Блуждающие души - Гусейнова Ольга

— Зато сеньор Луис вон какого видного жениха для сеньориты Габриэлы подыскал. Богатого, красивого, говорят, и умного. У семьи Маркуса Кошта несколько компаний, и живут они не в нашем захолустье, а в самом Рио. И фамилию эту знают все в Бразилии… Богатеи, и как в новостях сказали, мафиози…

— А где бы ни жили, и кем бы ни были — все одно дружно под обвал попали. Две семьи, толпа родственников… спаси и сохрани Святая Мария.

— Посмотри, какие они красивые оба… Маркус и Габриэла. Он — как демон, а она — как хрупкий ангел. Я слышала, что этому браку оба не рады были. Да только семье Кошта нужен был титул древнего рода да Силва, чтобы выйти на высший уровень, а аристократам да Силва срочно понадобились деньги Кошта. Вот и поженили этих голубков. Да видно высшие силы против такого союза восстали, раз обвал случился…

— Бедняжечки! Теперь сиротами остались и без защиты совсем.

— Анна-Мария, это ты о чем?

— А ты не знаешь еще? Вчера вечером к главрачу приезжал родственник дальний — троюродный кузен Кошты. И отказался платить за этих несчастных. После смерти молодоженов он автоматически становится и баронетом, и наследником миллионов семьи Кошта. Так что ему уж точно не с руки ждать, когда они выйдут из комы. Могут пройти годы, а управлять империей Кошта необходимо сейчас, иначе сожрут конкуренты. Так что завтра утром Габриэлу и Маркуса да Силва Кошта отключат от аппаратов.

— Ох, Святая Мария, да как же это? Две недели же только прошли, а вдруг бы отлежались и пришли бы в себя? Кома же такая непредсказуемая…

— Главврачу не только денег дали, но еще и пригрозили. Если не сделает, как велели, семья пострадает. Не зря в новостях про мафию говорили. Эти Кошта — мафиози и есть. Им уже и трахеостому убрали, видишь, масочная вентиляция… готовят к отключению. Вдруг сами дышать не смогут…

Голоса двух женщин доходили до меня словно сквозь вату. Мне уже самой жалко стало этих Маркуса и Габриэлу. За что им все это? Потерять всех родных, жениться без любви, а потом лежать в коме, не в силах защититься. И правда — бедняжечки. Глубоко вздохнув, сочувствуя незнакомцам, я открыла глаза.

Белый потолок, стены, тканевые занавески отгораживают вокруг меня небольшой прямоугольник. Писк приборов и слабость во всем теле. Глухая боль в ребрах, словно их сломали в нескольких местах, ноющая — в левой руке и абсолютное непонимание где я.

Вспомнила, как мы с Егором прыгнули в ущелье и темноту, последовавшую за ударом. Потом был яркий свет и ощущение тепла рядом — это Егор, а я ведомая следую за ним. Это воспоминание вызвало панику, и писк приборов участился, зашкаливая все разумные пределы.

— О, Мадонна, девочка пришла в себя, зови доктора Гарсиа.

Я ошалело крутила головой из стороны в стороны и глухо скулила. Неужели снова попаданка? А Егор? Где Егор? Паника нарастала лавиной.

Пол лица закрывала маска

Неожиданно возглас «Святая Мария!» раздался и за шторкой, затем последовал знакомый зашкаливающий писк приборов и мужской рев. Ткань отдернули, и я увидела незнакомого мужчину. Судя по фенотипу, испанец; выше среднего роста, сухощавый, но мускулистый; волосатая грудь, ноги и руки, не накрытые простыней; темные, почти черные, волосы; оливковая кожа; нос с горбинкой и очень выразительные темно-зеленые глаза. Красивый!

А вот когда мы столкнулись взглядами, в его глазах полыхало знакомое безумие, жесткость, доходящая до жестокости, властность и бескомпромиссность. Говорят, глаза отражение души? Это правда! Слезы потекли у меня по щекам от радости — мы спаслись. Мы все-таки вместе.

— Егор… — прохрипела я, вкладывая в одно слово всю свою душу.

— Лена… — сипло, натужно выдохнул мой любимый.

Господи, неужели это не сон? Мы живы? И вместе?

— Сеньора Кошта? Ооо, сеньор Кошта, я так счастлив, что вы очнулись…пришли в себя. Это чудо и…

Невысокого седого мужчину в белом халате мы не слушали. Не разрывая взглядов, сели с горем пополам. В зеленых глазах напротив безумие заволокло все остальные чувства. Егор смотрел на меня так жадно, с таким голодом и жаждой обладания… Он хотел меня целиком и полностью. Всю, без остатка, навечно! Такой никогда не отпустит, не отдаст, убьет ради меня, если надо будет. Не сомневаясь, не раздумывая, не жалея. По моему телу невольно пробежала дрожь. А потом желание дотянуться, прикоснуться, приблизиться стало непереносимым, и мы буквально рванули друг к другу в объятья.

— Сеньор Маркус, у вас же нога… вам нельзя, — закричала одна из медсестер, та самая, что жалела нас все время в разговоре.

Мы встретились на середине пути, всего два шага, но сколько потребовалось сил. Мы сплелись руками, телами, душами. С огромным трудом стояли, покачиваясь, удерживая друг друга. Голова кружилась то ли от счастья, то ли от резкого выхода из комы. Ноги тряслись, болело все, но мне хотелось плакать не от боли, а от счастья.

Горло словно изнутри ободрали, но я прохрипела:

— Люблю тебя!

И Егор выдохнул единственное:

— Наконец-то моя!

— Сеньор?! Вам нужно лечь самому и позвольте уложить вашу жену. Вам нельзя пока вставать.

Егор с недоумением осмотрелся, нахмурился, а я тихо зашептала, рассказывая обо всем, что услышала. И свое предположение, что теперь мы сеньор и сеньора Кошта, которых хотят завтра убить по настоянию жадного до наследства родственичка.

Красивое лицо Егора-Маркуса исказила такая зловещая улыбка, что врач отшатнулся, а медсестры замерли статуями. Даже я внутренне дрогнула. Суть своего, надо полагать, законного мужа я уже успела узнать, причем так глубоко, как никогда бы не смогла, будучи человеком. И мне невольно стало жалко того неудачника-кузена, осмелившегося покуситься на нас из-за денег. Егор своего никогда не отдаст.

Егор-Маркус скривился, словно подбирая слова, и на испанском приказал медперсоналу:

— Кровати сдвинуть вместе! Быстро!

Ему повиновались не раздумывая. Мы буквально упали на общую кровать, задыхаясь от слабости и боли. А потом молча и внимательно выслушали доктора. Я лежала на груди у мужа, крепко обнимавшего меня, прижимая к себе, словно боялся потерять. Как жаль, что теперь я не могу «читать» его мысли и чувства.

Доктор Гарсия весьма осторожно выразил соболезнования по поводу гибели всех наших родственников, затем поздравил с тем, что мы очнулись, посоветовал смотреть в будущее, а не жить прошлым, и закончил тем, что, к его величайшему сожалению, Егор останется хромым на всю жизнь. Правую ногу собирали чуть ли не по частям. А у меня нет части легкого.

Наверное, он думал, что мы впадем в депрессию от новостей и диагнозов. Егор жестом отпустил потрясенного доктора и, немного передвинув меня, заставил лечь на бок и надел маску. Так легче дышалось.