Приговоренный - Валерий Еремеев

Именно такая потребность возникла после того, как Юлий оставил на столе начальника отдела по выявлению организованных преступных группировок Руслана Петровича Сыча рапорт об увольнении и милицейское удостоверение.

Потягивая коктейль «Превед, медвед» – жуткую огненную смесь черного рома, абсента, коньяка и самбуки, – Юлий рассказал подруге о происшествии возле «Малыша и Карлсона» и о том, что последовало потом. Как всегда, она слушала его очень внимательно и полностью одобрила его поступок:

– Достойно. Мало кто отважится в наши дни пойти наперекор начальству. Да еще такому, как этот ваш Лапов. Правильно сделал, что на все забил. Не твое это. Я все собиралась тебе об этом сказать, но боялась, что ты неправильно меня поймешь. Не торопись, еще успеешь найти свое место в социуме.

Юлий отодвинул недопитый бокал:

– Какое колючее слово. Социум. Как в большом муравейнике. Не хочу колготиться в этом гребаном социуме. Хочу быть сам по себе. А еще я хочу тебя. Прямо сейчас. Поехали быстрее ко мне.

Ольга томно улыбнулась:

– Все, что пожелаешь, мой герой.

В эту ночь Юлию приснился сон. Совершенно новый, однако по яркости и насыщенности ничуть не уступающий сну, в котором он тонул в реке. Ему приснился полковник Лапов. Не такой, каким Юлий видел его в реальной жизни – в тщательно подогнанном мундире, когда спешил на коллегию к начальству, или в кожаном пиджаке, как во время их последней встречи. Во сне начальник словно сошел с портрета в кабинете: Лапов-охотник или Лапов-рыбак. В камуфляжного цвета ватнике, он, дымя сигаретой, копался в багажнике темного джипа, то ли доставал оттуда какие-то снасти, то ли наоборот – упаковывал. Это не было просто картинкой, наблюдаемой со стороны. Юлий тоже являлся действующим лицом сна. Невидимый, он находился позади теперь уже бывшего шефа и терпеливо ждал, пока тот обратит на него внимание. Лапов закрыл багажник, повернулся, заметил, что кто-то стоит за спиной, и махнул рукой с сигаретой, зажженный кончик которой воткнулся в тыльную сторону ладони Юлия. Боли он не почувствовал, сон ведь. Лапов, грозно нахмурившись, занес для удара руку. Юлий пригнулся. Кулак полковника, тяжелый как кувалда, просвистел над головой. Дальнейшие потуги ударить бывшего подчиненного не увенчались успехом. Полковник то выбрасывал прямые удары, то пытался достать его боковыми, но Юлий оставался невредимым. Даже когда в ход пошли ноги, обутые в ботинки с толстой рифленой подошвой, он без труда уклонялся от них. Вот бы ему так уметь в реальной жизни!

Вдруг в руке у Лапова появился большой слегка загнутый нож с широким лезвием. С глухим сопением он снова ринулся в атаку, а Юлий снова увернулся, потому что во сне его тело было чрезвычайно легким и проворным. Теперь и у него в руке появилось оружие – толстая, похожая на обрезок арматуры, железка. Лапов сделал еще один выпад, Юлий отбил нож и, в первый раз перейдя в контратаку, стукнул Лапова железкой по запястью. Полковник взревел, кость треснула, рука безвольно повисла, нож пропал в темноте. «Помоги…» – попытался выговорить Лапов, но Юлий, ловко поднырнув ему под левую руку, оказался сзади и со всего размаха треснул полковника арматурой по затылку.

Крик Лапова, еще не успев родиться, превратился в стон. Он упал на четвереньки. Юлий же принялся методично наносить ему сильные удары ногой по корпусу. Когда тело перестало дергаться, он взял арматурину в обе руки и с силой ударил противника по голове. Швырнул железку в сторону какого-то строения, похожего на огромную собачью будку, – последнее, что ему хорошо запомнилось.

Проснулся Юлий оттого, что кто-то сильно тряс его за плечо. Сел на кровати. Включил ночник. Осмотрелся. Рядом была Ольга.

– Ты брыкался под одеялом, – сонно произнесла она. – И кричал что-то.

– Извини, потревожил.

– Пустое. Опять в реке тонул?

– Если бы. Я Лапова завалил. Только что.

Она не поняла:

– Завалил? В смысле убил? Как? Когда?

– Да никогда! Во сне я его убил. Понимаешь?

Молча просидев какое-то время на кровати, пытаясь вникнуть в суть сказанного, Ольга встала и прошла в ванную комнату. Когда вернулась, на ее лице блестели капельки воды.

– Рассказывай, – попросила она, привычным жестом беря с прикроватной тумбочки свой любимый брелок.

Юлий рассказал. Все, что ему удалось запомнить.

– Давай рассуждать логически, – зевнув, предложила Ольга.

– Давай.

– Лапов тебе угрожал. Он сделал так, чтобы ты ушел с работы. Да?

– Да.

– Значит, он твой враг? Правильно?

– Ну, в общем правильно.

– Вот и прекрасно. Убить врага во сне всегда считалось признаком удачи и успеха в делах. А если этот враг к тому же твой начальник, то тут и психоаналитиком быть не надо, чтобы все это объяснить. У тебя прекрасная психика. Психика здорового и крепкого самца, который может за себя постоять. И ты еще кричишь, дурашка. Ты радоваться должен.

Юлий вздохнул. Ольге легко было говорить. А у него перед глазами до сих пор стоял призрак бьющегося в агонии начальника «шестерки». Ему казалось, он все еще чувствует, как ломаются под его ударами кости полковника, слышит их треск.

Если бы ему пришлось убивать Лапова в действительности, он никогда бы не допустил такого зверства. Как бы сильно его ни ненавидел. Он бы постарался сделать так, чтобы тот ничего не почувствовал.

– Да ты просто не знаешь, что я с Лаповым сделал, – сказал он. – Да я его… На нем живого места не осталось. И эта кровь. Я даже во сне слышал ее запах. Будто я на самом деле…

– Насколько же ты впечатлительный! Не забывай, что это просто сон. То есть отражение твоей психикой конфликта с начальством и сопряженных с ним переживаний. Во-первых, как выше было сказано: месть шефу за увольнение. Правда, это только первый и самый примитивный уровень твоего сновидения. А на более глубинном, фундаментальном уровне это означает твою психологическую готовность окончательно порвать с бессовестным ментовским прошлым и начать честную жизнь простого гражданина. И запомни, согласно наблюдениям Фрейда проливать во сне чью-то кровь означает, что человеку уже давно пора взять инициативу в свои руки и не оглядываться на всяких там лаповых. Новая жизнь на пороге. Впусти ее. Понял?

– Все. Обязательно впущу, обещаю.

Часы показывали четыре. Они легли снова, но долго поспать не удалось. Около шести утра в дверь сначала позвонили, а после стали громко стучать.

Юлий прошел в прихожую, глянул в глазок. Вопреки оптимистическому прогнозу Ольги, на пороге стояла не новая жизнь, а очень даже старая в лице майора Сыча. Не знай Юлий Руслана Петровича, подумал бы, что Лапов, которому показалось мало просто выжить его с работы, задумал какую-то пакость. Сычу же Юлий верил, поэтому не раздумывая открыл дверь.

– Чем обязан столь неожиданному гостю в такую рань?

– Скажи спасибо своему мобильнику, – ответил майор.

– При чем здесь мой мобильник?

– Как это при чем, если он выключен?

Верно. Юлий специально вырубил телефон, чтобы бывшие коллеги не донимали расспросами и не мешали общаться с подругой. Но Сыч, при всем своем расположении к нему, вряд ли бы заявился в шесть утра только для того, чтобы из первых уст узнать о произошедшем конфликте.

– У тебя пять минут, чтобы умыться и одеться, – сказал Сыч. – У нас с тобой есть срочное дело.

– Я уволился, Руслан Петрович.

– Не поставив меня в известность? На тебя это не похоже.

– В последнее время вас часто не бывает на месте. Мой рапорт лежит у вас на письменном столе со вчерашнего дня. Только не говорите, что вы его не заметили.

Сыч дернул головой. И это движение-паразит выдало, что майор пребывал в состоянии крайней озабоченности. Это был крепкий человек сорока пяти лет, с неправильным, худым лицом и сильным мускулистым телом. Правую сторону лба пересекал длинный шрам – след от удара коньком. В юности Руслан Петрович увлекался хоккеем, вот и заработал. Несколько лет назад, впервые увидев его, Юлий подумал о нем не как о представителе органов, а как о задержанном уголовнике, настолько к его физиономии подошел бы арестантский бушлат. И очень расстроился, узнав, что именно эта «грубая обезьяна», как он мысленно окрестил Руслана Петровича, будет его руководителем по меньшей мере в ближайшие несколько месяцев. Но очень скоро Юлий понял, что его первоначальное впечатление о Сыче было неверным. Для молодого оперативника Сыч стал не просто начальником, а старшим товарищем в прямом смысле этого слова, учителем, которому верят.

Майор протянул Юлию оставленное вместе с рапортом на столе удостоверение.

– Приказа о твоем увольнении еще нет. Твой рапорт я придержал. Так что ты пока еще сотрудник органов и мой подчиненный. У нас убийство.

Меньше всего в тот момент Юлию хотелось одеваться и куда-то идти. Тем более на дело об убийстве. Приснившегося Лапова ему было вполне достаточно. Но послать Сыча куда подальше он никак не мог. Оставалось только ворчать: