белый лебедь» и целый портфель документов древнего рода, корнями уходящего в эпоху польского короля Стефана Батория. И это было самым ценным достоянием Елены Мельхиоровны, урожденной дворянки старинной семьи Покорно-Матусевичей, в замужестве — Задорновой.

…В девять лет ее вели на расстрел. Вместе с мамой и отцом. Стоял шальной 18 год. Август. Жара. Шли по высохшей траве. Она думала: «Вот трава вырастет, а меня не будет…» Вся вина девочки состояла в том, что родиться ей довелось в семье царского офицера Мельхиора Иустиновича Покорно-Матусевича… И до, и после этого дня судьба подкидывала много бурных событий. Впрочем, обо всем по порядку…

Маленькую Лилю воспитывали, как было принято в дворянских семьях: наряжали, баловали; до трех лет с ней занимались няньки, с шести лет девочку начали учить музыке. Способности к фортепиано и вокалу у нее были замечательные. Сложись жизнь иначе, она могла бы стать певицей… Но когда ей исполнилось пять лет, началась Первая мировая война.

— День был жаркий, — вспоминала Елена Мельхиоровна. — Мороженщики, как всегда, возили по улицам свои тележки и громко кричали: «Мороженое! Мороженое!» Мама обычно давала мне деньги, я подбегала и покупала эти «лизунчики», как мы тогда их называли…

В этот день ее маме прислали посылку с особо модным легким пальто — одежду она выписывала из Варшавы. Там же было и красивое пальто для маленькой Лили. В пять вечера, как обычно, пошли на прогулку, а поскольку стало прохладнее, надели новые пальто. Но особенно ей запомнился день потому, что вскоре мороженщики исчезли с улиц. Таким было начало Первой мировой войны — глазами пятилетней девочки.

Из воспоминаний Михаила Задорнова

Я помню это серое бабушкино пальто, которое она очень любила. Бабушка часто в нем ходила, как бы вспоминая последние счастливые годы перед войной и революцией. Ее даже хоронили в этом пальто…

Отца, который закончил военное училище в Динабурге и с 1903 года был царским офицером, мобилизовали и отправили в Батум, на турецкий фронт, комендантом одной из крепостей. Лиля с мамой поехали к нему.

— Окна комнаты, которую мы снимали в Вотуме, выходили на улицу, по которой проезжал с вокзала новый главнокомандующий русской армией — великий князь Николай Николаевич, дядя Николая II… Потом, сидя в фаэтоне, мы с мамой наблюдали парад, устроенный в его честь.

А после парада на бульваре был торжественный обед, и Лиле здорово досталось от мамы за то, что она макала хлеб в тарелку с борщом…

Первое, что приказал главнокомандующий, — за сто верст от города выселить семьи офицеров. В Батум понаехали более сотни знатных девиц — сестер милосердия, у офицеров кружились головы, возникали ссоры, дуэли… Отец снял под Батумом дачу Чайковского с большим красивым фонтаном. Однажды в фонтане утонул любимый Лилин котенок. Она горько плакала, пока отец не привез ей письмо от утонувшего котенка. В своем послании пушистый страдалец объяснил девочке причину своей гибели: он плохо себя вел, гонялся за птичками, за что и был наказан. Так ненавязчиво отец успокоил дочь, а заодно преподал урок: нельзя творить зло…

Зимой Лиля ходила в детский сад, которым руководили сестры-баронессы. Один день говорили по-французски, другой — по-немецки, много читали и рисовали.

…На турецком фронте шли бои. Когда отец вместе с войсками отправился на взятие Трапезунда, мама с дочерью уехали обратно — в Майкоп… В 17-м Лиля пошла в первый класс гимназии. В день, когда царь отрекся от престола, девочка, воспитанная в строгих традициях дворянского этикета, наслушавшись старшеклассниц, вернулась домой со словами: «Все. Больше никаких мне замечаний: царя нет, что хочу, то и делаю».

Пришел 18-й. Фронты разваливались. Вскоре домой вернулся отец. Наступило страшное время. Майкоп переходил из рук в руки… Накануне в городе большевики разбросали листовки. Ожидали погромов. В 8 утра всех разбудили первые залпы. Мама Лили, выглянув в окно, увидела толпы бегущих людей. Схватив маленькую дочку и не набросив даже кофточки, кинулась на улицу. Отец помчался вслед, на ходу хватая шаль, — прикрыть ей плечи.

Кто на линейках и фаэтонах, кто пешком — люди бежали к мосту, по которому уже двигались отступавшие белогвардейцы. Гражданских не пропускали. Чтобы укрыться от свистевших вокруг пуль, спустились на самый берег. Но успели дойти лишь до мельницы — навстречу бежали офицеры с криками: «Дальше не ходите, там красные!» — и бросались вплавь.

Заночевали в сарае на сене. Рядом бегали большие крысы. Ночь была лунная. Утром красноармейцы пришли осматривать мельницу, кто-то из жителей стоящих по соседству домов указал им, где прячется семья офицера… В этот момент Покорно-Матусевичи стояли на аллее. Увидев их, красные с шашками наголо бросились на отца. Не раздумывая ни секунды, Лилина мать обняла его и закрыла собой. Это остановило солдат.

Затем всех троих повели в полк. На расстрел. Упоенные победой и алкоголем, красноармейцы кричали: «Вывести их в расход!» Но исполнять приговор никто не взялся: все были пьяны. Повели в другой полк. И тут вмешалась судьба. Командиром полка оказался человек, в свое время вместе с Мельхиором Иустиновичем воевавший на турецком фронте. Он уважал отца Лили за то, что тот, в отличие от других офицеров, никогда не бил солдат, считая это унижением своего достоинства. Считая Покорно-Матусевича человеком исключительно благородным, командир приказал отпустить семью… Толпы Елена Мельхи-оровна боялась до конца жизни.