Неслышные голоса - Ирвин Шоу

- Я буду играть в открытую, Плейс,- продолжал тренер.- Комиссариат давно заинтересовался тобой. Их задача сохранять игру чистой, Плейс, и, будь уверен, я полностью с ними согласен. Чего я не потерплю в моем клубе, так это нечестного игрока.

Хьюго знал многое другое из того, что, как частенько заявлял тренер, он не потерпит в своем клубе, но решил, что сейчас не время освежать тренерскую память.

- Я...- начал Хьюго.

- Заткнись! Когда такой безмозглый футболист, как ты, начинает играть, будто у него под шлемом компьютер, и один решает судьбу матчей, естественно, они начинают что-то подозревать,- тренер выдвинул ящик стола и достал темно-голубую папку с несколькими густоисписанными листами бумаги. Затем он надел очки.- Это сообщение из комиссариата лиги,- он пробежал глазами несколько абзацев и в изумлении покачал головой.- Скромность запрещает мне прочесть вслух перечень твоих сексуальных похождений, но должен отметить, меня безмерно удивляет твоя способность просто выйти на поле в некоторые из воскресений после того, что ты вытворял в течение недели.

Оправдаться Хьюго не мог, поэтому промолчал.

- Пока тебе везло, газетчики еще ничего не пронюхали. Но если просочится хоть одно слово, я не ударю пальцем о палец, когда они будут раздирать тебя на части. Ты меня понимаешь?

- Конечно, понимаю,- ответил Хьюго.

Тренер пошелестел бумагами на столе, искоса поглядывая на Хьюго.

- В своей неожиданной карьере дамского угодника ты удивительно быстро приобрел привычку покупать драгоценности. В одном магазине только в этом городе ты за неполные два месяца потратил почти три тысячи долларов. В это же время ты купил восьмикомнатный дом с плавательным бассейном, твоя жена постоянно разъезжает по всей стране, ты вложил пятьдесят тысяч долларов в сомнительное дело по покупке земельного участка. Известно, что ты играешь в покер с самыми богатыми игроками города и абонировал сейф в банке, и замечено, что каждую неделю ты кладешь в него неизвестную сумму денег. Я знаю, какая у тебя зарплата, Плейс. Будет ли неприлично с моей стороны поинтересоваться, какой дополнительный источник доходов появился у тебя в последнее время?

Тренер закрыл папку, снял очки и откинулся на спинку стула. Хьюго хотел бы все объяснить, но слова застряли у него в горле. Все, что казалось ему подарками улыбающейся судьбы, в этой мрачной папке превратилось в доказательство его преступной коррупции. Хьюго нравилось, что его все любят, и он начал привыкать к тому, что каждый желает ему добра. И вдруг он узнает, что есть люди, и тренер среди них, готовые поверить в самое худшее и погубить его: от изумления он не мог говорить и лишь беспомощно взмахнул руками.

- Плейс,- продолжил тренер.- Я хочу, чтобы ты ответил мне на один вопрос, и если я узнаю, что ты солгал...- тренер многозначительно замолчал. Он не стал добавлять свой обычный рефрен насчет рук, прибитых гвоздями к стене в раздевалке, что еще больше ужаснуло Хьюго, и он со страхом ждал вопроса.

- Плейс, ты получаешь сведения от мафии?

Жгучий стыд захлестнул Хьюго. Впервые ему было так плохо. Он разрыдался, здоровенный детина весом 235 фунтов.

Тренер удивленно смотрел на него.

- Парень, где твой носовой платок?

Хьюго достал платок и, всхлипывая, ответил:

- Клянусь жизнью моей матери, я никогда в жизни не видел ни одного мафиози.

- Мне не нужна жизнь твоей матери,- рявкнул тренер. Но, похоже, успокоился. А подождав, пока рыдания Хьюго утихнут, добавил.- Хорошо. Вон отсюда. И будь осторожен. Помни, что за тобой постоянно следят.

Вытерев глаза, Хьюго, волоча ноги, вышел из комнаты. В раздевалке Бренатскис, специалист по контактам с прессой, пил пиво с мужчиной небольшого роста, с седыми волосами и сигарным пеплом на манишке. Хьюго его узнал - Винсент Хейли, спортивный журналист. Он постарался проскользнуть незамеченным. Сегодня ему не хотелось давать интервью. Но Бренатскис заметил его и крикнул:

- Эй, Хьюго, подойди на минутку.

"Все уже знают, что я под подозрением",- подумал Хьюго, но постарался взять себя в руки и даже сумел, подходя к ним, выдавить из себя невинную улыбку деревенского парня.

- Хелло, мистер Хейли.

- Рад видеть тебя, Плейс,- ответил Хейли.- Как твоя голова?

- Отлично, отлично,- покивал Хьюго.

- Ты проводишь отличный сезон, Плейс,- добавил журналист.

Хриплый, прокуренный голос переполняло презрение к спортсменам, а его светлые глаза буравили Хьюго, как лазерные лучи.

- Да, отличный сезон. Никогда не видел, что трехчетвертной так улучшал игру от матча к матчу.

Хьюго начал потеть:

- Бывают удачные годы. Все встает на свое место.

Внутренне сжавшись, он ждал следующего рокового вопроса. Но Хейли спросил, кто, по его мнению, самый надежный игрок в защите, и что он думает о качестве игры нападающих нескольких команд.

- Благодарю, Плейс,- закончил интервью Хейли,- достаточно об этом. Береги голову,- он протянул руку, и Хьюго с почтением пожал ее, довольный, что через пару минут окажется на свободе. В этот момент он услышал тот же прокуренный голос, как далекое эхо, донесшийся до его левого уха: "Посмотрите на него - двести тридцать пять фунтов костей и мышц, двадцать пять лет и купается в деньгах, когда мой мальчик, девятнадцати лет, сто тридцать фунтов, гниет в джунглях Вьетнама, рискуя получить пулю в лоб. Почему?"

Хейли еще раз пожал руку Хьюго. Он даже улыбнулся, показав неровные, испачканные табаком зубы.

- Приятно было с тобой побеседовать, Плейс. Желаю удачи.

Хьюго вышел из раздевалки и зашагал, куда глаза глядят, окруженный врагами. В его голове снова и снова раздавалось резкое и презрительное "Почему?". В какой-то момент остановился, хотел вернуться на стадион и рассказать журналисту о шестидесяти трех швах на его колене и о том, что решили по этому поводу врачи в армейской комиссии. Но Хейли ничего не произносил вслух, а Хьюго не мог признаться в том, что он может читать мысли других людей.

Поэтому он продолжал свой путь, пытаясь забыть тренера и мафию, Хейли и его девятнадцатилетнего сына, весом сто тридцать фунтов, рискующего жизнью в джунглях. Хьюго не вмешивался в политику. Ему хватало хлопот с тем, как остаться в живых каждое воскресенье, чтобы еще волноваться о событиях, происходящих в далекой азиатской стране в 10.000 миль отсюда. Если Армия Соединенных Штатов считает, что он негоден к службе, значит так оно и есть.

Но он не мог не думать об этом юноше, представляя его бегущим среди разрывов снарядов или окруженным маленькими улыбающимися людьми с автоматами в руках.

Хьюго застонал в бессильной агонии. Шел он довольно долго и оказался уже в деловой части города, вокруг бурлила жизнь, а он видел лишь сына Хейли, лежащего мертвым под обгорелыми деревьями, названия которых он не знало.

Постепенно он начал понимать, что движение вокруг него отличается от обычного трудового дня. Казалось, он участвует в какой-то демонстрации и, наконец, отвлекшись от своих мыслей, он понял, что люди вокруг громко кричат. К тому же они несли транспаранты. Хьюго прислушался.

"Нет, мы не пойдем в ад",- скандировали вокруг, и "Янки, убирайтесь домой" и другие короткие фразы аналогичного содержания. На транспарантах он прочел: "Сожги свою призывную карточку" и "Долой американский фашизм". Заинтересовавшись, он стал всматриваться в лица людей, поток которых увлекал его за собой. Тут были бородатые юноши с длинными волосами, в сандалиях на босу ногу, довольно потасканные девицы в голубых джинсах, несущие большие бумажные цветы, почтенные матроны решительного вида и суровые мужчины средних лет в очках, возможно профессора колледжа или университета. Господи, подумал Хьюго, это почище толпы футбольных болельщиков.

Потом он очутился на ступенях здания муниципалитета, среди множества полицейских, и один юноша сжег свою призывную карточку, и толпа приветствовала его громкими криками, и Хьюго пожалел, что у него нет с собой призывной карточки, потому что он хотел бы ее сжечь из чувства симпатии к молодому солдату - сыну Хейли. Застенчивый по природе, он не выкрикивал лозунги, но и не старался уйти со ступеней муниципалитета. А когда полиция начала орудовать дубинками, Хьюго досталось одному из первых, потому что он на голову возвышался над остальными и представлял собой цель, которую не упустил бы ни один уважающий себя полицейский.

Через несколько часов, стоя перед судьей, в повязке с пятнами засохшей крови на голове, Хьюго обрадовался, увидя Бренатскиса, хотя и не мог понять, каким образом в клубе так быстро узнали о его неприятностях с полицией. Тем более, если бы не Бренатскис, ему пришлось бы провести ночь в тюрьме, где едва ли нашлась бы кровать, соответствующая его габаритам.

Услышав свое имя, Хьюго посмотрел наверх. Ему показалось, что американский флаг, хотя и крепко прибитый к стене, гордо развевается над головой судьи. После удара полицейской дубинкой все предметы приобрели скверную привычку качаться.