Эльфы. Во власти тьмы - Джеймс Баркли

— Ты превратно толкуешь цель моего покаяния.

Более того, я совершенно не понимаю, в чем смысл твоего бесполезного существования.

Такаар сосредоточился на предстоящей задаче. Вдоль одной стены дома тянулся стол, ставший конечным результатом многочисленных опытов по приделыванию ножек к крышкам. Поверхность его была шероховатой и неровной, высеченной из ствола железного дерева, как, впрочем, и ножки. Которые имели специальные зарубки и были вставлены в выемки в нижней части, после чего привязаны к крышке лианами и молодыми виноградными лозами. Стол слегка покачивался, но при этом обладал достаточной устойчивостью.

Зато порядок на нем царил идеальный. Даже слишком, как издевательски утверждал его мучитель, но Такаар должен был точно знать, что именно находится в каждом из глиняных горшочков, заткнутых деревянными пробками. Ровными рядами они выстроились по правую и левую руку от него, оставляя место в самом центре свободным для опытов. На каждой из затычек он вырезал особый символ, означающий определенный животный или растительный экстракт. Состав он записывал, вырезая его на плашках железного дерева, предварительно отполированного для этой цели.

Посередине стола стоял одинокий глиняный горшок размером с половину кулака Такаара. Горлышко его было перетянуто полоской ткани из материи ручной работы, запасы которой неуклонно уменьшались. Он взял горшок, заставил тайпана разжать зубы и зацепил их за горлышко. Ткань спровоцировала укус, и из зубов змеи стал выделяться яд, который потек по стенке горшка на дно. Сказать, много его или мало, было невозможно, но Такаар держал тайпана до тех пор, пока тот не попытался отдернуть голову.

— Вот и все, друг мой. Совсем не больно. Ты — один из подданных Туала, и у меня нет никакого желания причинять тебе вред.

Сомневаюсь, что он испытывает к тебе схожие чувства.

Такаар пропустил это замечание мимо ушей. Пригнувшись, он вышел наружу, отошел от хижины ярдов на сорок и выпустил рептилию обратно в лес, глядя, как она быстро и безо всяких усилий скользнула прочь, моментально затерявшись среди густой растительности и опавшей листвы.

— Вот так. А теперь — за работу.

Сегодня утром Такаар плотно позавтракал рыбой, выловленной в притоке Шорта, протекавшем не далее чем в трехстах ярдах отсюда и обрывавшемся прекрасным водопадом с утеса чуть южнее. Если его предположения верны, в ближайшие часы ему понадобится вся сила, которую дала ему еда.

Вернувшись обратно в хижину, Такаар оглядел стены и стол, как делал всегда.

— Если сегодня мне суждено умереть, что подумают эльфы, когда мои труды будут обнаружены?

Они подумают, что ты — жалкий трус, отыскавший тысячу способов умереть, но у которого недостало мужества, чтобы использовать хотя бы один из них по прямому назначению. А тот факт, что смерть твоя будет случайной, станет для них последним оскорблением.

— Почему я должен тебя слушать?

Потому что в глубине души, там, под пеплом остатков твоей совести и здравого смысла, ты знаешь, что я прав.

На полках, протянувшихся вдоль стен, выстроились три сотни горшочков. Каждый из них был помечен и наименован на резной деревянной табличке, висящей справа от полки. Но лишь немногие могли похвастать подробным описанием свойств, характеристиками воздействия и более сложными заметками о способах составления и приготовления. Впрочем, даже если он сегодня умрет, начало положено, и хорошее начало. Какой-либо смышленый ТайГетен или Молчащий Жрец сможет продолжить его дело.

Такаар вытащил из-за голенища сапога нож превосходной работы. Долгими днями он оттачивал лезвие до бритвенной остроты, пока оно не превратилось в тонкий, как игла, шип. Размотав полоску ткани с горлышка горшка, он заглянул внутрь. Оказывается, тайпан снабдил его весьма приличным количеством яда. Более чем достаточным для того, чтобы убить его сто раз подряд.

Такаар обмакнул острие ножа в яд на дне горшочка, оценивающе осмотрел маленькую капельку, сверкающую на его кончике. По его меркам, она была среднего размера. Учитывая то, что ему довелось видеть в дикой природе, он затеял опасную игру. Он в последний раз проверил снаряжение. Осмотрел продукты питания, воду, одежду, куски материи и деревянное ведро из ствола дерева с выдолбленной сердцевиной. Они лежали рядом с гамаком, подвешенным в трех футах над землей меж двух деревьев, вокруг которых он и выстроил свою хижину.

Острием ножа Такаар проколол кожу на внутренней стороне запястья и сделал глубокий вдох. Именно сейчас он ощущал небывалый прилив сил и приятное возбуждение. Наступало время единения с природой, какого не знал еще ни один эльф или ТайГетен. Чтобы выжить, надо было узнать больше. И отыскать новое оружие против гаронинов.

Неужели ты настолько заблуждаешься? Очевидно, так оно и есть. Гаронинов больше нет. Ты убежал от них и захлопнул дверь у них перед носом, помнишь? Или это каким-то образом не стыкуется с весьма удобной тебе версией истины?

— А вот здесь ты ошибаешься. Убежать от гаронинов нельзя. Поверь мне. Они вернутся.

Вера — как раз то, чего больше к тебе не будет испытывать никто.

— Это — часть моего наказания. А теперь помолчи. Я должен наблюдать за реакцией и симптомами.

Мир станет чище, если на сей раз ты переборщил с дозировкой.

Но Такаар уже перестал обращать внимание на своего мучителя. Выпрямившись во весь рост, он дышал полной грудью, пытаясь ускорить распространение яда по своему телу. Затем побежал на месте, размахивая руками и чувствуя, как учащенно забилось сердце. Ничего. Ничего, если не считать солнца, которое неспешно продолжало свой путь над лесом, и дождя, вновь хлынувшего из туч, стремясь закрыть собой светило.

— Слишком медленно, — сказал он. — Слишком медленно.

Ядовитые выделения древесной желтоспинной лягушки оказывали куда более быстрое действие на организм эльфа. К этому времени ему бы уже было трудно стоять, и он бы уже задыхался. А яд тайпана действовал медленно, и это было досадно. Пока что он мог отметить лишь появление слабой пелены перед глазами да неуверенность походки. Тем не менее всему можно найти свое применение.

Такаар направился к гамаку. Голова у него стала тяжелой, а в затылке нарастала тупая боль. Он сделал глотательное движение. Или попытался. Это далось ему с трудом. Такаар выразительно приподнял брови.

— Уже лучше.

Он уперся рукой в ствол левого дерева, готовясь опуститься в гамак. Ему стало жарко. На лбу и под мышками выступил пот. К головной боли добавились желудочные колики. Все поплыло перед глазами. Он покачнулся. Симптомы, конечно, проявлялись медленно, зато действие их было сокрушительным.

Такаар обнаружил, что для того, чтобы устоять на ногах, ему пришлось обхватить ствол рукой. Он не помнил, как сделал это. Он поднял ногу, чтобы лечь в…

Силдаан на кого-то кричала. Слова, которые Молчащий Жрец Сикаант не мог разобрать, нарушали покой его медитации. Жрец сломал печать на зале с реликвиями, где он провел три последних дня, и распахнул дверь. За храмом, с левой стороны, оттуда, где располагалась деревня рабочих, накатывалась волна гнева и скорби. Справа, на площадке позади купола, воздух пах бедой. Голос Силдаан эхом отражался от стен Аринденета, визгливый и диссонирующий.

Сикаант содрогнулся. В храме было намного холоднее, чем можно было ожидать от древних камней, навевавших благословенную прохладу. Он беззвучно пересек зал под куполом, не сводя глаз с яркого квадрата распахнутых настежь дверей. Из тени на него испуганно смотрели двое жрецов. Они стояли плечом к плечу с левой стороны от проема.

Слова Силдаан донеслись до него со столь пугающей четкостью, что он тут же пожалел о том, что услышал их. Она больше не кричала, а говорила пронзительным и холодным голосом. Причем говорила страшные вещи. Не просто ужасные, а кощунственные.

— Как ты можешь выглядеть таким несчастным? Неужели так трудно понять простую вещь? Я никогда не была согласна с законом Такаара. И я совсем не одинока. Отнюдь. Но гармонию нельзя установить силой. Она или возникает сама, или нет. Ты руководил тем, что было всего лишь одной видимостью, и не более того. А теперь она готова разлететься на мелкие кусочки, чтобы оказаться преданной забвению.

— Чем хорошо то, что мы отказываемся от своего положения правящего клана? Или ты думаешь, что, сказав туали или гиаланам[5], что мы любим их и считаем равными себе, они станут таковыми на самом деле? Они нам не верят. Более того, они нас ненавидят. Как и все остальные кланы. И скоро это станет очевидным для всех. Сначала — в Исанденете, а очень скоро — и в других местах. Повсюду. Даже здесь.