Исторические силуэты - Станислав Отв. ред. Васильевич Тютюкин

чин ротмистра и получил в 1861 г. свой первый орден — св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость», а вскоре — наградное золотое оружие{62}.

А. И. Барятинский угадал в молодом офицере большие способности, приблизил к себе и давал всевозможные поручения. Как рассказывал сам Воронцов-Дашков, Барятинский привлек его к изучению экономического положения Кавказа и составлению докладов по вопросам гражданского управления, впоследствии так пригодившихся ему. По словам В. G. Кривенко, много лет сотрудничавшего с Воронцовым, «граф Илларион Иванович с особенною благодарностью вспоминал князя и время, проведенное при нем на Кавказе»{63}. Позже в одном из своих писем цесаревичу Александру Александровичу Воронцов-Дашков благодарит его за то, что тот взял его с собой в Ивановское на похороны «нашего старого фельдмаршала, так не вовремя сошедшего со сцены»{64}.

Воронцов-Дашков, флигель-адъютант кн. Барятинского, в Тифлисе коротко сходится с семьей Андрея Михайловича Фадеева, также флигель-адъютанта (старшего) фельдмаршала, члена Совета кавказского наместника. Как известно, С. К). Витте, родившийся в Тифлисе, провел свое детство в доме А. М. Фадеева — деда по материнской линии, о чем подробно пишет в своих воспоминаниях. Особенно коротко сходится Воронцов-Дашков с сыном Фадеева, Ростиславом, ближайшим сотрудником Барятинского, известным публицистом и военным историком. «И вот эта близость, которая установилась между ними в то время, — вспоминает Витте, — соединила их на всю жизнь». В этом мы еще будем иметь возможность убедиться.

Нужно сказать, что дом Фадеевых аккумулировал тифлисское общество не только в силу свойственного им гостеприимства. Дело заключалось еще и в том, что здесь давала спиритические сеансы внучка А. М: Фадеева, двоюродная сестра С. 10. Витте, известная теософка Е. П. Блаватская (литературный псевдоним — Радда-Бай). Как пишет Витте, «она почти свела с ума часть тифлисского общества различными спиритическими сеансами…». В числе постоянных посетителей — братьев гр. Орловых-Давыдовых, Перфильева и др. — был и Воронцов-Дашков. «Это были молодые люди из петербургской гвардейской geunesse doree[2]; я помню, — продолжает Витте, — что все они постоянно просиживали у пас вечера и ночи, занимаясь спиритизмом».

Здесь гр. Воронцов-Дашков был переведен в адъютанты наследника цесаревича, будущего императора Александра III. «Таким образом, — отмечает Витте, — между ними с молодости установились дружеские отношения»{65}. В первый свой приезд на Кавказ Воронцов-Дашков пробыл там недолго. Наступило замирение, он покинул Кавказ почти одновременно с отъездом Барятинского за границу (1862 г.) и возвратился в Петербург{66}.

Однако вскоре его как флигель-адъютанта командируют в Туркестан для инспекции войсковых частей. Но он не удовлетворяется ролью контролера и принимает участие на театре военных действий{67}. Стоит во главе авангарда под Мирза-Арабабатом 10 апреля 1865 г., за что награждается орденом св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом. За рекогносцировку крепости Ура-Тоби, а также командование штурмовой колонной при штурме крепости 24 сентября 1865 г. он получает орден св. Георгия 4-й степени. Через месяц Воронцов-Дашков командует штурмовыми колоннами при взятии крепости Джизак, и вновь за свои военные способности и проявленную в боях храбрость он удостаивается ордена, на этот раз — Владимира 3-й степени с мечами{68}.

И вновь — Воронцов-Дашков обращает на себя внимание своими деловыми качествами. По личному ходатайству губернатора Туркестанской области Д. И. Романовского Воронцова-Дашкова назначают в 1866 г. помощником{69}. Блестящая карьера — в 29 лет он генерал-майор, назначен в свиту{70}.

Тридцати лет от роду гр. Воронцов-Дашков назначается командиром лейб-гвардии гусарского его величества полка{71}. Граф приезжает в столицу свитским генералом, георгиевским кавалером. Отметим, что он кавалер не только российских, но и европейских орденов — таких, как Красного Орла 3-й степени, саксонско-веймарского Белого Сокола, французского Почетного легиона и др.{72}

1867 г. — поистине счастливый год в жизни Воронцова-Дашкова. Он женится на Елизавете Андреевне (Лили) Шуваловой, внучке первого кавказского наместника кн. Михаила Семеновича Воронцова, приходившегося Иллариону Ивановичу троюродным дядей, — вот так вновь соединились две ветви Воронцовых.

В семье Воронцовых более чем благожелательно отнеслись к сватовству Воронцова-Дашкова. «Княгиня (Елизавета Ксаверьевна. — Д. И-З.) уж чересчур без меры радуется выходу замуж своей внучки Шуваловой за графа Воронцова-Дашкова», — писал в своих воспоминаниях личный врач покойного М. С. Воронцова Э. С. Андреевский{73}.

Мать Елизаветы Андреевны, Софья Михайловна Воронцова (1825–1879), по существующей в пушкиноведении гипотезе — дочь Пушкина, которой предположительно было посвящено стихотворение поэта «Прощай, о милое дитя, я не скажу тебе причины…»{74}.

Отец, гр. Андрей Павлович Шувалов (1816–1876), также происходил из старинного русского рода, сын видного военного деятеля и дипломата Павла Андреевича. Воспитывался у М. М. Сперанского, официального опекуна братьев Шуваловых. А. П. Шувалов служил вместе с Лермонтовым, имел общий круг знакомых, был участником «Кружка шестнадцати». Современники считали, что в образе Печорина были воплощены некоторые черты характера Шувалова, и находили даже их портретное сходство{75}.

Граф А. П. Шувалов известен своими либеральными воззрениями, так сказать «аннибал либерализма». До сих пор не выяснены причины его кавказской ссылки{76}. И вновь, в год замужества дочери, он получает приказ в трехдневный срок покинуть Петербург, в связи с «опасным либерализмом». Как сообщает об этом язвительный и в целом недоброжелательный, но близкий к дому невесты Э. С. Андреевский, пришлось ускорить венчание, которое было «скоропалительным»{77}.

Дело же заключалось в том, что он выступил в Петербургском земском собрании 1867 г. с резкой критикой одного из законов, ограничивавших права земств. По предложению Шувалова принимается решение ходатайствовать перед правительством о более гласном обсуждении вопросов, затронутых этим законом. «На это ходатайство, — писал В. И. Ленин, — правительство отвечает закрытием петербургских земских учреждений и репрессиями…», в числе коих была и высылка гр. Шувалова в Париж{78}. Таков тесть Воронцова-Дашкова.

В 1873 г. Илларион Иванович назначается командиром 2-й бригады первой гвардейской кавалерийской дивизии, а в следующем году — начальником штаба гвардейского корпуса, командиром которого состоял цесаревич Александр Александрович. Воронцов-Дашков с сожалением расстается с первой гвардейской дивизией, но утешается тем, что цесаревич будет рядом. «Со дня рождения, — пишет он в письме к Александру Александровичу, — считаюсь я в первой дивизии, в рядах Ваших я начал служебное поприще и горжусь тем, что навсегда останусь считаться товарищем Вашим»{79}. Действительно, он был до конца предан будущему императору Александру Ш. Их связывали короткие отношения, Воронцов-Дашков был, что называется, его конфидентом, о чем, в частности, свидетельствуют сохранившиеся письма{80}.

Во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг., с самого ее начала ему было поручено стать во главе гвардейского корпуса. Он мобилизовал гвардию, лично участвовал в разведках, готовил войска