Пиф-паф - Белль Брукс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пожалуйста, Хаггерти, пожалуйста. — Я в отчаянии протягиваю руку. — Я невиновный человек. Мне плохо. Я хочу вернуться в свое общежитие. Я хочу съесть пиццу со своими друзьями и напиться, играя в пин-понг с девчонками в кампусе в эти выходные. — Я делаю шаг к нему. — Я не могу сделать этого. Я не сумею сыграть, даже чтобы спасти свою жизнь. Поверь мне, это не в моих силах. Играть твою невесту — это не то, что я смогу. У меня это не получится. Я не понимаю, почему гражданского человека просят сделать что-то подобное.
Уголки губ Хаггерти приподнимаются. Он прислоняется к дверному косяку, проводя рукой по своей футболке.
— Мне показалось, ты проделала довольно впечатляющую работу, представив Питера своим женихом в той кондитерской.
Я качаю головой:
— Но я гражданский человек.
— Знаю. — Его губы сжимаются в жесткую линию, юмор улетучивается. — Мне жаль, что с тобой такое происходит. — Он выпрямляется. — Пока что ты застряла со мной, ну, до тех пор, пока не станет безопасно тебя отсюда вытащить. Это лучшее, что я могу сделать. — Хаггерти теребит пряжку на своем ремне.
— Бретт. Тот, в которого стреляли. Тот, с кем ты говорил обо мне…
— Он тоже защитит тебя.
Я вздыхаю, прикусывая нижнюю губу. Я побеждена. Они не собираются выполнять свою работу и искать мне убежище. Продажные копы? Он и это выдумал? Или эти двое — мой единственный шанс спастись?
— У нас есть час. Ты подготавливаешь ее? — спрашивает Бретт.
Я вскидываю голову. Свирепо смотрю на Бретта и рычу. Если бы он не позвонил Хаггерти, он бы не убежал и не уронил бы свой телефон в процессе. Я знаю, что тогда не последовала бы за ним. Я не сумасшедшая. Мой гнев усиливается. И я вонзаю кинжалы в душу Бретта.
Это все Бретт виноват, его голубые глаза, как у симпатичного мальчика, и прическа, как у Кена могут сделать его невинным, но он виновен. Виновен в том, что украл мою свободу.
— Почему она смотрит на меня так, будто я убил ее щенка? — спрашивает Бретт.
— Я не уверен, — отвечает Хаггерти.
— Ты! — я тычу пальцем в воздух. — Это твоя вина, ты… свинячья морда.
Бретт фыркает. Хаггерти ухмыляется. Я краснею.
Красный туман рассеялся.
О. Мой. Бог.
Это не вина Бретта или Хаггерти. Это моя вина. Я здесь из-за своих собственных действий. Мне не нужно было бежать за Хаггерти. Я могла бы просто оставить его телефон в бюро находок какого-нибудь полицейского участка. Это все моя вина. Я также могла сбежать, когда Хаггерти сказал мне об этом, но я этого не сделала. Вместо этого я прилипла к земле, как выплюнутая жвачка.
Я виновата. Я здесь из-за себя. И я ничего не могу сейчас сделать, чтобы изменить это.
Я бросаю взгляд на чемодан, стоящий передо мной, чемодан, который доставили, пока я спала, чемодан, который наконец-то вернулся домой после моего воображаемого месяца в Праге.
Этот предмет багажа — продолжение истории, которую, по настоянию Хаггерти, мы будем рассказывать.
Каждый предмет одежды в этой ярко-оранжевой сумке подобран с учетом моего телосложения. Как? Откуда они узнали о моем размере груди, моем предпочтительном стиле нижнего белья или о том, что я ношу обувь седьмого размера?
Это безумие на уровне преследования. Мне нужен судебный запрет, срочно.
— Одевайся. Нам нужно посетить торжественное мероприятие, и они настояли, чтобы ты там была. Тебе нужно сыграть смущенную будущую невесту. — Хаггерти стоит слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно в маленькой спальне, в которую меня привели. Спальня с двуспальной кроватью у одной стены и серым рваным ковриком, расстеленным на бетонном полу. Стул перевернут на бок, демонстрируя отсутствующую ножку. Это место — настоящая свалка.
— Ты можешь отойти? Серьезно, неужели мама не научила тебя хорошим манерам? Личное пространство. Купол защиты человека. Ты вторгаешься в мое.
Дыхание Хаггерти продолжает щекотать мне шею.
— Я не шучу. Я в двух секундах от того, чтобы сойти с ума и взорваться. Дам тебе коленом по яйцам. Я знаю приемы самообороны. Хия.
Хаггерти смеется так, словно ограбил банк средь бела дня, а за ним никто не проследил.
Ну и засранец.
Я бы точно смогла поставить его на колени, если бы захотела. Хия, ублюдок.
— Отойди, — говорю я сквозь стиснутые зубы и делаю шаг назад, сокращая расстояние между тем местом, где я стою, и кроватью.
— Надень черное платье. И черные туфли на высоких каблуках.
— Я не буду этого делать. Я не ношу каблуки. Я не из таких…
— Не спорь. Просто надень эту чертову одежду, женщина.
Женщина? Женщина? Я покажу ему «надень эту чертову одежду», прямо в его раздутое горло своим железным кулаком.
— Приступай сейчас же.
«Такой властный», — думаю я, усмехаясь, хватаю платье, сложенное на чемодане, и бросаю его на покрывало, которое выглядит так, словно его не стирали целый год. Оно цвета яичной скорлупы, но у меня такое чувство, что когда-то оно было белоснежным. Пот, грязь, клетки кожи… отвратительно. Меня начинает тошнить. Эти люди не просто свиньи, они живут как свиньи. Бьюсь об заклад, у них обоих генитальный герпес, и именно поэтому они такие нервные.
— Нам нужно прояснить нашу историю. Будут задавать вопросы. — Хаггерти отходит к противоположной стороне кровати.
Свали уже.
Утащи уже свои лобковые волосики куда-нибудь в другое место.
— Ты можешь просто прогуляться, ну, знаешь, отвалить от меня?
— А ты можешь просто делать то, что тебе говорят?
Я качаю головой.
Хаггерти прикладывает ладонь к виску и трижды хлопает себя по лбу, бормоча:
— Вот почему я решил остаться холостяком. У женщин на все есть ответ.
Чертовски верно подмечено. Мы намного умнее вас, обезьян.
— Ты можешь выслушать нашу историю? — Хаггерти опускает руку на бедро. — И могла бы ты просто запомнить ее, чтобы мы пережили этот ужин… это все, о чем я прошу?
Я могла бы. Я могу, но на своих условиях.
— Если я сделаю все, что ты скажешь, ты позволишь мне уйти домой?
— Нет.
— Агрх. — Я откидываю голову назад и закрываю глаза, но попытаться стоило.
— Ты собираешься слушать?
— Хорошо. — Я открываю крышку чемодана и заглядываю внутрь.
— Ладно, хорошо. Итак…
— Здесь нет никакой косметики. Почему я должна быть в красивом атласном платье и на высоких каблуках,
