Большая игра - Антон Перунов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все шумело, сверкало, стремительно двигалось нескончаемыми потоками людей, машин и кораблей. И лишь закованная в гранит Нева, строгая аристократическая красота каналов, дворцов и храмов как бы застыли в этом беге времени, оттеняя своей вечной красотой быстротечность людской суеты.
Ничего удивительного, что в разгар дня весь город стоял в пробках. Только элита могла позволить себе полную свободу перемещения, летая на железных птицах и снисходительно посматривая вниз на людские скопища.
Март медленно ехал по Садовой в сторону Сенной площади, в который раз напоминая себе, что надо обзавестись мини-ботом для разъездов. Скорость определялась не им, а почти неприличным количеством личного и общественного автотранспорта, одномоментно возжелавшего передвигаться по центру города.
Опель-капитан катился по улицам мимо спешащих пешеходов, облаченных в легкие осенние пальто, плащи и обязательные шляпы разных фасонов. Знающие о причудах здешней погоды петербуржцы к тому же массово вооружались зонтами — конец сентября в Северной Пальмире — время прекрасное, но требующее соблюдения разумных предосторожностей.
Еще минуту назад в небе ярко сияло солнце, а вот уже над крышами дворцов, многоэтажных доходных домов, шпилем Адмиралтейства и золотым куполом Исаакиевского собора сгустились тучи и начал накрапывать мелкий, нудный дождик.
Марту показалось, что Саша немного поежилась от задувшего с Финского залива холодного, сырого ветра. Очень красивое, но такое легкое шелковое платье и жакет оказались не слишком подходящим нарядом при таких капризах природы. Он на ходу прикрыл окна и включил печку, ободряюще и нежно коснулся гладкого колена жены.
— Ничего, Саш, скоро окажемся в южных краях. Там будет и солнце, и тепло. Еще накупаемся в море, даже в Ялте еще бархатный сезон, а где-нибудь на Мальдивах и вовсе вечное лето…
Она в ответ улыбнулась мечтательно, но тему не поддержала, а, проявив законное любопытство, задала совсем иной вопрос.
— О чем вы беседовали с его величеством?
Март не спешил с ответом, к тому же над ними прошли один за другим, шумя винтами, три воздушных бота, а потом пришлось выруливать с Сенной на Московский проспект. Ему было, о чем подумать. С одной стороны, делиться секретами с женой вроде и неразумно, а с другой, она ведь не просто супруга, но и друг, а в перспективе — соратник, помощница и единомышленник. Надежная опора, готовая, если понадобится, и с оружием в руках прикрывать ему спину в бою. Тем более что мечом Александра владела блестяще, в чем он и сам не раз убеждался во время учебных поединков, которые они проводили на тренировках по фехтованию.
Опять же, как верно написал Пушкин:
Ведь жена не рукавица
С белой ручки не стряхнешь
И за пояс не заткнешь…
К тому же Саша помимо того, что она сильная одаренная, еще и внучка своего сановного деда, и вся из себя светская дама, в недавнем прошлом фрейлина. Так что никаких тайн и иллюзий по поводу венценосной семьи и большой политики у нее нет. Зато знаний о жизни двора в избытке.
Почему бы и не попробовать сейчас пойти на откровенность? Попытка не пытка. Пока не попробуешь, не узнаешь. Заодно проверить ее реакцию, посмотреть на дальнейшие действия. Тут риск есть, но куда без него?
К тому времени они уже выбрались на Московский проспект и бодро покатились к своей усадьбе. Александра, проявляя неожиданное для молодой дамы терпение, молча ждала ответа мужа.
Он же, придя к окончательному решению, коротко пересказал суть беседы с царем, стараясь излагать легко, с улыбкой и не без иронии. В конце он подвел итог.
— Царь наблюдал за мной, решая, просто ли я рубака и рейдер или политическая фигура.
— И к чему он пришел?
— Судя по его предложениям — второе. Планов у него громадье. Знаешь, мне показалось, что государь еще тот прожектер… А тут такой перспективный кадр, да еще и при деньгах. Как не постараться запрячь в работу на благо империи?
— Тем более, вы почти родственники… — в тон ему ответила Саша. — Как тебя к делу не приставить? Ты ведь молод, неопытен в придворных играх, вот он и решил тебя сходу завербовать в сторонники.
— Вроде того. Оказалось, он отлично осведомлен о всех трудностях ОЗК, помнит мой доклад о поставках в Китай, который я направлял ему еще три месяца назад и так и не получил ответа.
— То есть он не против, только сначала предложил тебе самому постараться все решить и со всеми договориться, а потом, если что, он поможет? — проницательно предположила Саша.
— Верно. Ты прямо с языка сняла. И откуда такие познания?
— Это же его излюбленный прием… Не ты первый, не ты последний… Хорошо, а что дальше?
— Он хочет, чтобы Россия играла главную роль на мировой арене. И предвидя угрозу скорой европейской войны, надеется ее не допустить. Она нам не выгодна.
— Новая политика означает новые элиты.
— В точку. Только новых гроссов у него для нас, таких нарядных, передовых и перспективных в России нет. Придется играть с теми картами, что пришли из колоды.
— Насколько значительны изменения? Чего конкретно он добивается?
— Он считает, что будущее на востоке. И европоцентризм себя исчерпал.
— Революционные идеи. Наши гроссы такое не оценят.
— Наверняка. Вот и предполагается мне к каждому свой ключик подобрать и постепенно разворачивать наших флагманов буржуинства в сторону новой программы «партии».
— Задача большая, но ты справишься, — неожиданно уверенно ответила Александра.
— Спасибо за доверие, но откуда столько убежденности?
— А кто, если не ты? Покажи мне других кандидатов…
— Тоже верно. Но меня смущает другое, — он отбросил шутливость и заговорил серьезно. — Понимаешь, столь масштабные мировые проекты требуют не узкого круга «заговорщиков», а широкой поддержки и опоры в обществе. Идеологии экспансии. И целых институтов, позволяющих ее грамотно проводить. Да, элиты тоже надо правильно затачивать на лидерство и доминирование, на умение зарабатывать, а не тратить попусту или сидеть на мешках с нажитым непосильным трудом.
— А об этом и речи пока нет? Это ты хочешь сказать?
— Именно. Да и в целом, такая работа для тысяч и миллионов, а не для двоих.
— Уже троих. А кто мешает нам самим постепенно эту широкую опору создавать? Хотя бы и в Академии выступить с докладом перед студентами. Изложить свое видение перспектив на ближайшие десять, двадцать лет. Или еще лучше — до двадцать первого века!
— Это идея! Звучит отлично.
— Обращайся. К слову, а куда мы полетим? Юг — понятие растяжимое, из Питера почти все — в ту сторону, кроме северного полюса.
— Пока сам еще не решил. Слишком резко все развернулось. Ясно одно. Ничего предпринимать я не собираюсь, надо собрать информацию из первых рук, посмотреть на все своими глазами. Так что, видимо, надо посетить и Индию, и Африку, и Южную Америку, и Ближний Восток, и, возможно, Индокитай.
— Масштабно. Я — за.
— Саша, ты вот бывала в Африке? Видела Килиманджаро?
— Нет. Но судя по всему, скоро удостоюсь такой чести. А вообще, куда ты, туда и я. Надеюсь, тайные планы нам не помешают. Все же мы отправляемся в свадебное путешествие, а не на разведку. Хотя одно другому не мешает и даже наполняет всю нашу затею изрядной порцией авантюризма и романтики приключений. Но может начать все же лучше с Европы?
— Почему бы и нет? Там тоже есть и на что посмотреть, хоть те же заводы Мессершмитта или Цеппелина, и с кем поговорить о делах наших грешных…
* * *
— Мартемьян Андреевич, к вам Семен Наумович Беньямин, прикажете пускать? — раздался по внутренней связи голос недавно ставшего его личным секретарем Шпекина. Март оценил его старательность и надежность и решил заметно повысить и облечь доверием молодого чиновника.
— Да, конечно, зовите его, Николай Аполлинариевич.
Длинное, труднопроизносимое имя-отчество было, пожалуй, единственным минусом в новом назначенце, потому он старался упоминать его как можно реже.
Впрочем, все посторонние мысли разом вылетели из его головы. Следовало сосредоточиться. Предстоял важный разговор. Предметом его было проводимое вот уже четвертый месяц расследование по личности Асано и его аякаси, порученное Беньямину.
Тогда, в цветущем и поющем мае, Колычев, едва вернувшись в столицу, написал подробный рапорт на высочайшее имя с копией главкому ВВФ. Изложил все в деталях, дав и свои выводы с рекомендациями. И что же в итоге? Тишина. Ни царь, ни Колчак не оценили его беспокойство, посчитав, что молодой герой перенервничал и чрезмерно раздувает угрозу.
