Плохой день для Али-Бабы - Крэг Гарднер

Али-Баба подумал, что, если так посмотреть на ситуацию, становится очевидным: вся ответственность лежит на нем. Поэтому он оторвал взгляд от жены своего брата и пошел сообщить собственной жене о своем долге.

— О горе! — затянула она, услышав эту новость. — Значит, тебе придется снова возвратиться в тот ужасный лес, из которого ты до этого едва сумел унести ноги?

Али-Баба согласился, что со стороны жены это было разумным напоминанием. Оно, конечно, не слишком разжигало его энтузиазм, но долг есть долг. И вот, когда как следует рассвело, дровосек снова направился к тому волшебному и опасному месту, где в первый раз повстречался с удачей. На этот раз он взял лишь одного мула, чтобы если и захватить что-нибудь с собой на обратном пути, то лишь немножко золота.

Некоторое время спустя он добрался до злополучной лесной поляны и обнаружил, что там все тихо. Он не нашел ничего, что свидетельствовало бы о недавнем пребывании здесь его брата или множества вьючных животных, которых Касим захватил с собою, чтобы перевезти сокровища. Внимательно изучив сухую землю на предмет следов, ведущих к этому открытому пространству, он увидел отпечатки копыт мулов, пришедших сюда с той же стороны, что и он сам. Однако поверх этих мирных следов посреди поляны имелись более глубокие отпечатки — множества конских копыт. Земля была настолько изрыта ими, что Али-Бабе нетрудно было предположить, что следы эти оставили целых сорок коней, на которых сидели сорок мужчин в черном.

Эти сорок или около того человек, похоже, забрали мулов и лошадей Касима. Значит, без сомнения, они забрали и Касима тоже. И все же у Али-Бабы оставалась еще доля надежды, поскольку он помнил свой совсем недавний опыт общения с разбойниками, включая быстротечную «карьеру» в качестве сорокового члена их шайки. Он понимал, что теперешнее состояние здоровья его брата — более того, само его существование — скорее зависит от того, сколько разбойников на данный момент осталось в банде, чем от поведения самого Касима.

И все-таки вокруг по-прежнему было тихо. Что бы ни натворили эти головорезы, задерживаться здесь они, по-видимому, не собирались. К добру или к худу это было для Касима? Дровосек посмотрел на валун, стерегущий вход в сокровищницу. Не там ли, внутри, таится разгадка того, что сталось с его братом? Каковы бы ни были последствия, Али-Баба должен был это знать.

— Сезам, откройся! — с некоторым трепетом произнес он.

Как и прежде, камень отодвинулся. Пока заколдованный кусок скалы отъезжал вбок, Али-Баба был начеку, готовый пуститься наутек при первых признаках какой-нибудь западни. Но пещера позади валуна казалась столь же пустынной, как поляна, на которой он стоял.

И все же по мере приближения к пещере надежды, которые питал лесоруб, таяли, ибо Али-Баба увидел явные признаки того, что для Касима все кончилось не лучшим образом. Во-первых, обнаружились какие-то темно-бурые пятна на полу пещеры, представлявшиеся не в меру разыгравшемуся воображению дровосека не чем иным, как засохшей кровью. А во-вторых, учитывая очень пористую структуру камня под ногами, чтобы остались такие вот темно-коричневые отметины, должно было пролиться очень много крови. Крови, которая, без сомнения, некогда находилась внутри несчастного Касима.

Положение в любой момент могло стать еще более скверным, ибо далее произошло несколько событий, убедивших Али-Бабу, что он, возможно, не один в этом плохо освещенном месте. Едва он двинулся вдоль широкой бурой дорожки, в темном углу слева от него что-то шлепнуло. А едва он нерешительно сделал один-единственный шаг на этот шум, как что-то зашуршало справа. Лесоруб застыл, не зная, куда идти, и тут еще что-то топнуло прямо у него за спиной.

В голове Али-Бабы теснилось множество неприятных мыслей. Несмотря на то что заполненные золотом залы пещеры были так же залиты светом, как и во время его первого визита, по-видимому вечно освещаемые никогда не гаснущими факелами, возможно, разбойники, напавшие на Касима, все еще прячутся в темных закоулках, поджидая очередную незадачливую жертву. Или, того хуже, вдруг в этой волшебной пещере таится колдовство куда более серьезное, чем простое «Сезам, откройся!». Али-Баба понял, что ему следовало бы получше подготовиться к самому худшему. Не считая некоторых мелких инструментов для рубки леса, которые он всегда носил при себе, он был безоружен.

Еще один шлепок, очередной шорох и вновь топот, и к ним присоединился звук, будто что-то тащат по земле. Али-Баба нервно озирался, но не мог разглядеть среди теней ничего похожего на человеческую фигуру. И все же он слышал, как что-то шевелится в четырех-пяти местах разом. Но все звуки, казалось, доносились почти от самого пола возле стен пещеры, где на самом деле было слишком мало места, чтобы спрятаться человеку нормального роста. Но кто, кроме человека, мог издавать такие звуки? Али-Бабе представилась вдруг дюжина окруживших его ужасных змей, неотвратимо подползающих со всех сторон. Ему вспомнился тот странный басовитый смешок, который он слышал, покидая пещеру. Почему он не предупредил об этом брата? И — что, пожалуй, даже важнее — почему был так неосторожен сам?

Дровосек решил, что там, где он теперь находится, ему не удастся больше отыскать ничего полезного. Поэтому он торопливо двинулся в дальнюю часть пещеры, где ранее обнаружил золото.

Но явно в этот день и в этом месте не было простых путей, ибо из-за занавеси, скрывающей сокровище, Али-Баба услышал стон.

Значит, его окружили со всех сторон. Что ж, если ему суждено погибнуть, то следует сделать это так, чтобы не посрамить свою профессию.

— Берегись, рыщущий здесь, кто бы ты ни был! — вскричал он свирепо, насколько мог, учитывая обстоятельства. — У меня есть топор, и я умею им пользоваться!

К его изумлению, из-за занавеса донесся знакомый голос.

— Неужели ты грозишь своему бедному брату? Или, по крайней мере, тому, что от твоего бедного брата осталось?

Али-Баба поспешно отдернул ткань, что разделяла залы, и увидел голову Касима, торчащую из изрядной груды золота.

— Дорогой брат! — с великим облегчением воскликнул дровосек. — Я боялся, что никогда уже мне не доведется больше говорить с тобой. Я рисовал себе ужасные картины — что разбойники дурно с тобой обошлись, убили тебя.

— «Дурно обошлись»? — мрачно отозвался Касим. — «Убили»? Да, они сделали и то и другое, и это было только начало!

Слова эти совсем сбили Али-Бабу с толку. Что бы ни случилось в этой пещере, оно, похоже, повлияло на рассудок его брата.

— Да ладно тебе, — ответил Али-Баба как можно бодрее. — Не так уж все и плохо. Я освобожу тебя из твоей золотой западни, и мы убежим из этого проклятого места.

К изумлению дровосека, с губ Касима сорвался горький смешок.

— Так ты полагаешь, что под этими устами есть тело?

— А как иначе ты мог бы говорить со мной? — быстро возразил Али-Баба. — У тебя просто жар из-за того, что ты застрял в этой куче золота.

На это Касим ответил ему вполне рассудительно:

— В нормальном мире, возможно, это и так. Но здесь моя голова брошена в одиночестве размышлять над собственной глупостью, а другие части моего тела могут лишь пытаться воссоединиться с ней.

Дровосеку оставалось надеяться, что после освобождения из этой волшебной ловушки Касим перестанет молоть чушь. Но тут до него снова донеслись все те же звуки из соседнего зала. Но было и два отличия. Теперь звуки раздавались у него за спиной. И приближались.

— Как бы тебе объяснить? — пробормотал Касим. — Магия этой пещеры превосходит все представления смертных. — Снова горький смех. — Но не мне говорить о смертных.

Чем скорее вытащит он брата отсюда под живительные лучи солнца, тем лучше, решил Али-Баба и сказал:

— Не говори больше загадками. Я подойду поближе и подам тебе руку.

— Нет, дорогой брат, — был ответ Касима. — Еще немножко — и я сам подам себе руку. Не мог бы ты немного посторониться?

Дровосек ощутил, как что-то, должно быть какой-нибудь мелкий зверек, толкает его в ногу. Он быстро глянул вниз, ибо перед глазами его вновь замелькали видения змей.

Если бы это была змея! Али-Баба подскочил чуть не до потолка пещеры. У его ног по сухой земле ползла кисть. За этой кистью тащилась рука, но без плеча, ибо на конце этой штуки были лишь окровавленные плоть и кость.

— Что это? — вскричал лесоруб, чувствуя, как его рассудок улетает куда-то вдаль, вслед за разумом его брата.

— Всего лишь часть меня, — отозвался Касим, и теперь его слова звучали вполне резонно. — Именно так поступили со мной эти гнусные воры, они разрубили меня на шесть частей.

— Шесть… частей? — выдавил Али-Баба, хотя горло его, казалось, не желало пропускать воздух к голосовым связкам.

Кисть тем временем продолжала подтаскивать руку к куче золота.