Семьсот семьдесят семь мастеров (сборник) - Евгений Пермяк

Лапти хвалят, а от горшков с тесом нос воротят. Из милости доски на дрова взяли, а горшками с плошками дорогу вымостили. И то польза.

Приехали братья с обновками да с гостинцами, лапотными деньгами похваливаются:

- Ах, как доски ходко шли!

- А горшки нарасхват. Не нахвалится народ: до чего хороши, легки да увертисты... Ну, конечно, и лапти кое-какие продали. Вот тебе, братец, выручка.

Подали они меньшому брату полтинник с денежкой. Младший брат от радости заплясал, песни запел.

- Ну, теперь я, братцы, самоходные лапти плести начну, которые вперед денег ходят.

"Плети, дурень, плети. Мы тебя опять оплетем".

Посмеялись над лапотным мастером братья и за дело принялись. Они все-таки не совсем бессовестные были. Хотелось старшему брату хоть одну доску выпилить, которая в дело пойдет. И среднему перед собой совестно было, что его горшками дорогу мостят. Тоже стараться стал.

Опять пришло время на базар ехать. Горшки, доски на воз погрузили, под лапти три подводы наняли.

- Давай, младший братец, услужим тебе. Может, два полтинника да две денежки привезем.

А он наотрез:

- Нет. Не хочу я больше срамить вас своей лапотной работой.

- Да что ты, братец! Да мы для тебя хоть в огонь, хоть в воду. На все согласны. Ты у нас меньшой.

А младший свое:

- Зарок я дал самоходные лапти сплести.

- Какие такие самоходные? Ты что?

- А такие, которые вперед денег сами идут.

Тут братья давай уговаривать младшего. А он ни в какую:

- Ни одного лаптя из бани не выпущу, пока сам не пойдет.

Те к отцу:

- Тятенька, цыкни ты на него! Гляди, какие он слова говорит.

А отец-то давно понял, что за доски пилятся, какие горшки лепятся.

- Нет уж, сыны. Вас я не принуждал и меньшого неволить не буду. Охота ему самоходные лапти сплести - пусть плетет.

Те опять:

- Да разве лапоть может сам пойти? Ты, тятя, что?

А отец им:

- Сами же сказывали, что нужны не простые лапти, а самоходные. Значит, такие лапти есть.

Делать нечего, поехали братья на базар с кривыми горшками да с косыми досками. По дешевке, совсем задарма, доски да горшки продали.

Гроши да копейки выторговали.

Тут-то подошел к ним старичок-дуговичок да и сказал:

- Вы бы, братцы, лучше лапотки привезли. Молчком бы продали.

Как только это сказал старичок, народ-то и признал братьев. И ну расспрашивать, почему лаптей нет да из какой они деревни. Братья то да се, отнекиваются, дорогу к меньшому брату не сказывают, околесицу плетут.

Народ видит, что братья чистую воду мутят, - давай допрос чинить. А на базаре бабеночка случилась, которая всех трех братьев знала. Она-то и рассказала все как есть.

Тут народ зашумел. Которые подвыпивши, руками стали размахивать и калеными словами бросаться. Братья еле ноги унесли. Приехали домой, хотели было отцу выплести семь верст до небес и все лесом, как слышат - весь базар к старой бане подъехал.

- Что за диво?

- Что такое?

Глянули, а старые люди шапки ломают, почтенные мужики спину гнут, младшенького брата уговаривают лаптями оделить, Иваном Терентьевичем величают:

- Ну, скажи ты на милость, Иван Терентьевич, как народу без лаптей жить! Продай хоть по паре на рыло.

А младшенький хоть и оробел маленько, а свое гнет:

- Я зарок дал самоходные лапти сплести, а до той поры из бани не выходить.

Тут старичок-дуговичок выходит вперед и говорит:

- Твои лапти, Ванек, давно самоходными стали. Сами идут. И на базар их возить не надо.

- Тогда другое дело, - сказал мастер. Сказал и стал из старой бани лапти выкидывать. - Берите, кому какие по ноге. Продаю по совестливой цене. Кто сколько даст - такая и цена лаптям... Тятенька, получай деньги. У меня еще одна пара не доплетена. Солнце-то уж садится. Урок кончить надо.

Народ было принялся лапти хватать, только старичок-дуговичок не дал сам лаптями стал каждого оделять. Кто пять пар просит - он две дает, кто две - он одну.

- Один мастер весь мир не обует. Каждому охота в такой парочке покрасоваться!

Разделил дуговик все лапти. Народ полну котомку денег навалил, не подымешь. Братья стоят ни живы ни мертвы, отцу глянуть в глаза боятся. Тогда старичок-дуговичок и говорит среднему брату:

- Не одни дуги самоходными гнутся. И лапти такими плетутся, и доски такими пилятся, и горшки лепятся.

Крепко с того дня задумались братья. Задумались и за дело принялись.

Много ли, мало ли дней прошло, только стал пилить старший брат самоходные доски, а средний самоходные горшки обжигать.

Из-под пилы доски рвут. Горшкам после обжига остынуть не дают.

Ну, а про лапти уж и говорить нечего.

В чести братья зажили. Звонко у них дело пошло, самоходно. А как оно у вас идет - вам лучше знать. А я чего не знаю, того не знаю.

ВОЛШЕБНЫЕ КРАСКИ

Один раз в сто лет самый добрый из всех самых добрых стариков - Дед Мороз. - в ночь под Новый год приносит семь волшебных красок. Этими красками можно нарисовать все, что захочешь, и нарисованное - оживет.

Хочешь - нарисуй стадо коров и потом паси их. Хочешь - нарисуй корабль и плыви на нем... Или звездолет - и лети к звездам. А если тебе нужно нарисовать что-нибудь попроще, например стул, - пожалуйста... Нарисуй и садись на него. Волшебными красками можно нарисовать что угодно, даже мыло, и оно будет мылиться. Поэтому Дед Мороз приносит волшебные краски самому доброму из всех самых добрых детей.

И это понятно... Если такие краски попадут в руки злому мальчику или злой девочке - они могут натворить много бед. Стоит, скажем, этими красками пририсовать человеку второй нос, и он будет двуносым. Стоит пририсовать собаке рога, курице - усы, а кошке - горб, и будет собака - рогатой, курица - усатой, а кошка - горбатой.

Поэтому Дед Мороз очень долго проверяет сердца детей, а потом уже выбирает, кому из них подарить волшебные краски.

В последний раз Дед Мороз подарил волшебные краски одному самому доброму из всех самых добрых мальчиков.

Мальчик очень обрадовался краскам и тут же принялся рисовать. Рисовать для других. Потому что он был самый добрый из всех самых добрых мальчиков. Он нарисовал бабушке теплый платок, маме - нарядное платье, а отцу - новое охотничье ружье. Слепому старику мальчик нарисовал глаза, а своим товарищам - большую-пребольшую школу...

Он рисовал не разгибаясь весь день и весь вечер... Он рисовал и на другой, и на третий, и на четвертый день... Он рисовал, желая людям добра. Рисовал до тех пор, пока не кончились краски. Но...

Но никто не мог воспользоваться нарисованным. Платок для бабушки был похож на тряпку для мытья полов, а платье, нарисованное матери, оказалось таким кособоким, пестрым и мешковатым, что она его не захотела даже примерить. Ружье ничем не отличалось от дубины. Глаза для слепого напоминали две голубые кляксы, и он не мог ими видеть. А школа, которую очень усердно рисовал мальчик, получилась до того уродливой, что к ней даже боялись подходить близко.

На улице появились деревья, похожие на метелки. Появились лошади с проволочными ногами, автомобили с кривыми колесами, дома с падающими стенами и крышами набекрень, шубы и пальто, у которых один рукав был длиннее другого... Появились тысячи вещей, которыми нельзя было воспользоваться. И люди ужаснулись:

- Как ты мог сотворить столько зла, самый добрый из всех самых добрых мальчиков?!

И мальчик заплакал. Ему так хотелось сделать людей счастливыми!.. Но он не умел рисовать и только зря извел краски.

Мальчик плакал так громко, что его услышал самый добрый из всех самых добрых стариков - Дед Мороз. Услышал, и вернулся к нему, и положил перед мальчиком новую коробку с красками:

- Только это, мой друг, простые краски. Но они могут тоже стать волшебными, если ты этого захочешь.

Так сказал Дед Мороз и удалился.

А мальчик задумался. Как же сделать, чтобы простые краски стали волшебными и чтобы они радовали людей, а не приносили им несчастье? Добрый мальчик достал кисть и принялся рисовать.

Он рисовал не разгибаясь весь день и весь вечер. Он рисовал и на другой, и на третий, и на четвертый день. Рисовал до тех пор, пока не кончились краски. Тогда он попросил маму купить новые.

Прошел год... Прошло два года... Прошло много-много лет. Мальчик стал взрослым, но по-прежнему не расставался с красками. Глаза его стали зоркими, руки умелыми, и теперь на его рисунках вместо кривых домов с падающими стенами красовались высокие, светлые здания, а вместо платьев, похожих на мешки, - яркие, нарядные одежды.

Мальчик не заметил, как стал настоящим художником. Он рисовал все, что было вокруг, и то, что еще никто никогда не видел: самолеты, похожие на огромные стрелы, и корабли, похожие на самолеты, воздушные мосты и дворцы из стекла.

Люди с удивлением смотрели на его рисунки, но никто не ужасался. Наоборот, все радовались и восхищались.

- Какие чудесные картины! Какие волшебные краски! - говорили они, хотя краски были самые обыкновенные.