Гуляевы - Игорь Фомин

что Светлана просветит его, где более-менее приличные заработки. Предприятие выделит им комнату в семейном общежитии. Ну а дальше – видно будет.

И вот сейчас стоят они в полутемном подъезде, никому не нужные в этом большом чужом городе – да что городе! – в этом огромной чужой стране, ставшей за «пятилетку» Горбачева мачехой-злодейкой для своих детей. Кто теперь вспомнит душевную песню из далёкого 1972 года:

Как часто пьянея средь ясного дня,

Я брел наугад по весенним протокам,

И Родина щедро поила меня

Березовым соком, березовым соком…

Ноне – другие времена настали. Смутные, одичалые…С эпохой развитого социализма покончено. Как там говорил классик? «Бывали хуже времена, но не было подлей».

– Так… – произнес Павел поникшим голосом, когда они спустились на этаж ниже. – Сидите здесь, на чемоданах, дожидайтесь меня. Я пошёл искать гостиницу.

– На какие «шиши»? – с ухмылкой спросила Катька.

– Есть деньги, сто рублей. Занял у…сестры. Родня мы с ней или нет? Вот то-то. Не обижайся на неё, что спровадила. Там у них свои обстоятельства.

– У меня живот болит – произнёс вдруг Никитка. – А можно к тете Свете в туалет? Не сейчас прям, я потерплю, если нужно.

– Вечно ты, как маленький – отчитал его Юрка.

Павел выскочил из подъезда в дождливую ночь, и у первого встречного мужика расспросил, как добраться до гостиницы.

– Чо тут думать? – усмехнулся прохожий с характерным «запашком». – Вон твоя гостиница на тебя смотрит. Тут идти-то метров двести-триста. Это наша знаменитая «Советская». Там все известные артисты перебывали. А Магомаеву, слышь, солдаты на десятый этаж рояль тащили по лестнице. Грузовых лифтов не было, ну и запрягли «молодняк» под это дело. Я помню тоже, когда служил в Подмосковье, прапор-сука погнал нас…

– Прости, друг, тороплюсь! – прервал Павел, дружески хлопнув мужика по плечу. – Давай в другой раз? Я тут к вам, похоже, надолго. Свидимся еще.

15-этажная гостиница «Советская» располагалась в самом сердце Волговятска. Построенная в 1970 году, она была воплощением советского архитектурного модернизма и бросала вызов ветхим историческим зданиям, которые располагались напротив неё, по улицам Пушкина и Ленина. В её облике сквозило что-то западное, ультра-модерновое. Даже сейчас, спустя двадцать лет, она казалась вполне себе респектабельной.

Оглядывая гостиницу из темного дождливого мрака, Павел с тоской в сердце смотрел на панорамные окна, откуда сочился теплый манящий свет. Там сухо, тепло и уютно. Почти как дома. Где-то на пятом этаже дернулась занавеска, и чья-то голова прильнула к окну, попыхивая огоньком сигаретки. Возможно, это какая-нибудь знаменитость, на гастролях, коротает с бокалом виски унылый осенний вечер. «Боярский, там что ли пьянствует?» – усмехнулся Павел, и подумал, как хорошо рассказать тому же Боярскому о своих бедах, а уж он-то поможет, будь спок. Подключит свои связи, позвонит нужным людям. И вмиг всё решится лучшим образом – без проволочек, нервотрёпки, матюгальника.

С этой детской, чудаковатой надеждой, Павел вошёл в холл гостиницы, поглядывая по сторонам, выискивая «знаменитость». На диванах сидели вполне себе заурядные граждане, которые мельком взглянули на нового человека, и тут же отвернулись, не прерывая свою драгоценную болтовню.

– Добрый вечер! – сердечно поздоровался Павел с администраторшей. – Все хвалят вашу гостиницу! Мне нужен двухместный номер, на трое суток. Там у меня семья в такси ждёт. Только-только из аэропорта прибыли.

– Вы по брони? – сухо спросила смазливая девица, делая губки «бантиком».

– Зачем? Я же говорю, мы только из аэропорта.

– К сожалению, свободных мест нет в наличии – отфутболила девица. – Попробуйте обратиться в другие отели.

– Такая большая гостиница и нет мест? – Павел постарался улыбнуться, сохраняя приветливость. – Мы люди неприхотливые, нас и одноместный номер устроит. «Люксы» нам не нужны.

– Мужчина…– администраторша устало посмотрела на посетителя. – Я же сказала: мест нет. Попробуйте завтра, к двенадцати подойти. Может, освободится какой-нибудь номер. Хотя не факт.

– А где ж нам ночевать прикажете? На вокзале?

– Этот вопрос адресуйте, пожалуйста, вашей супруге.

– Да у меня ребенок болеет, ёлки-палки! – воскликнул Павел, и тут же пожалел о своем подлом вранье, которое вырвалось наружу, как крик отчаянья.

В это время за ключами от номера подошёл какой-то тип в очочках, бросивший косой взгляд на дебошира. Уж он-то, по всей видимости, великолепно устроился в каком-нибудь «люксе», с широкой кроватью, ванной и цветным телевизором.

– Чего пялишься? – кинулся на него Павел.

Очкарик ничего не ответил, а только, взяв ключи, направился к лифту. И пока ехал он на девятый этаж, всё думал об этом хмуром мужике, который окрысился без всякого повода – за случайный взгляд. «Совсем народ озверел» – подумал очкарик. Уже зайдя к себе в номер, и малость успокоившись, он прокрутил ситуацию с самого начала. Вспомнил остервенелый крик «Да у меня ребенок болеет!». А ведь было что-то жалкое в этом злом, издерганном мужике. Пьяный он или с похмелья? Нет, не похоже. Ясно одно – стряслась беда. Бывает, так жизнь прижмёт, хоть волкой вой. Времена нынче тяжелые.

Очкарик спешно спустился на лифте в холл, но смутьяна уже не было.

– Куда он направился? – спросил у администраторши. – Ну этот, горластый…

– Спровадили его – усмехнулась девица. – Редкое хамло.

– У него, вроде ребенок болеет?

– А мне какое дело? Болеет – вези в клинику. У нас что здесь – республиканская больница?

– Ну, нельзя же так…

Очкарик достал сигареты и вышел на улицу курнуть перед сном. Подышать, так сказать, дождичком. Здесь-то и застал он своего «визави». Тот маялся недалеко от входа, комкая в ладони пустую пачку.

– Покурим? – спросил очкарик, протягивая «Яву».

– Можно…– ответил мужик, протягивая руку. – Павел…

– Глеб…Бурдин.

– Ты прости, земляк, я погорячился.

– Бывает…

Они постояли молча – каждый в своих думках – попыхивая сигаретами и разглядывая автомобили, несущиеся по мокрым улицам.

– Впервые в Волговятске? – спросил Глеб.

– Да, первый раз. Не думали, не гадали. Вот, приехали.

– Ты ей «трешку» сунь в паспорт. А лучше «пятерку». Глядишь, сработает. Должны быть номера-то. Гостиница – вон какая! Неужто ни одного свободного?

– Да я, дурак, сразу в бутылку полез – повинился Павел. – Надо похитрее, конечно, быть. Даже «пятёрку» не жалко. Но сейчас уж вряд ли она станет со мной разговаривать. Хоть бы целый «червонец» сунул. Я себя уже дискредитировал.

– У тебя, правда, ребенок, болеет? – осторожно поинтересовался Глеб.

– Ну, не то, чтобы…В общем, прижало живот у пацана. А идти нам некуда. Беженцы мы. У меня жена и три сына мал мала. Сегодня утром в Россию приехали, к родне. Думали, у них остановиться. Да не вышло…Не ко двору пришлись.

Глеб закурил вторую, снова угостил Павла. Можно было пройти мимо этой людской беды. Сказать какие-то банальности, типа «всё наладится», «утра вечера мудренее», «главное – не отчаиваться». Обнадежить, посочувствовать накоротке, и бегом к себе в номер, под теплое одеяльце. Никто не упрекнет: что ж, ты Глеб, не помог людям? Сейчас вся страна – сплошь униженные и оскорбленные. Любого останови на