Честная игра - Оливия Уэдсли

Сотни мужчин, которых он знал, женились всего с несколькими сотнями в кармане, а теперь они счастливы, как сурки… Они наняли бы маленькую квартирку в Найтбридже или где-нибудь в этом роде, и Филь и он жили бы там вместе, и у них был бы всегда медовый месяц. Все молодое поколение так поступало, женилось, не имея ни гроша, и чувствовало себя великолепно. А теперь Филь помолвлена с Вильмотом.

«Он ей годится в деды», — с горечью думал Тедди. Так он продолжал петь под окнами Леоноры, мечтая о своей смерти или о смерти Джервэза; а, пожалуй, было бы лучше всего умереть им всем троим… Ему не нравилась Леонора, и никогда он не увлекался ею и раньше. Скорее можно было говорить о том, что она ему покровительствует. Как-то Тедди отправился с Сэмом и Фелисити на один из ее вечеров, и ему было весело… Ее дом был так же хорош, как и всякий другой, для танцев и для того, чтобы быть веселым… Он немного пофлиртовал с ней, находил ее красивой… и только.

Но теперь ему ничего не оставалось, как продолжать ухаживать. Ведь все равно он был обречен на двухдневное пребывание здесь.

— Спускайтесь скорее вниз, — позвал он Леонору, — я уже жду несколько часов.

— Всего две минуты, — поддразнила его Леонора и засмеялась.

— А мне показалось — часов, потому что это вы, — соврал Тедди.

Он вел себя глупо и умышленно шумно, стараясь скрыть свое огорчение. Он повел ее прямо на двор, уверяя, что должен оценить, в качестве знатока, достоинства собак. В это время показалась Фелисити с собаками, и на минутку Тедди забыл свои неудачи, болтая с ними и играя. Но все же он должен был поздравить Филиппу. При этом он старался быть развязным.

— Мои поздравления, Филь, и всякое такое. Однако вы это ловко устроили — никто даже не мог предположить. По крайней мере, я. Честное слово!

— Я и сама не ожидала, — ответила Филиппа.

— Вдруг проснулись и все узнали, не так ли? — не без иронии заметил Тедди.

— Приблизительно так.

— Не в этом дело. Факт тот, что вы выходите замуж, и вместе с этим всему конец, — с отчаянием произнес Тедди и прибавил резко, отрывисто: — Вы должны были догадываться… по поводу меня… Вы понимаете… все эти месяцы мы были вместе, Филь!.. — Он схватил ее руку и невольно сжал ее. — Неужели вы не догадывались, не знали?

Филиппа увидела горечь в его взоре, и у нее невольно легла складка страдания между бровей.

— Да, я знала, — мягко произнесла она, — Во всяком случае, я знала, что вы уверили себя в том, что любите меня. Иногда и мне казалось, что я люблю вас.

Тедди прошептал сдавленным голосом:

— Благодарю вас.

Филиппа высвободила свою руку. На ней отпечатались белые и красные полосы. В это время кто-то позвал ее. Она еще раз мельком взглянула на Тедди.

— Мне жаль, — прошептала она. — И вы должны знать, что я не думала… не считала все это таким серьезным.

К обеденному столу съехалось много народу. Вечером танцевали, играли в бридж. Тедди только один раз протанцевал с Филиппой.

Окна на террасу были широко раскрыты. Стояла благоуханная, мягкая ночь; серебристый туман подымался с полян и цветов, а глубокое, усеянное звездами небо как будто не хотело расставаться с пурпуровым отблеском давно угасшего заката.

Тедди вывел Филиппу на выложенную мозаикой террасу.

— Мне очень жаль, Филь, что я сегодня, днем, вел себя таким дураком. Но в душе я чувствовал, что вы правильно поступаете и делаете прекрасную партию. Я был свиньей, что наговорил вам столько неприятностей.

— Нет, Тедди, вы были правы, и мне тоже очень, очень жаль, что я вас огорчила.

— О, это пустяки! — принужденно засмеялся он. Но все-таки у него было ощущение какого-то успокоения. Быть может, тому была причиной сладостная прохлада ночи или чуткое понимание его настроения Филиппой?.. Он не чувствовал уже больше такой безнадежности, его не раздражало так все окружающее… Как будто кто-то вынул занозу из его раны.

Но позже, когда он танцевал с Леонорой, он вновь ощутил безумную, острую боль и дикую ненависть ко всем и вся… На минуту ему пришла в голову мысль, что Леонора догадывается о его настроении, потому что, когда они танцевали на террасе, Леонора подвела его к краю, зажала ему рот рукой и показала на скамейку, скрытую за кустом жасмина. Там сидели Филиппа и Джервэз. Филь лежала в объятиях Джервэза с запрокинутой головой, а Джервэз страстно целовал ее… При бледном мерцании звезд Тедди казалось, что он видит ее закрытые глаза… Он резко рванулся назад, а Леонора рассмеялась.

— Молодая любовь! — проговорила она своим тихим, растягивающим слова голосом. — Это для вас наглядный урок, дорогой Тедди!

Леонора показалась ему пошлой; он презирал ее. В этот момент он даже ненавидел ее, но когда она наклонилась к нему и прошептала: «Покажи мне настоящую молодую любовь!» — он вдруг стал целовать ее с внезапной яростью. Все те добрые чувства, которые Филиппа еще недавно пробудила в нем, рассеялись как дым от одного взгляда на ее опущенные веки. Ревность зажгла в его сердце языки пламени, уничтожившие все рыцарские чувства, нежность, истинные, благородные качества его души, как будто это были сухие листья.

Леонора прекрасно понимала, что он страдает. Она поступила так вполне обдуманно; правда, она не думала, что ее поспешный план будет иметь такой успех… Она просто была уверена, что лицезрение Джервэза и Филиппы будет ему неприятно; о дальнейшем она не думала. Теперь же, ощущая его судорожное прикосновение, она чувствовала, что он весь дрожит от охватившей его ярости, которая делает человека безвольной игрушкой в руках более сильной натуры.

Впрочем, в известном отношении Леоноре нравился Тедди. Он был молод, приятен, хорош собой, и потом — любой мужчина казался ей годен, чтобы заставить его ухаживать за нею. Как почти все эгоистичные женщины, Леонора была холодной натурой; ее крайняя расчетливость, руководившая ею в молодости, развила в ней холодную рассудочность и подлинное равнодушие ко всему окружающему; она была забронирована от каких-либо чувств своим природным и сознательно развитым эгоизмом.

Единственно, что украшало ее жизнь, и к чему она стремилась, было ухаживание со стороны мужчин. И сейчас она решила удержать подле себя Тедди; его честная, достойная жалости ревность вполне гармонировала с ее истеричною злобой, вызванной браком Филиппы, — тем, что Леонора называла «счастьем других женщин».

Защищая тонкой надушенной рукой свои губы от его поцелуев, она вдруг предупредила его:

— Кто-то идет. — А затем продолжала в том же шутливом тоне: — Право, Тедди, этот брак похож на какой-то фарс. Конечно, Джервэз очень достойный человек, но он достаточно стар, чтобы быть ее отцом.

Тедди не мог перенести, чтобы кто-нибудь скверно думал о Филиппе.

— Он очень хороший малый, — сказал он усталым голосом, — и, понятно, безумно влюблен в Филь. И, если Филь любит его, мне кажется — все в порядке.

— О, конечно, если это все так, — согласилась Леонора, — но он чересчур стар, и ничто не уничтожит этого факта.

— Сорок пять лет еще нельзя считать дряхлостью, — настаивал Тедди.

— Да, но когда пройдут десять лет, им будет пятьдесят пять и двадцать восемь, — засмеялась Леонора. — И кроме того, сорокапятилетняя молодость все-таки не есть восемнадцатилетняя юность.

— Нет! — решительно выпалил Тедди. — Но как бы там ни было, мне это, пожалуй, безразлично.

Леонора засмеялась в ответ на его столь решительные слова и повела его обратно в гостиную. Там она остановилась поболтать с Сэмом, выглядевшим красным и скучающим.

— Скоро произойдут великие события, — произнес Сэм, сохраняя характерную для британцев позу даже перед пустым камином.

— Да, я думаю. Это будет, конечно, изумительным венчанием.

— Я думаю, что Филь захочет превзойти самое себя, — весело продолжал Сэм. — Ведь девушки не выходят замуж каждые пять минут, не правда ли?

— Нет, слава Богу! — иронически заметила Леонора и засмеялась, чтобы скрыть эту интонацию голоса.

— Брак по любви, — прочувствованно произнес Сэм.

Леонора искренне рассмеялась. Чувство юмора заглушило даже ее плохое настроение. Такт Сэма напоминал слона, разрушающего все на своем пути и воображающего, что он прокладывает хорошую дорогу.

— Очень хорошее дело эта помолвка, — сказал Сэм, покачивая головой.

— О, очень, и они так подходят друг другу! — Сэм заморгал своими серыми глазами и задумчиво посмотрел на Леонору: он отпраздновал помолвку Филиппы хорошим, старым вином и коньяком, который тоже не был им забыт. Поэтому теперь у него было лишь смутное представление, что Ланчестерша ловит его на словах.

— Да, по моему мнению, это хороший брак, настоящий брак по любви, — продолжал он настаивать. — Прекрасный малый!.. Он не принадлежит к вашим молодым ветрогонам — вы понимаете меня? — и он не из числа фокстротистов и любителей коктейля… Это скверная привычка, она портит пищеварение… и… разрушает небо… Нет, это человек знаний, и его происхождение… вы понимаете мою мысль?.. А маленькая Филь…