Психонавигация. Путешествия во времени - Джон Перкинс

Однажды, пока мы сидели в конторе, дон Хосе рассказал мне о богах кечуа.

— Слышишь гром? Это Ильяпа. Земля — это Пачамама. Луна, которую мы этим вечером видим во всем ее великолепии, — это Мама Килья. И, конечно, все это создал единый творец, Виракоча. Я когда-нибудь рассказывал тебе о том, как появилось государство инков?

Он встал и указал на открытую дверь.

— Смотри, дождь прекратился. Инти, Солнце, снова улыбается кечуа, как и много сотен лет назад, — сказал он, похлопав меня по спине. — Не так уж и давно, в сущности. Мы с тобой тогда были соратниками, как и сейчас.

Он засмеялся и подтолкнул меня к двери. Мы вместе стояли во дворе и смотрели через ограду на вершину ближайшей горы. Солнечный свет, отражавшийся от нее, делал ее похожей на жерло вулкана. Я вышел на улицу Сукре вслед за доном Хосе. Он остановился.

— Виракоча создал первых мужчину и женщину много тысяч лет назад. Однако мы очень долго не развивались. Мы жили в пещерах. Ели только ягоды и мясо тех животных, которых удавалось убить голыми руками.

Дон Хосе отвернулся и посмотрел на мощеную улицу, уходящую к реке Томебамба. Он показал мне на индейских женщин, стирающих одежду доброго народа. Некоторые стояли по колено в холодной воде, стекающей с ледников Анд в Амазонку, подоткнув длинные юбки. Другие несли тюки с одеждой. Третьи развешивали выстиранное белье на ветках кустов.

— Они очень много работают, — сказал он, пристально взглянув мне в глаза. — Они все еще полагаются на помощь Инти, как и все изготовители кирпичей. Мы всегда сушим свои кирпичи на солнце, прежде чем обжигать их в печи. Инти посмотрел вниз и, видя, что люди живут как звери, решил сжалиться. Он позвал своего сына Манко Капака и его жену, Маму Окльо. «Идите к людям, — приказал он, — научите их строить деревни и выращивать урожай».

Он дал им золотой посох и приказал бросать его на землю по сто раз каждый день.

— Когда он воткнется в землю, — сказал Инти, — вы поймете, что пришли. На этом месте вы должны построить большой город. Вокруг золотого посоха будет воздвигнуто царство света, и вы будете править этим царством.

Манко Капак и Мама Окльо пришли в восторг от этих слов. Затем Инти строго посмотрел на них.

— Вы всегда должны помнить, — предупредил он, — что вы защитники. Вы должны передать это своим детям, а те — своим. На вас лежит огромная ответственность, ибо вы служите мне. Вы защитники всех моих детей, всех растений и животных и всего, что есть на Пачамаме. Ваше царство — это царство людей. Вам дана власть над людьми, и только над ними. Все остальное: растения, животные, сама Пачамама — находится под вашей защитой, но не подвластно вам. Хорошенько это запомните, и пусть все потомки поступают так же. Возделывайте поля, чтобы добыть себе пропитание. Не более того. Стройте города, чтобы там жить и поклоняться Виракоче, Мама Килье и другим богам. Но не стройте без необходимости. Помните об этом, дети мои.

С этими прощальными словами он их оставил.

В Томебамбе индейские женщины продолжали стирать одежду доброго народа Куэнки. Я подумал о том, что, должно быть, тонны мыла стекают в Амазонку. Но это ничто по сравнению с загрязнением, которое производит моя страна и другие промышленно развитые страны мира. На мгновение я перестал видеть мощеную улицу, в конце которой по колено в воде стояли стирающие женщины. Вместо этого я видел автострады Лос-Анджелеса, грязный порт Бостона и стоки отходов Нью-Джерси. Возможно, все было бы по-другому, думал я, если бы мы все воспитывались на мифах, подобных тому, что я только что услышал. Я поднял глаза. Дон Хосе смотрел на меня.

— Что кечуа думают о современном мире? — спросил я.

Он тоже посмотрел в сторону Томебамбы.

— Мы не понимаем, почему Инти позволяет некоторым вещам происходить. Я часто читаю газеты. Я знаю, что люди пытаются насиловать Пачамаму. Я не могу этого понять. Земля, воздух и вода, деревья, цветы и животные — это все, что у нас есть. Этим людям что, не хватает ума это понять? И почему Инти позволяет разрушению продолжаться? Я часто спрашиваю Инти. Я молюсь и медитирую. Я не получил ответа. Но я могу сказать вот что: кечуа все еще следуют завету. Мы защитники, а не разрушители. Проблема в том, что нас мало, и мы уже не те воины, какими были раньше. Как нам остановить всех остальных, тех, кто издеваются над Пачамамой?

Однажды я рассказал дону Хосе об Эль-Милагро и моих попытках организовать кредитный и сберегательный кооператив в деревне с натуральным хозяйством. Его мой рассказ очень развеселил. Отсмеявшись, он стер выступившие на глазах слезы, снял с головы шляпу, с которой никогда не расставался. Этот момент был одним из немногих, когда я видел его макушку. Индеец, живущий в Андах, и его шляпа неразлучны.

— Ты знаешь, — сказал дон Хосе, пригладив свои густые черные волосы и снова надев шляпу, — не так много времени прошло с тех пор, когда мой народ жил, не зная денег. Инки строили широкие дороги и неприступные крепости. Они превратили отвесные склоны в плодородные участки. Они были великими математиками, воинами и организаторами. И при этом у них не было денег.

Цивилизация инков не нуждалась в деньгах. Вся еда хранилась в огромных амбарах. Ее просто раздавали. Одежда и медицинская помощь предоставлялись тем, кто в этом нуждался, никто ничего не покупал. За больными, престарелыми и безумными ухаживали люди царя. Но ни у кого, даже у самого царя, не было денег. Это не было натуральное хозяйство, как в Эль-Милагро, но цивилизация не зависела от денег.

— А как насчет золота инков?

— Ну да. Золота было много. Прекрасные статуи и украшения. Но все они принадлежали Виракоче, Инти и другим богам. Золото мог носить царь, который, в конце концов, сам был отчасти богом. Он мог давать золото, серебро и драгоценные камни подданным, но лишь для того, чтобы те могли почтить богов или попросить у них помощи. Видишь ли, несмотря на то, что мои предки были прекрасными учеными, управляющими, солдатами, ремесленниками и крестьянами, больше всего они ценили духовность. Они напрямую общались с богами. Они слушали свой внутренний голос. Когда Виракоча или Инти говорил, они подчинялись. И мы продолжаем так жить.

— Ты слышал о психонавигации, дон Хосе? — спросил я.

Сначала он не понял вопроса, но я рассказал то, о чем говорили Рэй и Теофило. Он внимательно слушал. Затем я пересказал историю о ягуаре в Эль-Милагро. Он встал и выглянул через дверь во двор.

— Шуары настолько же отличаются от кечуа, насколько кечуа отличаются от твоего народа, — задумчиво сказал дон Хосе. — Но то, о чем ты рассказал, очень мне знакомо. Возможно, когда-нибудь ты сможешь, поучаствовать в обряде кечуа, где происходит то, что ты называешь «психонавигацией».

На склад, громко сигналя, въехал груженный кирпичами автомобиль. Дон Хосе достал свою учетную книгу, сказал, что ему надо работать, и поспешил к грузовику. Я последовал за ним, чтобы поздороваться с членами его семьи, которые выкопали глину, сделали из нее кирпичи, обожгли их и загрузили в кузов, а затем проделали путь от Сининкэй до Куэнки, сидя на своем драгоценном грузе.

Президентом кооператива был человек по имени Хуан Хосе Чуки. Он и его брат, Хулио Мора Чуки, привезли с собой своих жен и детей: троих девочек-подростков и двоих мальчиков. Те начали разгрузку. Трое человек остались в грузовике. Они складывали кирпичи на поддон и передавали стоящим внизу, а те несли их туда, куда указывал дон Хосе. Кирпичи обычного размера находились в одной части двора, большие кирпичи — в другой. Черепицу для крыш сложили около двери. Я помогал дону Хосе вести учет.

Скоро склад окутало облако кирпичной пыли. Кирпичи были тяжелыми и шероховатыми. Эти люди работали с рассвета. Утром они достали кирпичи из печей и погрузили их. Они позавтракали хлебом, картофелем и фруктами, сидя на кирпичах в кузове старого грузовика, спускающегося по извилистой дороге. И вот они доброжелательно болтают, перенося тяжелый груз, все время смеются, шутят, нарочно подталкивают друг друга.

Этот народ веками подвергался эксплуатации. За свой труд эти люди получают очень мало. Обычно денег, которые зарабатывает кирпичник-кечуа, едва хватает, чтобы выжить, в то время как посредники, архитекторы и инженеры из числа доброго народа обогащаются. Хотя кооператив был попыткой перераспределить средства более справедливым образом, его эффективность все еще оставалась под сомнением.

Наблюдая за этими людьми, я был поражен. Было и другое чувство. Быть может, зависть? Нет смысла отрицать, что я, никогда не знавший нищеты или голода, завидовал их способности наслаждаться общением, своей работой, грубой пищей и всем, что их окружает. Я узнал, что индейцы Анд часто разговаривают с природой. Не было ничего необычного в мужчине или женщине, которые шепчут слова приветствия птице, цветку или облаку. Все это было частью их жизни и источником радости.