Искупление - Анна Мистунина

Разбойники всегда водились на дорогах Империи. Прежде, в смутные времена междоусобных войн, когда озабоченным вечными раздорами властителям недосуг было следить за порядком на своих землях, разбойничьи банды держали в страхе целые области, нередко состоя при этом на службе у кого-нибудь из соседних сеньоров. Конец их раздолью наступил в славное правление Ведия, неспроста прозванного Решительным. В те дни, как повествуют хроники, виселицы стояли на каждом перекрестке дорог, у каждой деревни и под каждым холмом, и не было города, у чьих стен не возвышался бы целый лес этих удивительно полезных столбов; и редко хоть один из них оставался незанятым. Потому-то, как утверждают те же самые хроники, ко дню восшествия на престол императора Атуана от северных гор до южной пустыни, от приморских областей на западе и до восточных, занятых еретиками земель, в Империи царили спокойствие и порядок, так что кроме тех самых еретиков юному императору было решительно не о чем беспокоиться. Говорили, что тем и объяснялся необычно мягкий нрав Атуана — императора, желавшего положить конец вражде с еретиками и принявшего в свою семью ребенка, рожденного от колдуна. Еще говорили, что эта мягкость, которую вполне унаследовал его величество император Эриан, и стала в конце концов причиной возвращения колдунов. А с их возвращением, когда злое колдовство накрыло многие города и селения Империи, на дорогах опять во множестве развелись бродяги и разбойники — ведь они, как известно, колдовства боятся не больше, чем виселицы.

Все это пронеслось в голове у баронессы Дилосской быстрее молнии, когда всего в каких-нибудь тридцати шагах от ее укрытия на перекресток, с дороги, ведущей с востока, от Салианы, выехал конный отряд.

Их одежда и снаряжение были разношерстны до смешного. Из-под потертых плащей одних проглядывали кольчуги, а головы, несмотря на жаркое солнце, вместо шляп венчали начищенные шлемы; другие блистали яркими, хоть и не слишком чистыми шелками и бархатом, третьи будто одевались в темноте и вдобавок спьяну — затертые рабочие штаны с изящным господским камзолом, к примеру. Но оружие у всех было доброе, и было его много. Лошади, если Тагрия хоть что-нибудь в них понимала, казались не хуже тех, что стояли в конюшнях барона Мория.

Опасные путники, слишком похожие на разбойников, остановились у развилки. Тагрия видела их сквозь завесу спутанных ветвей. И ругала себя последними словами, что не спряталась получше. Незнакомцы переговаривались о чем-то, поначалу спокойно, затем, видно, не пришли к согласию — голоса зазвучали громче, кое-кто принялся размахивать руками, указывая то на одну, то на другую сторону дороги. Тагрия наклонилась, обеими руками погладила лошадей. Если не хрустнет под копытами ветка, если ни одна не заржет, все обойдется. Может обойтись. Никогда еще она не испытывала свою магию так, но сейчас мысленно потянулась к незнакомцам: «Хватит спорить… езжайте дальше…»

Лучше бы ей не пробовать! Тот, что был ближе всех, вскинул голову будто гончая, почуявшая дичь. Оттеснив кого-то, подъехал другой — женщина, видно, единственная в отряде. Солнечный свет упал на их лица, до сих пор скрытые полями шляп. Очень смуглые лица, и где их угораздило так загореть весной? Если это вообще загар, а не… Мужчина повернул голову и Тагрия все поняла прежде, чем встретила удивленный взгляд его темных глаз. Так вот почему разбойники не боятся заклятий!

Одно слово, брошенное резким голосом, и Тагрия с Бетараном оказались в шумном кольце всадников. Мечи со свистом вылетели из ножен и растерянно вернулись обратно, когда их хозяева разглядели, на кого так храбро нападают. Смуглокожий мужчина подъехал ближе. Тагрия постаралась закрыть собою брата. Попросила — от страха ее голос сорвался и получился жалобный писк:

— Пожалуйста, не трогайте нас! Пожалуйста, дайте нам проехать! Мы просто путники!

Взгляд незнакомца оценивающе скользнул по ее одежде, задержался на седле с выдавленным в коже рисунком, украшенной изящными бляшками сбруе. Тагрия пожалела, что недостаточно покрылась дорожной пылью.

— Простые путники? Здесь? — спросил он насмешливо. — Разве благородная госпожа не знает, что это заколдованное место?

— Но вы-то не заколдованы! — возразила Тагрия.

Кто-то из разбойников засмеялся. Смуглокожий ответил все с такой же усмешкой:

— Разве благородная госпожа не видит, что я колдун?

Дочь разорившегося трактирщика госпожа Тагрия прищурила глаза. Ей приходилось воочию видеть настоящих магов. В этом без сомнения текла их кровь, но очень, очень разбавленная. Глаза его вблизи отливали скорее коричневым, нежели черным, а цвет кожи был чуть темнее густого загара. Продолговатое лицо с округлым подбородком, небольшим аккуратным носом и прямым лбом подошло бы любому из истинных людей.

«Тоже мне, колдун. Это, если хочешь знать, обидное слово! Надо говорить — маг!»

И Тагрия сказала, сама не зная, зачем:

— Я тоже.

Разбойники дружно расхохотались. Потом женщина подъехала ближе, положила руку на плечо горе-колдуна, как будто прося его подождать. Блестящие черные глаза пронзили Тагрию, как нож масло.

Ну уж нет! Живя в кишащем жрецами замке, Тагрия давно научилась защищаться от слишком внимательных глаз. Толстая каменная стена послушно выросла в ее мыслях — попробуй-ка пробей! Женщина удивленно нахмурилась. Тагрия улыбнулась, в свою очередь заглядывая в душу незнакомки. До чего же, оказывается, приятно быть сильнее кого-то в магии!

— Она не врет, Тинкал, — сказала женщина. — Она такая же, как мы.

И кивнула Тагрии — с интересом и уважением. Тагрия ответила тем же. Она уже почти не боялась.

Горе-колдуну Тинкалу такой оборот вовсе не понравился. Он стряхнул с плеча руку своей спутницы и огрызнулся:

— Ослепла, что ли? Она совсем белая!

«А ты недостаточно темный» — подумала Тагрия.

— Ты никогда не встречал чистокровных колдунов и боишься, что они тебя не примут за своего, — сказала она. — Ты злишься, что плохо понимаешь чужие мысли. У тебя мозоли от сапог, которые ты снял позавчера с покойника. И чешется — сказать, где?

Женщина засмеялась:

— Видишь? Возьмем ее с собой.

— Хватит и нас двоих.

— Дерьмо! Не дури, Тинкал! Знаешь ведь, что она пригодится!

Тинкал сплюнул сквозь зубы. Окинул Тагрию злобным взглядом, потом вспомнил про Бетарана.

— А это что за безголосый прыщ за тобой?

— Он не безголосый, он заколдованный, — ответила за Тагрию женщина. Тронула коленями лошадь, подъехала ближе. — Зачем ты его с собой таскаешь?

— Хочу расколдовать, — просто сказала Тагрия.