Истинный король - Петр Верещагин

– Никому ни слова, – молвил Артос.

– Ни слова, – этом отозвался Кау, – кровью, огнем и железом!

Добыв кремень и огниво, Артос запалил костерок; мальчики оцарапали ножами запястья и прижгли ранки.

– Если у меня когда-нибудь получится достать меч из камня, первым узнаешь ты, – пообещал Кау.

– Если получится у меня, я дам тебе подержать, – ответил Артос.

Затем они разошлись, и впервые за все время знакомства не пятились задом, чтобы не получить камень в спину.

Сон Артосу этой ночью приснился неразборчивый, но занятный. Был там белый олень, летящий в ночи сквозь лес, был король с пробитым бедром, сидящий на троне из сломанных пик, были призрачно-белый и огненно-красный драконы, сплетающиеся то ли в любовном объятии, то ли в смертельной схватке, были черный ворон и пестрый кречет, что уютно примостились на перекладине Т-образного креста, с которого свисал скелет... и все это складывалось в цельную, единственно правильную картину, но какую – Артос забыл еще до того, как проснуться.

Зато утром явилась иная картина, причем живая. Настолько живая, что сны Артосу стали неинтересны, да и о спрятанном мече он временно забыл. Пришлось забыть.

Потому как на рассвете из Руана прискакал гонец с боевой стрелой: рикс Горлис собирал войско. Созывали, конечно, не всех способных держать оружие, за всю историю Галлии полное ополчение поднимали всего раза два или три, однако же нынешняя армия было куда больше, чем всегдашние триста дружинников плюс пятьсот молодых добровольцев и сто ветеранов. Артос, разумеется, попросился с Экториксом, и отказа не получил.

С кем и чего ради началась война – его в тот момент не интересовало.

Потом оказалось, что Ровин, вдова Вортигерна, вновь вышла замуж – за Камлаха, рикса Ильского. Бывшая вортигернова дружина саксов подчинилась ей, не как вдове прежнего своего предводителя – много там жена понимает в мужниных делах, – но как дочери саксонского короля Орма; и хотя насчет войны вздорного Камлаха поддержали лишь вожди севера и востока Иля – опираясь в основном на дружину двойной численности, он послал вызов Горлису. Интересовали Камлаха не столько коренные земли Лохланна, сколько древняя территория Ллогрис: он желал заполучить ее полностью, не довольствуясь тем куском, что был выделен ему двенадцать лет назад. Камлаха Горлис не особенно боялся, беспокоили его рубежи Гитина – старый лис Кольбейн, поймав удобный случай, также мог оттяпать кусок-другой земли, после чего Лохланну пришлось бы драться на два фронта...

Разумеется, тринадцатилетний Артос в высокой политике разбирался примерно как поросенок в гобеленах, с него довольно было одного: он идет на войну, снаряженный как подобает – в куртке вареной кожи, с копьем и луком! Кстати, на ту же самую войну пошел и Кау, причем на стороне Горлиса, хотя Регед и был давней ильской территорией. Дело в том, что Коэль Регедский и раньше-то с Камлахом ругался по многим поводам, а после женитьбы рикса на «саксонской ведьме» вконец рассорился с ним; и настолько со своим риксом рассорился не один Коэль – многие кланы западного Иля, на словах соблюдая нейтралитет, втихую послали к Горлису небольшие отряды, причем выбрали не худших людей.

Гэлы воюют постоянно. Трех месяцев не проходит, чтобы один клан не повздорил с двумя соседскими, после каждой стычки многим приходится зализывать раны, а некоторым – ложиться на погребальный костер. А уж внутри кланов споры каждую неделю вспыхивают, и при буйном норове гэлов, что у других народов стал притчей во языцех, подобные споры редко обходятся без драки. Но при всем при этом – по-настоящему гэльские княжества воюют куда реже, чем королевства альмов или павшая, но не до конца еще позабытая Средиземноморская Империя, и междоусобица у гэлов длится недолго. Ну разве что речь идет о кровной вражде двух родов, но тогда, если уж кровники перестают сыпать оскорблениями и берутся за оружие, все завершается жестокой и быстрой резней, без претензий на законность и державные интересы... Нынешний же раздор Камлаха с Горлисом на самом деле был не войной Иля и Лохланна, а скорее попыткой саксов чужими руками загрести толику ллогрского жара. Высокая политика; это знал Горлис, это понимали соседи-риксы и многие из вождей, вероятно, самому Камлаху это тоже было известно. Но – согласно той же высокой политике, из того, что война двоих выгодна третьему, совершенно не следует, что двое, понимая это, не начнут драку...

Однако все это Артос узнал гораздо позднее. Пока что он просто воевал, то есть размахивал копьем и пускал стрелы, порой успешно. Во всяком случае, в главной и единственной битве, достойной называться так, он уцелел и даже сразил одного из саксонских военачальников – а чего еще желать молодому воину?..

В битве Камлах погиб, с его смертью война прекратилась. Горлис мог с облегчением вздохнуть, что и сделал: если саксонская ведьма Ровин и захочет еще одной драки, поддержать ее теперь некому. Без рикса и кланов все саксонские вояки дочери Орма – попросту шайка головорезов; тот, кого изберут следующим риксом Иля, их сам к ногтю возьмет ради собственной безопасности.

В качестве «возмещения военных расходов» Горлис отобрал в свою пользу (точнее, в пользу Озерного края) тот кусок Ллогрис, который ранее отошел Илю, а также пограничные земли вдоль Майена, Регед и Стратон. Однако уже через несколько месяцев рикс Лохланна без всякого удовольствия обнаружил, что держава его, Лохланн-и-Ллогрис, стала чересчур велика и оттого может разрушиться, треснув изнутри, как слишком туго набитая сума. Горлису было уже под шестьдесят, для рикса это срок, когда хочешь не хочешь, а власть пора передавать в руки наследника. Но перед тем, как сделать это, он решил все-таки навести порядок. Заодно и ссоры между старшими сыновьями, Кадором и Лотом, можно избежать – власть оба готовы принять хоть завтра, и вряд ли один из них добровольно уступит другому.

Последнее, что нужно уходящему риксу, это грызня между его наследниками. Так что Горлис разделил государство надвое и сложил с себя звание рикса, передав исконную территорию Лохланна Кадору, а Лота сделав правителем Ллогрис...

Вернувшись с войны, Артос и Кау, не сговариваясь, пришли к тайнику. Меч по-прежнему был там, и по-прежнему отказывался вылезать из каменных ножен. Зубило скалу не брало, лишь высекая издевательские искры. Тайные составы друидов, что на краткое время обращали песок и камни в жидкую грязь, оказались бесполезны; наговоры и заклятья, по слухам, разбивающие стены вражеских крепостей, на скалу особого впечатления тоже не произвели (впрочем, весьма вероятно, что ребят подвела память – поди-ка запомни слова, что ты слышал только однажды, а уж о рецепте друидского варева нечего и говорить).