Графология - Ксения Разумовская

Жорж Санд же написала о графологии и отношении почерка и характера следующее: «Возможно, что я во всем ошибаюсь, так как я не обладаю системой; но я получаю много писем, и инстинкт наблюдателя позволяет мне, на основании общего впечатления, судить по почерку о писавшем». Таким образом, графология тревожила умы многих выдающихся людей всех времен, т. к. она позволяла человеку узнать многое о других людях, даже не будучи знакомым с ними. Еще Александр Дюма, писатель XIX в., произведения которого ты наверняка очень любишь, однажды записал признание, посвященное графологии: «Подумать только, какая могучая сила заключена в возможности судить о людях издали!»

С XVII в. графология стала входить в моду среди широких слоев населения. Появилось множество «знатоков» почерка, любителей, профессионалов и конечно же шарлатанов.

В 1660 г. в Лондоне жила знатная ирландская дама, занимавшаяся исследованием почерков. Во Франции же в эпоху Людовика XIV был исследован почерк даже самого «короля-солнце».

Потребность в исследовании почерков в эту эпоху объяснить довольно просто: время великих людей требовало постоянного подкрепления их статуса. Так, дамы хотели получать подкрепление уверенности в собственной неотразимости, кавалеры – в нескончаемости побед, принцы – подтверждение будущности на королевском троне, короли – нескончаемости монархических полномочий.

Тогда же, в 1662 г., появилась книга болонского врача и профессора философии Камилло Бальди «Трактат о том, как по письму узнается природа и характер писавшего». Это был первый фундаментальный труд по графологии, трактующий зависимость между почерком человека и его психическими способностями и физическим состоянием.

Вслед за Бальди Лафатер в третьем отделе своего знаменитого физиогномического фрагмента говорит о так называемом «характере почерков».

Его современник Иоганн Гроссман из Берлина в 1792 г. уже дает физиологическое объяснение того, что характер человека отражается на его почерке.

Под влиянием этих работ во многих альманахах (сборниках интересных текстов) появляются различные руководства по определению характера по почерку. Эти популярные издания не оказали никакого влияния на развитие научной графологии, но зато всколыхнули общественный интерес.

Особенно много любителей-графологов появилось в Германии. Так, некто Адольф Генце, житель города Лейпцига, в течение года сделал 60 000 разборов почерков, из которых он в 1862 г. составил свою знаменитую «Хирограмматомантию», или «Искусство изучения характера по письму».

Но, наряду с развлекательными изданиями, которые огромными тиражами распространились по всей Европе и множились словно грибы после дождя, были и серьезные исследования по графологии. Например, в 1806—1809 гг. парижский профессор медицины Моро-де-ля-Сарт издал фрагменты трудов Лафатера в десяти томах. Сюда же он присоединил свой собственный труд под названием «Размышления одного из издателей о физиономических признаках, выводимых из форм письма», и указал на некоторые графологические признаки.

В 1812 г. появился изданный анонимно труд, посвященный значению почерка. Он назывался «Искусство судить об уме и характере мужчин и женщин по их почерку и прочее». В 1830 г. под Парижем уже существовало нечто вроде «школы графологов».

«Отцом» графологии с уверенностью можно считать французского аббата Жана Ипполита Мишона (1806—1881 гг.), который первым попытался систематизировать отдельные разрозненные сведения, составляющие учение о почерке.

В 1871 г. он создал журнал под названием «Графология», в 1881 г. – графологическое общество в Париже. Он оставил потомкам книгу «Система графологии», в которой следующим образом сформулировал определение графологии: «…всякое письмо, как и всякий язык, есть непосредственное выражение умственных и нравственных особенностей души». Помимо этого, Мишон написал: «…письмо есть отпечаток души, легко осязаемый при взгляде».

В своих работах Мишон называет также и характерные признаки письма, которые, по его мнению, соответствуют совершенно определенным качествам характера автора текста. Например, графическим знаком упрямства он считает отступающий назад горизонтальный штрих у букв «t» и «f», а признаком фантазии – ненормально большую подвижность букв над и под строчками.

Его метод графологического анализа подверг серьезной критике другой известный специалист в этой науке, Ж. Крепье-Жамен. В своих трудах, носящих названия «Трактат по графологии» и «Почерк и характер», он, в противоположность Мишону, отошел от прямого толкования графических знаков, взамен чего стал строить объяснения с учетом так называемых «интеллектуального уровня» и «морального состояния» исследуемого.

С конца XIX в. в Германии, стране, чей национальный характер наиболее способствовал развитию оккультизма и идеализма, складывается школа графологов, где, в противовес изолированному толкованию отдельных признаков письма, развивается представление о двузначности и даже многозначности каждого отдельного графического знака, конкретное значение которого определяется лишь на уровне анализа почерка как некоей «целостной формы».

Виднейшими представителями этого направления стали Г. Мейер, Л. Клагес, физиолог В. Прейер, написавший один из фундаментальнейших трудов по графологии под названием «Почерк и характер», увидевший свет в 1894 г.

Именно с этого самого момента графология получила официальный статус науки. Особенностями почерка, помимо графологов, заинтересовались физиологи, психологи, а также медицинские эксперты.

Однако, как это уже неоднократно имело место в истории, учение о почерке стало развиваться одновременно по двум направлениям: научному и, как нb странно, мистическому, т. е. наряду с серьезными исследованиями не замедлили появиться личности, стремившиеся сделать из графологии довольно прибыльный бизнес. Когда К. Бальди создавал свой знаменитый «трактат», он, пытаясь узнать «природу и характер» писавшего, опирался главным образом на стиль письма, содержание, орфографию и пунктуацию пишущего. И лишь между прочим он бросал утверждения наподобие следующего: «Кто пишет буквы то грубо, то красиво», возможно, и во всех других делах «ведет себя неодинаково».

Тем не менее нашлись графологи, которые взяли на вооружение именно такого рода утверждения и стали строить свой графологический анализ, исходя из формулы: «Подобное вызывает подобное». Известно, что эта формула имеет очень древние корни и применялась еще философами Древней Греции для объяснения процесса познания (мы можем познать мир, т. к. наше мышление подобно ему).

Этот метод чисто внешних аналогий оказался намного проще и доступнее, чем настоящее научное исследование. Основанная на этом методе книга «Почерк и характер» вышла в Германии в 1917 г., пользовалась огромной популярностью и выдержала двадцать пять переизданий. Она стала со временем своеобразной библией графологии.

Графология с этого времени стала необыкновенно популярной. Подвергаются изучению почерки самых различных людей: короля Людовика XV, писателей И. С. Тургенева, Н. В. Гоголя, Л. Н. Толстого, Э. Золя, Жюля Верна, композиторов П. И. Чайковского, Шарля Гуно, знаменитой в то время певицы Аделаиды Патти, папы римского Льва XIII, королей Вильгельма I и Вильгельма II. Существует обширная литература об изменениях в течение жизни почерка Наполеона Бонапарта.

Часто мнения графологов об одном и том же человеке не совпадали между собой. Так, например, популярный графолог Лаура фон Альбертини писала о почерке канцлера Германии Бисмарка, что он благодаря своей величине возвышается над почерками прочих смертных так же, как заслуги и способности этого великого и могущественного человека превосходят дела других людей. Зато графолог Мишон толковал крупный и узловатый почерк канцлера совсем иначе. Он писал следующее: «Плохой товарищ по койке, плохой сосед, непримиримый враг». Время от времени графологи допускали в своих толкованиях и ошибки. Например, хорошо известен случай с капитаном Дрейфусом. Афера началась в 1894 г., когда знаменитый криминалист Альфонс Бертильон после десятичасового тщательного изучения одного письма шпионского содержания пришел к выводу, что его автором является тридцатипятилетний капитан французского генерального штаба Дрейфус. В действительности же письмо было написано шпионом майором Эстергази.

Другой случай состоял в следующем: в 1949 г. земельный суд немецкого города Дюссельдорфа приговорил почтового служащего Г. Альттроггена к восьмимесячному тюремному заключению за мошенничество, в котором его обвинили два эксперта-графолога и профессор из института криминалистики, находящегося в Кельне. Однако спустя два года другой почтовый служащий признался в том, что подлог совершил он.

Но, несмотря на ошибки, графология набирала силу и была поставлена на службу, например, политике. В 1932 г. вышла книга некоего Бернгарда Шульце Наумбурга под названием «Почерк и супружеская жизнь», в которой говорится следующее: «Графические исследования показали, что существуют приметы типично еврейского почерка и совсем другие, явно отличные приметы германского, северного почерка». Так графология начинала работать на нацистскую пропаганду, а графологи на службе Третьего hейха получили статус государственных прорицателей.