Дядя самых честных правил 4 - Александр Горбов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Майор хмыкнул.
— Тоже такие мысли были. Но раз начальство приказало, будем окапываться здесь.
Пришлось солдатам продолжать копать. А я следил за работами, проверял Печати на орудиях и «близнятах».
Через три часа в пехотных частях, стоявших рядом, возникла какая-то нездоровая суета и движение. Я уж было решил, что Салтыков дал распоряжение отступать, но ошибся. На батарею прискакал один из адъютантов Фермора и передал приказ — оставить северный склон и занять оборону на южной части холма. Как он добавил от себя, разъезды казаков заметили пруссаков, обходящих русскую армию с востока.
— Как я и говорил, — поморщился Корсаков, — опять готовить позиции. Только людей перед боем зря гоняем.
Я с ним согласился, но делать было нечего. Придётся солдатам копать заново.
* * *
Почти до заката батарея готовила новые позиции. Впрочем, Корсакову и здесь не понравилось.
— Плохо, очень плохо, — ворчал он. — Если пруссаки со стороны Кунерсдорфа будут наступать, мы их отсюда не достанем. Что мы тут прикрываем? Фридрих тоже не дурак, не полезет через овраги.
Я только пожимал плечами. Думаю, ему стоило рассказывать не мне, а попытаться убедить Фермора. А возможно, Корсаков просто был не в духе.
— В штаб поеду, — будто услышал мои мысли он, — выскажу всё, что думаю. Константин Платонович, остаётесь за старшего.
Проследив за ходом работ, я сходил на соседние позиции, где ставили свои лёгкие пушечки артиллеристы пехотных частей. Подновил им Печати на орудиях, а заодно узнал свежие новости. Говорят, авангард Фридриха видели уже в пяти верстах. А значит, завтра точно дадим ему сражение. Офицеры на этих словах крутили усы, выпячивали грудь и рвались в бой.
Вернувшись на батарею, я отошёл в сторонку и подозвал Кижа.
— Значит так, Дмитрий Иванович, у нас с тобой будет отдельная задача, личная.
Он вытянулся по стойке смирно.
— Слушаюсь! Жажду воевать, Константин Платонович!
— Вижу, — махнул я рукой, — завтра навоюешься. План такой: мы должны захватить в плен Фридриха.
Киж изумлённо поднял брови, но промолчал, ожидая дальнейших инструкций.
— Фридрих обожает лично командовать войсками. Стало быть, завтра он будет во второй линии. Вероятно, на какой-нибудь высоте, чтобы видеть поле боя.
Мертвец согласно кивнул.
— Как только я обнаружу его местоположение и дам тебе наводку, возьмёшь лошадей и отправишься туда. Подкрадёшься, как ты умеешь, незаметно и постараешься взять его. Справишься?
— Так точно! — гаркнул Киж. — Он меня не увидит, пока его вязать не начну. Охрану разрешаете перебить?
— Разрешаю. А я тебе окажу снайперскую поддержку. Постараюсь и с охраной помочь, и Фридриха, если будет убегать, остановлю.
Ну а что? Коли Киж способен скрывать своё присутствие от живых, почему бы не воспользоваться?
— А может, — Киж хищно прищурился, — решить вопрос кардинально? Убить его и все дела. Я смогу, не сомневайтесь!
— Нет, Дмитрий Иванович, такой вариант оставим на крайний случай. Нам Фридрих нужен живой и более-менее целый.
Я не собирался убивать короля Пруссии. Ранить, чтобы обездвижить, но не убивать. Если он умрёт, у пруссаков начнётся страшный бардак. Кого брать за жабры, чтобы подписывал с нами мир? Пока они разберутся, кто там наследник, упустим время. Австрияки интриговать начнут, переговоры затянутся. Может случиться, что во власть вылезет кто-то похлеще Фридриха и тогда война разгорится по новой. Да и непонятно, какое отношение ко мне будет после убийства короля. Не уверен, что общество не объявит Урусова Константина Платоновича презренным цареубийцей. Всё же дворяне в таких делах очень чувствительны и щепетильны.
— В общем, Дмитрий Иванович, проверь оружие, лошадей и будь наготове.
Киж щёлкнул каблуками и пошёл готовиться к нашей маленькой авантюре.
* * *
Уже в сумерках вернулся крайне недовольный Корсаков.
— Как я и говорил, — кривя губы, выплюнул он, — пруссаки подходят со стороны Кунерсдорфа. Нашу батарею приказано разделить: половину орудий с расчётами отдают в помощь Обсервационному корпусу. Придётся вам, Константин Платонович, остаться здесь и командовать самостоятельно. Ну да ничего, вам не привыкать, справитесь.
— Иван Герасимович, помилуйте! Куда вам ехать с ранением?
Он и правда выглядел бледновато и каждый раз, наступая на правую ногу, непроизвольно морщился.
— Тем более вы с шуваловцами не слишком ладите, а я человек никому не известный, как-нибудь мирно договорюсь.
Корсаков посмотрел на меня с облегчением и чуть-чуть виновато.
— Нехорошо так, — отвёл он взгляд, — вас в самую гущу посылать. Я старший офицер, должен…
— Иван Герасимович, если по совести, вы сейчас должны лежать в госпитале, а не командовать батареей. Поберегите ногу, я вас очень прошу.
— Ваша правда, — нехотя признал он, — я сейчас не в лучшем состоянии.
— Вот и оставайтесь здесь, а я поеду на Мюльберг. Только дайте мне Сидорова и прапорщиков Саблина с Клевцовым.
— Ограбить меня хотите, — усмехнулся Корсаков. — Забирайте, вам нужнее будут. Ни пуха ни пера, Константин Платонович!
Майор пожал мне руку, а в его глазах читалась признательность. Нет, вовсе не за то, что я избавил его от опасности, а скорее наоборот. Он боялся со своим ранением не справиться во время боя и уронить честь, свою и батареи.
— К чёрту, Иван Герасимович.
Через четверть часа я выдвинулся во главе колонны. Четыре пушки с расчётами, мои «близнята», телега с «сюрпризом», прапорщики, слегка напуганные, но не подающие вида, и Киж с денщиком Васькой. Последним членом нашей команды был Мурзилка — сытый кот мирно дремал за пазухой денщика и считал, что война его не касается.
* * *
К счастью, на этот раз копать ничего не пришлось. Даже на лицах солдат появились счастливые улыбки, когда они увидели подготовленные для нас позиции. А вот мне они совершенно не понравились.
Холм Мюльберг шуваловцы превратили в звездообразный редут. Нашу полубатарею разместили в одном из «лучей». Причём мы оказались будто на островке — с трёх сторон был невысокий обрыв, а с «большой землёй» нас связывал узкий проход. Только вот позиция находилась на северо-западе, ближе других к прусским войскам. Когда начнётся сражение, мы окажемся на острие обороны и самом опасном направлении. Ясное дело, мы же не свои, чего нас жалеть.
По первости хотелось выругаться, но потом я махнул рукой. Прорвёмся! Ещё посмотрим, кто кого. В этом даже есть положительная сторона: отсюда я точно засеку свиту Фридриха и смогу натравить на него Кижа.
Устанавливали орудия уже в темноте, при свете костров и факелов. До утра ждать было никак нельзя — возле чёрной громады недалёкого леса мелькали огоньки подошедшей прусской армии. Не удивлюсь, если они пойдут в атаку ещё до рассвета. У Фридриха хватит полководческого таланта на всякие неожиданные решения.
Пока ставили пушки, к нам на позиции приехал капитан из Обсервационного корпуса. А следом за ним большой обоз с боеприпасами и провиантом. Может, у Обсервационного корпуса есть проблемы со стойкостью и дисциплиной, зато со снабжением там полный порядок, даже с нами поделились не скупясь. К счастью, капитан оказался вполне адекватным и приятным дядькой, тоже артиллеристом и деланным магом. Без настоящего образования, но с горящими глазами и желанием научиться новым трюкам. Мы с ним мило поболтали, а я между делом научил его одной простой защитной Печати. Буду рад, если в завтрашней мясорубке она поможет ему выжить.
Уже за полночь я расставил караулы и отпустил солдат отдыхать. А сам отошёл на бруствер и позвал Кижа.
— Дмитрий Иванович, тебе надо ехать сейчас же. Найдёшь в лесу место, где тебя не заметят, а ты сможешь видеть батарею.
— Сделаю, Константин Платонович.
— Я подам тебе сигнал: запущу в сторону Фридриха два зелёных знака. Видел, как я фейерверк пускаю? Вроде него будет, не пропусти.
— Не беспокойтесь, увижу и всё сделаю.
— Уверен, что сможешь остаться незамеченным?
— Обижаете, Константин Платонович. Я с вами постоянно хожу, а никто даже не посмотрел в мою сторону.
— А лошадь?
— Прикрою, невелика сложность.
Прежде чем уехать, Киж сказал мне:
— Вы уж поберегите себя, Константин Платонович. Мне бы не хотелось остаться в одиночестве: покачусь по наклонной, озверею от безнаказанности и в конце концов нарвусь. Таких, как я, если рядом нет некроманта, принято сжигать на костре. Я видел дважды, как это делают, и не хотел бы испытывать на собственном опыте.
Не дожидаясь, что я отвечу, он вскочил на коня и умчался в ночь.
* * *
Спать не хотелось совершенно. То ли я нервничал перед боем, то ли вся эта канитель с перемещением батареи взвинтила нервы, то ли наглый план взять в плен целого короля
