Блин и зеленая макака - Евгений Некрасов

Владимир Владимирович сел на диван и кивнул на место рядом с собой. Сыщик понял, что попал в больное место.

— Вас обидели?

— Как посмотреть. Считается, что меня отправили на заслуженный отдых. Но я надеюсь вернуться. Жду, когда мой враг щелкнет курком в седьмой раз.

Блинков-младший молчал. Он ждал продолжения. Но вместо этого отставной таможенник сказал утвердительным тоном:

— Ты хотел меня о чем-то спросить.

Сыщик понял, что подход к Владимиру Владимировичу состоит в том, чтобы говорить все прямо, без подходов. И рассказал о злой и несчастной дуре Зеленой Мане, которую скорее всего сдадут на опыты, если не найти ее хозяйку.

— Ветеринар не говорил, она не больная? — спросил отставной таможенник.

Вопрос не понравился Митьке. Если больная, то разве обезьяну меньше жалко?

— Не говорил, — буркнул он.

— А сам ты ничего странного не заметил? Как у нее лапки действуют?

— Не «как?», а еще как действуют! Всеми четырьмя чашки бросает!

— Значит, повезло, в середине оказалась, — непонятно заметил Владимир Владимирович.

— Это было уже интересно!

— В середине ЧЕГО? — спросил Митек.

— Знаешь, как их возят и вообще откуда они берутся в Москве?

— Из джунглей? — неуверенно сказал сыщик.

— Понятно, что из джунглей… Макаки живут в основном в Юго-Восточной Азии. Носятся стаями, как у нас на свалках одичавшие собаки, объедают сады и поля. Крестьяне их бьют чем попало. В общем, цена обезьяньей жизни там — ноль. И вдруг приезжают белые люди и обещают по доллару за каждую живую макаку. А народ в иных местах живет очень бедно. Поднимается вся деревня и ловит макак. Белые люди кажутся богатыми дурачками — ну кому нужна никчемная обезьяна?

— А у нас обезьяны дорогие., — заметил Блинков-младший.

— Вот именно! — подхватил отставной таможенник. — Заплатил где-нибудь во Вьетнаме доллар, а в России продал за пятьсот. Но во всех странах запрещено ввозить и вывозить животных. От этого случаются всякие беды. Скажем, завезли мангустов для борьбы со змеями, мангусты змей поели и принялись за птичьи яйца, птицы улетели из разоренных гнезд, и на сады набросились гусеницы. Природа — самый сложный механизм, в ней ни один комар не живет зря. Не знаю, зачем нужны макаки — может, они поедают каких-нибудь опасных насекомых?!

Митек удивился:

— Я думал, они едят бананы и апельсины.

— Да нет, бананы же не круглый год бывают. Обезьяны едят и молодые ветки, и насекомых, и, кстати, змеями не брезгуют. Словом, они — часть природы, и могу тебе сказать наверняка: если где-то истребить всех обезьян, там человеку станет плохо. Только не всем до этого есть дело. Крестьяне рады подзаработать, о преступниках и говорить нечего. Пойманных обезьян они перевозят контрабандой. Скажем, везут в Россию самолетом какие-нибудь фрукты. Среди ящиков с ананасами прячут десяток набитых обезьянами…

— Набитых?! — переспросил Блинков-младший. — В ананасовом ящике одной тесно будет!

— Им делают уколы. Есть одно лекарство… Название тебе знать не обязательно. Обезьянка не спит и все понимает, но при этом не может и пальцем пошевелить. Укладывают их плотно, «валетом»: головой к ногам, головой к ногам. В два, в три ряда, как дрова. А потом самолет взлетает на высоту в десять километров. В багажном отделении почти нечем дышать и мороз градусов сорок. Бывает, что у обезьян обмерзают лапки. А главное, им невыносимо страшно — и лежать без движения в темной коробке, и потом жить в неволе. Обезьяны начинают гибнуть еще в полете, а неделю-другую спустя из десяти остается в живых одна. Они умирают от ужаса. Но контрабандистов это не беспокоит. Значит, они получат не четыреста девяносто девять долларов прибыли с каждой проданной обезьянки, а четыреста девяносто, только и всего.

Блинков-младший сглотнул ком в горле. Он представил, как эти гады вынимают из ящиков покрытые шерстью маленькие тельца. Эту в помойку, эту в помойку, эту в помойку, а эта вроде дышит. Остальных — в помойку, в помойку…

— А что же вы-то?! — спросил он, чувствуя, что голос его дрожит. — Какие же вы таможенники, если не можете переловить этих гадов?!

— Почему не можем? — возразил Владимир Владимирович. — Ловим, только не всех. — Ты представляешь, сколько грузов идет через границы? Танкеры и сухогрузные суда, железнодорожные составы, самолеты, автомобили. Вместе с нужными грузами везут и контрабандных животных, и наркотики, и золото, и валюту. Если, например, моряк что-нибудь спрячет на своем судне, найти это почти невозможно. Пришлось бы разбирать все судно по винтику. Если в одной из ста банок с ананасовым компотом спрятан героин, мы не можем открывать все подряд и портить девяносто девять, чтобы найти одну! У нас нет времени даже осмотреть снаружи каждый ящик. А то самолеты проводили бы на земле недели, поезда стояли бы месяцами, а очереди машин на границах выстраивались бы на годы. Так никто не стал бы торговать с нашей страной.

— А таможня, выходит, для красоты? — съехидничал Митек, потому что возразить по делу было нечего.

— Нет, — не обиделся Владимир Владимирович. — Наркотиков мы каждый год находим тонны, а сколько другой контрабанды — и сосчитать трудно. У нас и рентген, и металлоискатели, и собаки-ищейки, и, главное, привычка замечать мелкие детали. Идет хорошо одетая дама, а туфли по полу — цок-цок-цок на весь аэропорт, как солдатские сапоги. Проверили туфельки металлоискателем, а в каблуках — золотой песок, украденный на приисках. Золото тяжелое, в каждый каблук вместилось по килограмму, вот она и цокала…

— Вы служили в аэропорту? — догадался Митек.

Владимир Владимирович молча кивнул. Было ясно, что ему не хочется рассказывать о себе.

— Был смешной случай, когда одна контрабандистка подпоясалась набрюшником с тремя маленькими живыми удавами. Их тоже накачали лекарствами, а один возьми да проснись. И зашевелился!.. Или вот еще таможенный прием. Приземлится самолет; мы спросим стюардессу, кто в полете не пил и не ел. Угощаем этого пассажира слабительным и отправляем на горшок.

Митек разинул рот:

— Зачем?!

— Затем, что это «верблюд» — их так называют сами контрабандисты. Перед вылетом они глотают полиэтиленовые шарики с наркотиком внутри — по килограмму, иногда и больше. С такой начинкой «верблюд» и чихнуть боится, а не то что попить-поесть… Нет, брат, процентов десять-пятнадцать контрабанды мы вылавливаем! — довольным голосом заключил отставной таможенник.

Сыщик не понимал, чем тут гордиться.

— А остальные девяносто спокойно едут через границу?!

— Это и есть русская рулетка, — спокойно пояснил Владимир Владимирович. — Мелкие контрабандисты попадаются не всегда сразу, но обязательно. Начинающие нервничают, а таможенники это замечают и просят раскрыть чемоданы. Но, допустим, у него крепкие нервы. Провез он контрабанду, не попался и везет снова. А таможенник смотрит отметки в его загранпаспорте: почему житель Варшавы каждый месяц летает в Лиму через Москву? Ясно, что это не туризм, а бизнес, и ясно какой: он из Лимы возит наркотики!

Владимир Владимирович счастливо улыбался. Он жил своей работой, и, конечно, ему было горько с ней расстаться…

Когда за сыщиком закрылась дверь восемьдесят третьей квартиры, он подумал, что к Делу Зеленой Мани добавилось Дело таможенника. «Я надеюсь вернуться. Жду, когда мой враг щелкнет курком в седьмой раз»… На что намекал Владимир Владимирович? Одно понятно: в прошлом у него какая-то тайна, и надо в ней разобраться, потому что он — наш человек.

Это долго объяснять словами, а почувствовать легко. Необязательно хорошо знать друг друга, необязательно любить одно и то же. Но ты видишь, что человек поступает по справедливости, и понимаешь: наш. А нашим надо помогать.

Глава VII

Переписка с Тютюней

У отставного таможенника он пробыл минут сорок. Для Ирки это не рекорд болтовни по телефону. Без особой надежды Митек зашел в свою квартиру — все равно по дороге — и, не раздеваясь, попробовал дозвониться до напарницы.

— Где ты ходишь?! — взвилась Ирка. — Почему я одна должна за всех отвечать?!

— Я вообще-то к тебе шел…

— Через Красную площадь?

— Нет, через четвертый этаж. Ир, ты будешь злиться или слушать?

— Одно другому не мешает, — остывая, буркнула Ирка. — Ладно, проехали. Кто первый докладывает?

Блинков-младший понял, что напарнице нечем похвастаться.

— Как хочешь, — сказал он. — А лучше зайди, чем телефон занимать. Поедим что-нибудь, уроки сделаем.

— Не обедал еще?! — ужаснулась Ирка. — Ладно, сейчас тебя покормлю. Что бы ты без меня делал, Митяище?!

«Да уж ложку бы до рта донес», — хотел ответить Блинков-младший, потому что не любил, когда Ирка разговаривала с ним, как с маленьким. Но напарница уже бросила трубку.